Magenta - Практика по Магловедению Страница 19

*****

— Почему ты меня ненавидел там, на практике? — спросил Гарри.

Они сидели под большой старой ивой. Ее колышущиеся ветви спускались почти до земли, образуя живой зеленый шатер.

— Я не то чтобы тебя ненавидел, — задумчиво сказал Драко. — Я думал, тебя подослал Риддл, как и меня. Я перешел на сторону Снейпа, и им позарез нужен был другой агент.

— Я вот что не понимаю, практика для всех началась одинаково, но ты… и Рон… и Гермиона, — вы как будто были там дольше моего.

— А мы и были дольше твоего, — Драко вырвал какую-то травинку и задумчиво положил в рот. — По моим понятиям, я там был не меньше месяца.

— Шутишь, — не поверил Гарри.

Драко приблизил к нему лицо:

— Обещай, что не будешь болтать, — прошептал он. — Я услышал от… не важно. Короче, на маглопрактику были собраны большие деньги. Для создания Хронотрона.

— Это еще что?

— Если б я сам понимал. Похож на Хроноворот, только у него больше возможностей. Мы своим настоящим создаем не одно будущее. У каждого человека есть несколько проекций будущего. Ну вот, к примеру, ты дал в морду Финнигану…

— Я бы не дал в морду Финнигану, — возмутился Гарри.

— А я бы дал, — сказал Драко. — Он на тебя глазеет, особенно в раздевалке и в душе. Я не слепой. Короче, пусть я. Я дал в морду Финнигану. В следующую минуту Хронотрон моделирует мое будущее. В этом будущем Финниган сбивает меня машиной, я попадаю в больницу, потом подаю на него в суд, и начинается веселая жизнь. А теперь смотри, второй вариант. Я дал в морду Финнигану, потом извинился, и мы помирились. Хронотрон формирует другую реальность — мы с Финниганом лучшие друзья, ходим вместе на футбол и торчим в одном клубе. Третий вариант. Я дал в морду…

— Драко, я понял, — поморщился Гарри. — Хватит бить ему морду, он меня вообще не волнует. Значит, Хронотрон моделирует будущее в зависимости от тех эмоций, которые человек испытывает?

— Что-то вроде этого. В тот день, когда его запустили, мы с тобой… как-то не очень хорошо друг к другу относились.

— Вот черт, — сказал Гарри. — Если б хоть на день позже, было бы все иначе?

— Вот именно, — ухмыльнулся Драко. — Из постели бы не вылезали.

— Драко!

— Я предположил, — Драко сделал невинные глаза.

— Но это не объясняет, почему ты там был дольше, чем я.

— Хронотрон одновременно воздействует только на небольшую группу людей. Поэтому Дамблдору пришлось разделить нас всех на несколько групп. Сам директор намоделировал себе несуществующих эмоций и побывал в нескольких проекциях будущего. Отец говорит, что теперь у старика пять новых ячеек в Гринготтсе, и никто его никогда не поймает. Темный Лорд попал только в одну проекцию, и то потому, что этого захотел сам Дамблдор, — видимо, хотел отвлечь внимание от своих махинаций. А все остальные… — Драко безнадежно махнул рукой. — Как стадо баранов. Короче говоря, те, кого отправили первыми, пробыли там дольше. Психологически дольше. Это все иллюзии, не более.

— Иллюзии? — в голосе Гарри прозвучала горечь. — Значит, если там тебе кто-то нравился… или не нравился, — поправился он, — то этому нельзя верить?

— Конечно, нет. Я тебя два раза Ступефаем приложил, не помнишь?

— Это был ты? — поразился Гарри.

— Извини, я тогда не понимал, кто ты. Зато потом…

— Драко, скажи, любовь магла может противостоять Аваде?

Драко посмотрел на Гарри задумчивым взглядом.

— Нет, Поттер. Любовь магла — не может. Ты про Снейпа? Если бы не ты, он бы не вернулся с практики.

— Значит, он не мог…

— Только не говори, что он тебя там любил. Ни там не любил, ни здесь, — глаза Драко вдруг стали злыми.

— Любил! Там, — сердито сказал Гарри и тут же пожалел о сказанном.

— Ты его не знаешь, — прошипел Драко. — Думаешь, ты у него один такой был?

Гарри больно схватил Драко за запястье.

— Ты? — только и смог сказать он.

— Отпусти, — поморщился Драко. — У меня рука… — он не договорил.

Гарри посмотрел на его руку и только сейчас заметил на его ладони следы почти зажившего ожога.

— Ты… с ним…

— Я. С ним. Ну и что? Тебе можно, а мне нет?

— У меня с ним ничего не было, — горько сказал Гарри.

— Будто у меня было. Не успели, — насмешливо сказал Драко. — Так что нечего тут делить.

Гарри привалился спиной к дереву.

— Почему он ничего не помнит, — простонал он.

— А что бы это изменило, если бы помнил? Он никогда с учениками не связывается. Думаешь, он в Лондон за своими ингредиентами мотается? — фыркнул Драко. — Хороши ингредиенты, ничего не скажешь. Кладутся куда угодно, только не в котёл.

— Прекрати! Ты врешь, — не слишком уверенно сказал Гарри.

— Зачем мне врать, — спокойно сказал Драко. — Ой, подожди, — он протянул руку и провел пальцами сквозь волосы Гарри: — Листик запутался.

Гарри взял его руку и развернул ладонью вверх, всматриваясь в ожог.

— Это у тебя откуда? — спросил он.

Драко ответил не сразу.

— Неосторожное обращение с электроприборами, — сказал он.

Гарри наклонился и осторожно поцеловал нежную заживающую кожу.

*****

— Северус, скажи откровенно, может, ты просто притворяешься? — Дамблдор стряхнул с бороды крошки печенья.

— Зачем мне притворяться! Кто-то угостил меня Обливиэйтом, — рассердился Снейп. — Поттер…

— А то я не знаю, как ты к Поттеру относишься, — усмехнулся директор. — Там, на практике, у тебя были все возможности…

— Вы хотите сказать, что я там себе позволил… — с ужасом произнес Снейп.

— Насколько мне известно, слишком далеко ты зайти не успел, — с насмешкой сказал директор. — Так и мы когда-то с Гриндевальдом, — вздохнул он, — тянули, тянули… я все осторожничал, пока Геллерт…

— Альбус, — простонал Снейп. — Не сравнивай, Мерлина ради.

— Да, у вас как-то всё сложно получается, — покачал головой Дамблдор. — Гарри закрыл от Авады тебя, а самого Гарри прикрыл Малфой.

— Как прикрыл? — не понял Снейп.

— Рукой. Буквально. Хорошо, что вы все были под защитой, да и Волдеморт в будущем слабее, чем сейчас.

— Как они могли противостоять Волдеморту, если они были маглами?

— Никто из вас не был маглом. Вы просто не помнили, кто вы. А Драко нашел способ вспомнить. Когда ему Поттер чуть нос не сломал, он сообразил, что на теле остаются следы. Записки на ноге писал, хитрец. Понял, что он находится на практике, смог применить беспалочковую магию, и даже чары невидимости. Зато Гарри услышал разговор Волдеморта…

— Я не представляю себе, как мне теперь себя вести с Поттером, — признался Снейп.

— А зачем тебе как-то особенно с ним вести? — удивился Дамблдор. — Будь таким же отврати… таким же, как всегда. Раз уж ты ничего не помнишь, тебе не составит труда вести себя с ним по-прежнему.

— Кто мог это сделать? — спросил Снейп.

— Стереть тебе память? — прищурился Дамблдор. — Не знаю, Северус. Во всяком случае, не я. Да и вообще, с чего ты взял, что это Обливиэйт? Ты упал и ударился головой. Печенье будешь? С тмином.

Снейп покачал головой. Он лег на больничную подушку и уставился в потолок. Он забыл что-то хорошее. Что-то важное.

«Ну, Драко, опередил, — довольно думал директор, доедая печенье. — Ишь чего захотел, втроем! Даже мы с Геллертом такого себе не позволяли. И вообще — будущее должно принадлежать молодым!»

*****

Гарри ворочался под одеялом, тщетно пытаясь уснуть. Сон не шел, вместо него в голове проносились картины мучительных воспоминаний. Он гнал их от себя, но они возвращались с новой силой, злодейка-память услужливо подбрасывала забытые подробности, разговоры, взгляды, прикосновения.

Он и Драко. Он и Северус. Гарри казалось, его сознание раздваивается, превращаясь в потоки мыслей двух совершенно разных людей, ненавидящих друг друга и друг с другом не связанных, каждый из которых находит оправдание своим поступкам.

Ему нравился Драко, нравился так сильно, что от одной мысли о нем по его телу пробегала дрожь возбуждения. И вместе с тем, он чувствовал, что играет в их отношениях не свойственную себе роль. О, Мерлин, если бы то, что он делает с Драко, делали бы с ним самим! Он застонал от одной мысли об этом.

Гарри отшвырнул одеяло. Все равно он не сможет заснуть. Неделю не спится, ну и не надо. Он прошел в гостиную Гриффиндора и сел на пол у камина, глядя на красные затухающие угольки. Из затаенных глубин памяти выплыло воспоминание.

— Гарри, Гарри, — мистер Снейп ловит его смеющиеся губы и накрывает их жадным поцелуем. — Ты мой, скажи мне, что ты мой, — задыхаясь от желания, хрипит он, прижимая к себе его бедра. Его сильные и нежные руки скользят по спине Гарри, посылая по всему телу юноши горячие волны головокружительного возбуждения. — Мой мальчик, мое сокровище…

Музыка, доносящаяся из зала ресторана, сводит с ума, это не тенор-саксофон Колтрейна, а его, Гарри, сердце, — поет от счастья, задыхается от нежности, умирает и рождается с каждым новым аккордом, с каждым стоном саксофона, с каждым прикосновением нежных и опытных губ, любящих, дарящих ласку рук.