Элина Гончарова - Рута Страница 2

«Ох, Йен! Конечно же, я люблю тебя, — думал ведьмак, — но пять лет… пять долгих лет я сходил с ума. Сперва от любви к тебе, потом от счастья, потом от безделья и скуки. Ну, не могу я вести такой образ жизни! Хотя ты знаешь, как я старался. Ты была вечно занята в своей лаборатории, а я, зализав раны, пытался хоть чем-нибудь себя занять. То, что садовода, животновода и земледельца из меня не получится, стало ясно практически сразу. Оставалось только сидеть в кресле и читать, да еще учить местных мальчишек фехтовать. Бесполезный труд! Вряд ли их руки когда-нибудь будут держать настоящий меч, плуг и мотыга — вот их спутники жизни.

Я много думал, и понял, что счастье не может быть однообразным, его постоянно надо обновлять. Тогда страшно устав я жаждал только покоя, теперь отдохнув для меня даже просто движение вперед уже огромная радость».

Дуб, как обычно, пестрел всевозможными табличками. Больше всего было разноцветных объявлений предлагавших разные интимные услуги: предлагали себя женщины, мужчины, дети, а одно объявление, судя по содержанию, было написано собакой. Было очень много предложений взять деньги взаймы под очень маленькие проценты на очень длительный срок. Кто-то кого-то искал, кто-то что-то продавал, кому-то срочно требовалась услуга, которую кто-то срочно мог оказать.

Ведьмаку понадобилось не много времени, что бы среди этой мишуры найти то, что интересовало его. На маленькой деревянной табличке, корявым почерком было нацарапано:

«Очень нужон ведьмак. Завилося чудо. Оплата и хата будет. Староста Любош». На обратной стороне таблички была подробная инструкция, как и где, найти работодателя.

Геральт сорвал объявление и, засунув за пазуху, продолжил поиски. Вскоре, нашлось еще одно объявление. На сей раз, в ведьмаке нуждался барон, он гарантировал хорошую оплату, стол и проживание. А внизу мелкими буквами была приписка, что, дескать, барону все равно, кто выполнит работу, но Рута по прозвищу Белая Прядь, была бы предпочтительней.

«Интересно, с каких это пор женщины стали заниматься ведьмачеством? — подумал Геральт, засовывая табличку в карман, — И каким образом из этой Руты получилась ведьмачка? Не за что на свете не поверю, что бы старый Весимир возобновил „производство“ ведьмаков, да еще женского пола. Не одна девочка не в состоянии вынести испытания травами. А может, появился новый способ? Да! Похоже, многое изменилось за время моего отсутствия!

Но так или иначе, уважаемая госпожа Белая Прядь, я первый нашел это послание, соответственно и работа будет моя, к тому же, думается мне, что именно эта шустрая дамочка, оставляла меня без заработка».

Больше искать он не стал и, поскольку, табличка старосты, была найдена первой, то и работу эту ведьмак решил выполнить первой.

Деревня Щучки, оказалась не большим, но аккуратным селением. Староста Любош, маленький, толстенький, совершенно лысый человечек, встретил ведьмака сдержано, по-деловому, но долго торговаться не стал, согласился на все, по всему было видно, что проблема довела его до отчаянья.

— Завелся у нас этот гад ужо давно, но лиха от него не было большого. Так, пугивал людишек в лес зашедших, а последние время стали бабы, что помельче, да детишки пропадать. Намедни вот, загрыз подлюка, дочку кузнеца нашего. Нашли ее, как кролика разделанную, да чего болтать-то, сами глянуть извольте, вона во дворе лежит, схоронить хотели, да кузнец кудай-то запропал.

Зрелище было, действительно, жутким. Девочка лет семи, была полностью изглодана, единственно, что осталось целым это голова. В широко раскрытых голубых глазенках застыл ужас, бледные, почти белые губы искривлены в страшной гримасе.

Ведьмак тщательно исследовал тело. Такие отметины и укусы могли оставить довольно много известных ему чудовищ, но застрявший между ребер клок бурой шести, свидетельствовал о том, что это убийство совершил оборотень или вурдоволк.

В первом случае, дело обещало быть не сложном, но во втором, работенка могла оказаться кропотливой. Бывает, что оборотень вовсе не плохой, даже добрый человек, но после своего перевоплощения он уже не может себя контролировать, так как и его сущность полностью перевоплощается. В состоянии волка он ведет себя, как волк, то есть убивает из-за голода и жажды крови или в целях самозащиты. Охотится на оборотня, все равно что охотится на волка, с той лишь разницей, что волк всегда волк, а оборотень вновь став человеком начинает чисто по-человечьи хитрить и заметать следы.

Вурдоволк, он же аниот был нечто среднее между волком или другим зверем и человеком. В обличие человека или в обличие зверя он являл одну и ту же сущность. Обычно эта сущность представляла собой смесь звериной свирепости и совокупности многих человечьих пороков, среди которых первое место занимали коварство, жестокость, а порой и извращенная сексуальность. Убивала эта тварь с удовольствием, явно его растягивая, медленно мучая жертву и наслаждаясь ее страданиями. А поскольку в жестокости и изобретательности с человеком не может сравниться не одно животное в мире, в купе со звериной свирепостью и физическими способностями во сто крат превышающими человеческие, это давало такое существо, что оборотень по сравнению с ним казался маленьким ребенком. К тому же, в отличие от оборотня вурдоволк появлялся на свет не естественным путем, а с помощью заклинаний и снадобий, а исходным материалом служил, как раз только что родившийся щенок оборотня. Что же касается аниотов, то они были настолько редки, даже на своей родине в Зеррикании, что никто не знал, каким образом и из кого его можно было произвести, и если вурдоволк после перевоплощения становился похож на огромного волка, то аниот, если верить книгам — на пятнистую дикую кошку, издающую ужасный, леденящий кровь, рык.

На счету Геральта был не один десяток оборотней, а с вурдоволком знакомство было только по книгам хранящимся в Каэр Морхене.

— Вот видите, милсдарь, что делается?! — Вывел из раздумий ведьмака, староста, — Эта тварюга уже девять человек сгрызла. Мож уже и десять, кузнеца-то целый день никто сыскать не может. А людишки, которые его видели, в смысле чудо это, толкуют, что зверюга эта лохматая, огромная на двух задних лапах не хуже, чем на четырех бегает.

— Скажи-ка Любош, вот ты говорил, что сперва он никого не трогал, только пугал, а недавно начал нападать на людей. Как ты думаешь, с чем это связанно?

— Точно сказать не могу, но болтают, что колдунья, что в нашем лесу в черной хате жила издохла, а засранец этот с ейной цепи сорвался и теперь бедокурит.

— Где находится эта черная хата, и кто может туда проводить?

— Провожатых, разумею, сыскать не получится. Боятся все, по хатам сидят. Ни кто в лес идти не захочет. А я лицо фицияльное, рисковать мне никак не можно. Лучше я вам путь туда на дощечке намалюю. Так, знаете, вернее всего будет.

— Ладно, давай малюй, только попонятней, — усмехнулся ведьмак. — И поесть, да умыться с дороги было бы не плохо.

Староста всплеснул руками, мол, как же это он забыл. Позвал жену, опрятно одетую, необъятную матрону, сказав ей принести воды и накормить гостя, сам принялся усердно царапать дощечку.

Пообедав и проверив, есть ли у Плотвы вода и овес, ведьмак пешком отправился в лес. Схема нарисованная старостой была на столько точной, что найти черную хату было достаточно легко, не смотря на то что, находилась она в самой глуши.

Изба стояла на небольшой лесной полянке, прижавшись задней частью к казавшейся сплошной стене леса. Бревна ее были черны от старости, кое-где на них белели пятна плесени. Крыша, покрытая полусгнившей соломой, зияла дырами. Изба стояла на высоких, деревянных сваях, так обычно строят дома в местах разлива рек, но тут в лесу такая постройка казалась лишенной всякого смысла. Походила она на огромное существо на высоких лапах, смотрящее двумя маленькими засаленными глазами-окнами.

С трудом продираясь сквозь заросли малины, ведьмак обошел избу вокруг, но ни двери, ни лестницы так и не нашел. Под избой малинник был еще гуще, но пришлось лезть царапая руки и лицо. Дойдя до середины, он обнаружил небольшую дверцу в полу избы, когда он открыл ее ударом ножен, на него обрушилось облако пыли и старая веревочная лестница. Держа наготове меч, ведьмак осторожно поднялся внутрь.

В избе стоял полумрак, свет попадал сюда только из дырявой крыши, окна же были настолько закопченными, что разглядеть через них улицу было не возможно. В носу щекотало от пыли и по ее слою, равномерно покрывающему все кругом, было ясно, что сюда очень давно никто не заходил. В углу избы стояла большая белая печь, каким образом она держалась на висячем полу, было загадкой. По стенам везде висели пучки трав, какие-то ковшики, котелки и сковородки. Между окнами располагался огромный котел, на дне его валялись высохшие веточки и корешки, и чьи-то маленькие белые косточки. Под ним из камня выложен очаг, но не дров ни углей в нем не было, скорее всего в нем горело магическое пламя.