Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am Страница 2

— С чего ты взяла?

— Я давно заметила, как ты разговариваешь — со мной, с Джинни, с Луной, не знаю, с кем еще — со всеми нашими девчонками. Только с Чу ты не держался, как со «своим парнем». Правда, Гарри, ты ни разу не обращал внимания? Ты не робеешь, не смущаешься, как Рон, не бываешь невыносимо наглым, как Малфой, не смотришь с таким пренебрежительным видом, как Финниган… Ты всегда приветлив. А если посмотреть, как ты общаешься с ребятами — ну, кроме Рона, конечно — нет, ты и там свой, особенно на нашем курсе… Ну не знаю, Гарри! — окончательно расстроилась она, — может быть, меня подвело воображение… Не сердись на меня, ради Бога! Ты так на меня смотришь…

Гермиона говорила еще что-то, о том, что нарочно посмотрела специальную литературу в Запретной секции, что быть «им» не стыдно, что ей очень жаль и она хотела как лучше. Но я не слышал слов с того момента, как она произнесла — так, в порядке перечисления — фамилию Симуса. После этого я только старался ничем не выдать себя, не привлечь и без того зоркий взгляд Гермионы на человека, который составлял мою тайну уже не первую неделю. Я признался, что — да, осознаю себя именно «таким», нет, не чувствую себя от этого ни ущербным, ни несчастным, и что расскажу в случае необходимости о своих проблемах друзьям. Гермиона взяла с меня слово и удовлетворилась, решив, что теперь я должен повеселеть. Она и затеяла этот разговор оттого, что я казался ей мрачным и подавленным. Я убедил ее, что теперь, после признания, мне стало значительно лучше — и вообще всё уже хорошо — и мы вернулись в замок.

Но я солгал. Ущербным не ущербным, а несчастным я себя чувствовал точно. Да и чувствую, если на то пошло.

Я тяжело поднимаюсь со скамьи и бреду к выходу из класса. Надо всё-таки спуститься в больничное крыло. Нельзя же слечь с жаром, когда на носу квиддичный матч со Слизерином.

* * *

Вечером, накачанный лечебными зельями и нравоучениями мадам Помфри («Поттер, Вы что — ребенок? Надо было немедленно обратиться ко мне! Вы хотите заработать пневмонию?»), я лежу в постели и наблюдаю за тем, как остальные расправляют простыни и взбивают подушки. Теперь все разденутся, потушат свет — и какое-то время спустя тишину будет нарушать только мерное сопение.

Или чье-нибудь частое, сбивающееся дыхание, обладатель которого не хочет быть услышанным.

Наверное, привычка вслушиваться в тишину до тех пор, пока не станет тихо во всей башне, и сыграла определяющую роль в моем осознании, что я интересуюсь только своим полом. Мне не нравится, как это звучит. У магглов существует какое-то определение для таких случаев, «гей», кажется, но я не маггл — и не уверен, что мне хочется так себя называть.

Так или иначе, я знаю, что парни в нашей спальне часто не утруждают себя заклятием беззвучия. И слыша по ночам чьи-нибудь слабые стоны, мне хочется ощупью, в темноте, найти этого человека, забраться в тепло его постели и накрыть своей рукой его руку, напряженно ласкающую жаждущий разрядки член. Заменить ее своей. Найти сухие губы и прошептать прямо в них: «Можно, я помогу? Тебе понравится…»

Однако я знаю, что не сделаю этого. Больше не сделаю, как бы ни поднимался мой собственный член при мысли о том, что кто-то дотронулся бы до меня в жесте… ответной любезности. Как бы ни просило нежности мое тело. Я слишком дорого расплачиваюсь за то, что однажды поддался такому порыву. Это было с Симусом.

Я осуществил тогда свою самую горячечную мечту, думая о том, что точно свихнулся и сейчас услышу резкую отповедь. Но Финниган был слишком возбужден, чтобы протестовать, а потому не стал мне мешать. Более того, когда он, выгнувшись, кончил мне в руку и отдышался, он в свою очередь пошарил ладонью по моему телу, спускаясь все ниже, заставив меня задохнуться от стона. Я попытался задушить этот стон, прикусив собственные пальцы. Симус отвел мою руку от лица и впился в мои губы: с яростью, терзая зубами, почти трахая меня в рот в одном ритме с движениями ладони по моему члену. Я кончил мгновенно — это был первый раз, когда кто-то дотронулся до меня, и это было так здорово, что я каждой клеточкой тела потянулся к этому человеку. Хотя что там тело: я почувствовал, что готов полюбить Симуса. Но когда я уже наклонился к впадинке между его ключицами, чтобы поцеловать, меня прервал быстрый, все еще прерывистый, но уже насмешливый шепот:

— Ну, Поттер, не ожидал, что ты такой извращенец… Хотя ты неплохо это делаешь.

Я остановился на середине движения и вскинул на него глаза. Хорошо, что в темноте не было видно, как мучительно я покраснел. Аж слезы выступили, так жарко стало щекам. А Симус продолжил:

-Ну что же, теперь я знаю, к кому обращаться, если мне не захочется дрочить в одиночку. Буду звать тебя на выручку. Лады?

И, поскольку я молчал, чувствуя себя внезапно сброшенным с неба и втоптанным в грязь, он потянул меня за прядь волос:

— Лады, Поттер?

Я жалко кивнул. Симус зевнул во всю глотку и лениво закончил:

— А теперь очисти простыни и отправляйся назад в свою постель. Я не позволю тебе спать здесь.

Конечно, я не сразу уснул в ту ночь. Удовлетворение, заставляющее расслабиться после полученного наслаждения, мешалось с чувством мучительного унижения — но если по моим щекам и катились слезы, никто о них не узнал. Дыхание мое было ровным.

Мало ли вещей мы делаем под покровом темноты, о которых никто не знает! Гарри Поттер не плачет, сражаясь с Тёмным Лордом. Не заплачет же он оттого, что его немножко оскорбили после самого восхитительного, что может происходить между двумя людьми.

Я был уверен, что не смогу посмотреть Симусу в глаза после той ночи. Однако он держался, словно между нами ровным счетом ничего не произошло, и мое облегчение горчило от тщательно скрываемого разочарования. Вечером в общей гостиной он подошел и произнес мне прямо в ухо:

— Ну что, Поттер… ты хочешь?

Сердце мое подскочило и забилось где-то в желудке. Не сознавая, что делаю, я повернулся и посмотрел на него — наверное, со щенячьей мольбой во взоре. Мое желание было столь очевидным, что он насмешливо фыркнул:

— Не кончи прямо здесь, Поттер. Пошли уже.

Мы торопливо поднялись — не вместе, разумеется, он первым, я три минуты спустя — в нашу спальню. Когда я вошел, Симус наложил на дверь запирающее заклятие. Но я его не слышал. Финниган стоял передо мной абсолютно обнаженный, его член смотрел почти вертикально вверх, приглашая меня попробовать его на вкус. Со сдавленным стоном я подошел и положил ладони Симусу на плечи, подавляя в себе отчаянное желание упасть на колени и немедленно взять его в рот. Похоже, Симусу понравилась моя нерешительность. Мы с ним почти одного роста — он разве что чуть выше — поэтому встретиться губами не составило проблемы. А когда я очнулся от горячего, словно глинтвейн, опаляющего нервы поцелуя, Симус уже возился с застежкой моих форменных брюк. Мантия валялась на ближайшей кровати рядом с его собственной сброшенной одеждой, рубашка была распахнута. Я отчаянно вцепился в его плечи, чувствуя, что теряю не только волю, но и равновесие, когда он освободил мой ноющий от боли член.

Симус хмыкнул:

— Давай-ка лучше ляжем, Поттер. Пока ты не рухнул на пол.

Не отрывая своих ладоней от его тела, я позволил подвести себя к кровати. Это снова была его кровать, и я упал на нее, увлекая Симуса за собой и смыкая руки за его шеей в неистовом объятии. Мне казалось, что от одного только соприкосновения наших тел я сойду с ума — однако Симус разорвал кольцо моих сплетенных рук и, невзирая на мольбы, отстранился, разглядывая меня. Я лежал в расстегнутой одежде, очки сбились набок — он поправил их, а затем легко соскочил с кровати, чтобы сдернуть с меня брюки, ухватив за штанины. Для этого ему пришлось присесть — а разгибаясь, он легким и естественным движением вобрал в рот мой член, одновременно обхватывая пальцами его основание. Кажется, я закричал — а затем взорвался совершенно сумасшедшим оргазмом.

Потом я любил его — нежно и бережно, целуя каждый дюйм смуглого поджарого тела еще долго после того, как он кончил, желая только, чтобы этот час перед отбоем никогда не заканчивался. Но Симус вновь стряхнул меня с себя и приказал привести себя в порядок и почистить покрывало.