Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-" Страница 2

Люпин поморщился, глядя на неё, а Грюм, явно оставшись довольным зрелищем, криво улыбнулся, так что зачарованный глаз почти съехал ему на лоб.

— Почему оно так выглядит?

— Потому что Снейп должен видеть это лицо в ночных кошмарах! Если это пока не так, надеюсь, я исправил недоразумение. Ещё парочка проклятий лишней не будет.

Когда Грюм закончил колдовать, иллюзорное создание высотой с человека призывно вытянуло руку и с присвистом произнесло:

— Северус Снейп?

— Нет, Альбус. Мы тебя не убивали, — мрачно ответил Грозный Глаз.

Призрак тяжко вздохнул и рассыпался в прах.

— Сириус называл это место тюрьмой, — сказал Люпин, обернувшись у самой двери. — Теперь здесь есть и сторож.

========== Глава 1 — Гермиона ==========

Гермиона погладила Живоглота, отдыхавшего на подоконнике. Кот всматривался в лондонский туман, пахнущий дождём, и нервно подёргивал хвостом. Как чувствовал, что больше не вернётся. Но кто знает, может, просто следил за ласточкиными гнёздами на карнизе соседнего дома…

Сегодня он был ласков и долго тёрся о ноги миссис Грейнджер, выставившей ему завтрак. К часу дня его корзинка исчезла из комнаты Гермионы, как и следы пребывания в спальне самой хозяйки. Свет из коридора падал на безупречно застеленную кровать. Пустые полки, безликие стены… На уборку ушло минут пятнадцать — всего ничего для восемнадцати лет, прожитых в родном доме.

Решение было принято, и не в духе Гермионы Грейнджер поворачивать назад.

Живоглот насторожился и передёрнул ушами. Что-то привлекло его внимание снаружи. Ветви растущей рядом с домом яблони колыхнулись, и кот спрыгнул вниз, скрывшись в листве.

Гермиона перегнулась через подоконник и увидела его рядом со стоявшим под деревом человеком. Высоким и от того всегда сутулившимся, с тёмно-русыми волосами и добрыми усталыми глазами.

Слишком рано. Он пришёл слишком рано.

Возможно, это и к лучшему. Ещё немного, и она начала бы ходить по комнате взад и вперёд, заламывая руки, переживая…

Гермиона перекинула ремень бисерной сумочки через плечо и спустилась на первый этаж.

Мама что-то делала на кухне, а отец щёлкал пультом телевизора в поиске спортивных новостей.

— Нашёл что-нибудь интересное, пап? — спросила Гермиона, опустившись на диванчик рядом с ним.

— Летом кабельное телевидение бесполезнее коронки на зубах сына миссис Фенвик. О не-ет, — простонал отец. — По пятому каналу повторяют «Гордость и предубеждение»!(1)

Гермиона лукаво улыбнулась.

— С красавчиком Колином Фёртом!

— Тише, а то мама услышит, — в притворном ужасе прошептал мистер Грейнджер и поцеловал дочь в макушку. — Верну-ка я рекламу шоколадных хлопьев. Мне кажется, её я вижу реже.

Когда отец приобнял её, Гермиона почувствовала запах любимого папиного одеколона. Авторучка, которую он вечно таскал в нагрудном кармане рубашки, вдавилась в плечо. Даже дома в кругу семьи он оставался доктором Грейнджером и частенько посматривал на телефонную трубку.

Вчера отец вернулся с семинара знаменитого бельгийского стоматолога, добившегося невиданного прогресса в лечении повреждённой зубной эмали, и не успел распаковать вещи. Отцовский чемодан, переживший около сотни поездок, обклеенный стикерами из разных стран, нельзя было спутать ни с одним другим. Мистер Грейнджер — заядлый путешественник. Он обожал демонстрировать свои «трофеи», и пока отец переключал каналы, Гермиона разглядывала цветные наклейки, появившиеся за последние месяцы, проведённые ею в Хогвартсе. Почётное место возле ручки чемодана до сих пор пустовало. Отец с незапамятных времён грезил о поездке в Австралию.

На его переносице залегла морщинка. Он снова потряс пульт.

— Батарейки устарели. Волшебники могли бы придумать им замену.

Гермиона хмыкнула.

— Большинство волшебников даже не знают, что такое телевизор.

— Счастливые люди, — проворчал отец. — Ну хоть что-то! — воскликнул он, увидев знакомого ведущего на фоне карты Британии.

Диктор БиБиСи монотонно передавал погоду, как обычно не обещая ничего хорошего для Лондона и его окраин. Однако мистер Грейнджер считал, что плохой погоды попросту не бывает, бывает плохое настроение.

— Слушай, предлагаю наделать куриных сэндвичей и никуда сегодня не ходить. По такому случаю, думаю, мы можем отступить от принципов и открыть припрятанную бутылочку фанты.

Гермиона изобразила возмущённое удушье.

— Вредной фанты!

Подыгрывая ей, отец понурил голову.

— Супервредной.

— Я так люблю тебя, папа, — пробормотала Гермиона, когда он весело посмотрел на неё, оторвавшись от прогноза погоды. — Я обо всём позабочусь, обещаю.

— Позаботишься? О чём это ты, зайчонок?

Гермиона направила на него волшебную палочку и, смахнув подступившие к глазам слёзы, быстро прошептала заклинание.

Отец всё ещё глядел на неё, но теперь совершенно пустыми глазами.

— Мистер Уилкинс, — набрав больше воздуха в лёгкие, заговорила Гермиона. — Дорогой Венделл. Вы так долго отодвигали поездку в Мельбурн. Мечте пришло время сбыться! Чемодан уже собран, и я думаю, не стоит больше откладывать.

— Да?

— Да! Скажу больше, вам надо перебраться в Австралию насовсем, купить там дом, разбить сад, вести там практику. Вы меня слышите? Я хочу, чтобы вы отправились туда как можно скорее. Нет, вы сами этого хотите.

Она сидела неподвижно, затаив дыхание. Ждала.

— Ну, ладно, — не слишком уверенно сказал отец.

«Получилось».

— Там тепло, — дрогнувшим голосом продолжила Гермиона. — Океан рядом… и во всех супермаркетах продаётся тростниковый сахар, который ты… вы рекомендуете своим пациентам. Он ведь гораздо полезнее…

Мистер Грейнджер широко улыбнулся, как младенец, услышавший знакомое слово, и согласно мотнул головой.

— Пожалуй, стоит попробовать.

— Здорово, — выдавила Гермиона, стараясь вернуть ему улыбку. — Как только я уйду, вы обо мне и не вспомните. Поезжайте с женой. Это как раз то, что ей нужно. Ждите человека из агентства и ни о чём не переживайте: ни о паспортах, ни о билетах, — она поднялась и, крепче сжав в руке палочку, направилась на кухню, где мама снимала с плиты свистящий чайник.

*

На улице Гермиона поёжилась. День выдался сырым и ветреным — подходящее время для «домашней кухни», просмотра фильма в кругу семьи и любимой маминой «монополии».

Она отпустила ручку и прижала ладонь к двери. От дерева исходило едва уловимое тепло. Сердце Гермионы сопротивлялось, но разум настойчиво твердил: пора уходить.

Она обернулась и встретилась взглядом с Люпином, всегда понимающим, робким и надёжным. На нём был старый потёртый плащ с локтями, обшитыми кожей.

— Здравствуйте, Ремус.

Люпин кивнул в знак приветствия. Пряди волос, которых уже коснулась седина, упали на его лицо, исполосованное шрамами.

— Кингсли позаботится о твоих родителях. Мы переправим их завтра. Никто и опомниться не успеет.

— Думаете, Министерству нельзя доверять?

Люпин нахмурился.

— Новый министр — человек сложный, но порядочный. Скримджер был аврором, вряд ли можно найти лучшую кандидатуру на этот пост в наше время. И всё же некоторые называют его вторым Краучем, а это уже о многом да говорит. Грозный Глаз, — продолжил Ремус, с трудом подбирая слова, — полагает, что некоторые чиновники уже находятся под контролем Волдеморта.

— Постоянная бдительность, — безрадостно подытожила Грейнджер.

— Готова?

— Ага, — Гермиона взяла на руки кота, не дав ему обнюхать пожарный гидрант, обклеенный предвыборными плакатами консерваторов. — Ну что, пойдём, Глотик?

Чем больше она отдалялась от дома, тем интенсивнее росло желание повернуть назад. Гермиона подозревала, что уже не вернётся сюда, и пыталась запомнить каждую деталь, любую мелочь. На повороте дороги она крепко зажмурилась, и вот в её ушах появился свист чайника, под рукой — диванные подушки — подарок тёти Луизы, и диктор обещал проливные дожди на все выходные.