Павел Торубаров - Без единого выстрела[сборник] Страница 2

— Вот тебе, Клещ, контейнер фарфоровый, — сказал негромко гость и рюкзак протянул. — Наберешь его полный «холодца», тут тебе и вид на жительство и квартирка в Европе и счет в банке немалый.

— Ты меня, Бизон, совсем за идиота держишь, — вяло возмутился собеседник сидящий на дереве. — Исследования запрещены полностью, как представляющие опасность для всего человечества. Это сразу гражданство, вилла на берегу теплого моря и счет очень большой.

— Принеси хабар, поторгуемся, — усмехнулся пришелец. — Вот тебе аванс и патроны.

Он положил на землю пакет.

— Тебя три страны ищут, и вовсе не для того, чтобы ордена вручить, — напомнил он Клещу. — Жду неделю в «Пьяной плоти». Время пошло.

И ушел обратно. А я здесь остался.

Курильщик стал деньги из пакета в карманы разгрузочного жилета раскладывать, когда из зарослей зверюга выпрыгнула. Хруст раздался и сразу удар. Клещ весь изогнулся и на землю уже мертвый упал и по частям. Кишки отдельно. Кабан этот жуткий тело за ногу ухватил и потащил в кусты. Дедушка мой леший, куда меня занесло? Нож мой тут не поможет явно. И штык в посохе тоже. Я считал, что после того как на танцах видел кривоногую Маринку в сиреневых колготках, меня уже ничего не напугает. Так вот, я ошибался. Сгреб с дерева разгрузку, пакет, подхватил из–за ствола поваленного рюкзак и шажками короткими от рыка и чавканья стал в сторону уходить. Пот по мне вместе с каплями дождевыми ручейком бежит, с севера гул доносится и в небе молнии сверкают. С прибытием тебя, Жека! Ты сюда сам пришел!

Минут за двадцать я до асфальтовой дороги добрался. Сбоку от нее вагончик брошенный стоял и плиты лежали. Ну и труп иссохший. К такой детали местных пейзажей я быстро привык. Бывал я в Петербурге на экскурсии, там, на Пискаревском кладбище полмиллиона покойников лежит, чего — горожане каждый день о них думают? Это вряд ли. Ну и я не стал. Спрятался от дождя в вагон и стал добычу рассматривать. А денег там оказалось полста тысяч европейскими деньгами. И сразу мне стало счастье. И патроны в пачках под «Парабеллум».

В рюкзаке, кроме контейнера, всякого добра навалом было. Консервы, бинты и шприцы одноразовые. Сижу я в уголке за ящиком, грызу шоколад трофейный и думаю, что на комнату в коммунальной квартире питерской мне случайно денег перепало. Или на квартирку в Нарве. Положил все пачки банковские в контейнер, пальцы облизал, обертку в карман убрал и опять на дождичек вылез.

Через перила моста еще один страх божий на дорогу вымахнул. Шкура клочьями, вместо глаз бельма, на ходу его мотает во все стороны. Я его одним ударом нагайки уложил. Только щелчок раздался, уродец даже не взвизгнул. Пал и лапками задергал. Нечего было тут прыгать. С северо–востока дымком пахнуло от костра. Плеть убирать не стал и на запах пошел. Кто–то что–то жарил.

Вскоре я домики увидел. Сбоку тракторная тележка стояла, у нас бы ее уже лет пять назад в металлолом бы сдали, а тут никому не нужна. Конечно, мы с Сенечкой за два года на грибах и ягодах с трудом пять тысяч накопили, а здесь я в первый день в десять раз больше сразу на дороге нашел. Кто тут будет утилем заниматься?

Мои мысли шум прервал. Там у костра кого–то крепко били.

— Пни его по почкам. Тогда он точно голос подаст!

Такие забавы я знаю. Скучно старшим пацанам, поймают мальца и начинают его лупить. Принимал участие — отрывались на мне по полной программе. Из той пятерки двое от самогонки сдохли, один замерз и один сидит. Пятого я после армии найду и с ним поиграю. Кто старое помянет — тому глаз вон. А кто забудет — тому оба долой. Так нас учит дедушка леший.

— Ладно, шашлык готов, не будем Клеща ждать, садимся. Отведите солдатика подальше, да и пристрелите его. Пошевеливайтесь!

Круто тут у них поставлено. В воротах тени мелькнули и во двор пошли. За углом направо повернули. Ну, что, Жека, делать будешь? И побежал я вдоль покосившегося заборчика в ту же сторону.

Здание длинное было и давно заброшенное. Вместо крыши одни стропила торчали, как кости в скелете ящера. Спрятался я за крайним кирпичным столбиком и стал троицу поджидать. Их хорошо было слышно, матерки и сопение. А солдатик пленный все время кашлял. Ближе, совсем рядом, все — вижу их.

Один солдата пинками вперед гонит, второй автоматчик в двух шагах позади идет. Есть у меня такой удар. Пошла плеть вперед, а я ее кистью закручиваю. Заднему прямо в лоб попал. У него вместо лица сразу маска кровавая нарисовалась. Локтем вправо дергаю, и гаечка конвойному между лопаток на излете входит. Открывает он рот, мне размахиваться некогда и вбиваю я ему в глотку кнутовище. А левой рукой нож из сапога выдергиваю и под ухо в шею. Жизнь у тебя была поганой, но недолгой. Падай, ты убит. Сразу же веревку на солдате перерезаю.

— Быстро у покойничков все ценное выгреб, и убегаем, — делаю ему предложение.

Он только этого и ждал. Быстренько у мертвецов карманы вывернул и сидит, лепечет.

— Ну, хоть бы один чинарик найти, совсем ничего нет! Эй, а у тебя закурить не найдется?

Я с трудом сообразил, что он ко мне обращается.

— Болт, завернутый в газетку, тебе заменит сигаретку, — грубо отвечаю. — Все забрал? Пошли.

Не хватало еще в этом сумраке ногу подвернуть. Тогда можно сразу вены вскрывать, чтоб не мучиться понапрасну. И пошлепали мы в неизвестность шаг за шагом, а прямо на проселке пузырилась еще одна штука странная. Мы ее обошли вдоль забора и уткнулись в черный провал. Туннель под холм уходил. Солдат мне автомат протянул, а я нагайку в сапог убрал и в обе руки свой посох дорожный взял.

— В меня не попади, Аника–воин, — говорю. — И сам под руку не лезь, а то зашибу.

Ох, и натерпелся же я страху в этом подземелье! Дождя не было, так майка от пота мокрой насквозь стала, хоть снимай и выжимай. Ветер воет, гул с севера идет, страшилки местные вслед взвизгивают, каждая железка под ноги лезет, и солдатик за спиной причитает.

— Нет, ну хоть бы один чинарик!

И только выбрались мы на асфальт, справа опять визг жуткий.

— Мутанты между собой сцепились, — солдат сразу вывод сделал. — Людей здесь немного, а кушать хочется всегда. Вот они друг друга и едят.

— Пошли, взглянем, — предлагаю.

— Патронов мало, магазин неполный, — солдатик поскучнел лицом. — Набежит стая собак, не отмашемся.

— Собак я плетью покрошу, — отвечаю. — Вот если кабан, тогда да, придется убегать.

Из зарослей уже хрипы неслись предсмертные и хлюпанье с урчанием, и мы перешли на быстрый шаг. Не понравились мне эти звуки, догадался я, что не отбиться здесь простой дубинкой. Щелкнул левым кольцом стопора, и превратился мой посох в копье два метра двадцать пять сантиметров, и штык на конце еще тридцать сантиметров стали. Подходи, кто не робкий, налетай, подешевело!

Подскочили мы вовремя. Там горилла волосатая уже собачку загрызала. Вцепилась псу в глотку и кровь пила. Во мне весу с одеждой и снаряжением килограмм под восемьдесят будет, да еще и в прыжке с места мощь есть, всадил я сосуну штык в затылок. А он как повернется, и меня на двухметровом древке от земли оторвало и по воздуху мотнуло. Только пальцы я все равно не разжал. Не для того я тридцать раз подтягиваюсь, чтоб на девчонок впечатление производить, хотя это тоже важно, а для того, чтобы сила в руках была в нужный момент. Вот он и настал. Заревела тварь и на землю рухнула. Я копье сложил обратно и на спутника своего глянул.

— Ну, этого обыскивать не надо. У него точно чинарика нет, — сказал он печально.

Ростом он с меня, волос нет, стрижка под «ноль армейский» и глаза серые. Шрам над левой бровью. С чувством юмора солдатик, подумал я.

— Жека, — сказал я и руку ему протянул.

— Чинарик, — он мне ответил.

Ну, вот и познакомились.

— Меня Андреем зовут, только я больше к прозвищу привык, — сообщил мне солдат. — Пошел за куревом к торговцу в поселок, и прямо у остановки меня скрутили.

Подставился боец по полной программе. Попал ногами в кипящий жир.

— Что делать будешь? — спрашиваю ненавязчиво.

— Для начала попробую до утра дожить, а потом до блокпоста под мостом добраться. Ох, и влетит же мне за потерю оружия! И все зря, табачком так и не разжился!

Начал он суетиться не по делу. Автоматный ствол в ухо псу засунул и зажмурился.

— Кто говорил, что патронов мало? — остановил я его. — Да и внимание ненужное выстрел привлечет. Давай лучше его перевяжем. Пока он живой — его запах будет всякую мелочь отпугивать. Нам ночевать тут безопасней будет.

— Тут!? — солдат Андрейка рот открыл.

— А какая разница, где утра ждать? Давай, дрова собирай для костра.

Пока он по кустам лазил, я пса всего забинтовал. Три пакета на него ушло. Почти маленькая лошадь, клянусь, только с зубами. И есть так хочется, словно неделю голодал. В животе у обоих урчит, непонятно у кого громче. Не стал я Чинарика дожидаться, открыл две банки тушенки, половину сам съел, полторы в пасть пса запихнул. Он их слизнул мгновенно и на меня смотрит.