Invincible! I'm Invincible! (СИ) - "Navuhodonosr" Страница 2

Нет?

Вот то-то и оно.

Поэтому я не испытываю сожалений ни по одному из своих старых я.

Вообще не очень приятно осознавать, что меня сюда — в это время и эту вселенную — отправила неведомая богоподобная хрень, живущая вне времени и руководствующаяся малопонятными формулировками типа баланса во вселенной и прочей хуйни. Во-первых, баланс он может быть разным. Кому-то баланс — это когда в Далёкой-Далёкой мир и покой, а ситхи окончательно побеждены. Кому-то — когда чрезмерно расплодившихся джедаев вырезают до минимального числа, а кому-то и вовсе, когда нет ни тех, ни других. Во-вторых, подобная завязка — с использованием всесильных сущностей для оправдания попадания — дурной тон, присущий клонированным исекаям и дебильным фанфикам, как правило с системой и прочим раком, написанным малолетними дебилами для малолетних дебилов. И тот факт, что подобная мающаяся от безделья/поисков баланса персонифицированная всесильная сущность присутствовала в оригинальной истории изначально, не делает ситуацию лучше. Не говоря уже о том, что я — это я — дважды реальный человек-вилтрумит, а не какой-то там сраный герой фанфика.

А если всё же это не так и кто-то сейчас пишет мои попаданческие мысли, то так и знай: эта завязка — говно! Убирай эту всесильную хрень на хрен из сюжета и не еби мне мозг!

…

..

.

М-м-м, клубничка!

В этот раз я пробудил свои силы значительно раньше и сделал это осмысленно. Впрочем, последнее касается не только способностей, моя жизнь теперь в целом намного осмысленней. Что же касается моих суперсил. Достаточно было подумать, почему в прошлой моей жизни, как Марка Грейсона, это случилось так поздно. Ответ оказался на удивление прост: у меня не было необходимого толчка для этого. Я ждал этого, мечтал об этом, думал о том, что буду делать, когда обрету суперсилу — тут на самом деле не было никакого вопроса, я всегда знал, что стану героем, как отец, — но никогда ничего не делал для того, чтобы приблизить этот момент.

Я хочу сказать: у меня есть два детства, чтобы сравнить. И я отчётливо вижу, что моё детство, как Марка Грейсона было слишком… розовым, что ли. Чёрт, да я даже никогда не дрался, пока в тот судьбоносный день не решился заступиться за Скота — и кстати я сделал это как раз потому, что надеялся, что драка послужит толчком… и в общем-то был прав, ведь вечером того же дня всё и случилось.

А ведь на родине моего отца — Вилтруме — такое спокойное и безмятежное детство вряд ли является нормой. Раса завоевателей, милитаризированная империя, что держит в стальном кулаке целые галактики, культ силы превыше всего — сильно сомневаюсь, что при такой идеологии вилтрумиты выращивают из своих детей изнеженных цветочков, каким был я, до выпускного.

В этот раз я пытался уговорить маму — и это было весьма изматывающее, раздражающе и трудно — отдать меня в спортивную секцию. Мне было тогда четырнадцать, и я потерпел сокрушительное поражение в столкновении с предубеждениями своей матери. У неё в общем-то даже были кое-какие аргументы на этот счёт, мол, если я пробужу свои способности, то во всём этом не будет смысла, а если нет, то и не надо, к тому же, моё происхождение автоматически даёт мне нечестное преимущество по отношению к обычным людям, а значит дорога в спорт для меня закрыта. Не мог же я сказать ей, что занятия спортом мне нужны только лишь для того, чтобы дать телу стрессовую нагрузку и спровоцировать более ранее взросление, а, следовательно, иметь больше времени на подготовку к битве с отцом.

В общем, с секцией не выгорело, и я начал заниматься сам. Даже тут мама была не в восторге, но запрещать сыну ходить на пробежку и заниматься во дворе она не стала. Я развёл родителей на покупку хороших и дорогих полумарафонок с приятной амортизацией при беге, влагостойкого спортивного же плеера и детской груши, и начал ежедневные занятия. Мама была показательно против и недовольна поджимала губы, но запрещать мне заниматься саморазвитием не стала, а отец только смотрел на всё это со смешанными чувствами… серьёзно, чёрт его знает, что там происходит в голове у этого пришельца!

Оказалось, что даже без полноценного пробуждения вилтрумитской… эм, родословной, пожалуй, это можно назвать так, я обладал значительными преимуществами перед людьми. Вроде бы ничего запредельного и такого, что бросалось бы в глаза — даже не нижняя планка суперов, которых у нас на планете хватает — но бегать каждое утро больше десяти километров и после этого быть в состоянии полчаса отжиматься, подтягиваться и в качестве отдыха долбить грушу? И всё это в четырнадцать лет. Ну и ещё я никогда не болел, ни простуда, ни грипп, ничего. Единственный раз в жизни у меня поднималась температура — когда резались молочные зубы.

Тренировки сработали даже быстрее и лучше, чем я смел надеяться: в четырнадцать я был практически обычным ребёнком — который правда никогда ничем не болел — а к шестнадцати уже спускался на дно Марианской впадины, в гости к местным экстремофилам, чтобы потренироваться и проверить возможности своего тела. Само пробуждение способностей случилось во время пробежки спустя три месяца после начала занятий. Я всегда заканчивал пробежку с ускорением, когда легкие уже горят от нехватки кислорода, а мышцы на пределе от усталости, но ты, вместо того, чтобы замедлиться и остановиться, наоборот, ускоряешься ещё и ещё. Ещё в прошлой человеческой жизни я всегда пробегал так последний километр или около того — всё зависело от музыки, ибо она управляет мной во время тренировок — и эта любовь к музыке и бегу передалась новому мне в полной мере. Есть такие песни, под которые я просто не могу остановиться, а есть такие, под которые я не могу не ускоряться, выжимая из себя всё до последней капли.

В тот раз я как всегда заканчивал раннюю пробежку — примерно в шесть утра, когда ещё нет машин и все спят, — вышел на финишную и рвал жилы, под Goya no Machiawase, когда это наконец случилось.

Во-первых, куда-то исчезла вся накопленная усталость, словно мои мышцы наконец очнулись от долгого сна и начали работать в полную силу и не было только что этого изнуряющего десятикилометрового забега за двадцать минут.

Во-вторых, дом соседей стал приближаться слишком быстро, опасно быстро. Не для меня, конечно, для дома. К счастью скорость реакции и мышления не отстали от силы, я даже успел подумать о том, что, попытавшись затормозить, оставлю следы на асфальте, а потому не стал этого делать, а просто прыгнул вверх. Знакомое по прошлой жизни чувство падения в небо подхватило меня и понесло ввысь. И когда я говорю падение в небо — это не красивая метафора, как можно было бы подумать, наоборот — это очень точное описание процесса. Как будто центр тяжести моего тела сместился, оказавшись немного за пределами организма, и начал притягивать меня к себе с силой, многократно превышающей земное тяготение. Это именно то, что я чувствовал, хотя и понимал, что это полный бред. Ну не могу же я в самом деле обладать такой массой… Тем более, что я могу в мгновение ока менять направление этого тяготения силой мысли, я сам решаю в каком положении будет находиться моё тело в пространстве и на самом деле, я вполне комфортно для себя мог бы весь день ходить по потолку, возникни у меня такое желание! В прошлый раз, будучи Марком Грейсоном, я практически об этом не задумывался — я воспринимал это как данность: вилтрумиты умеют летать, и я умею, ведь я один из них. Но другая часть меня, которая с научной точки зрения понимала, как сложно преодолеть земное притяжение, билась в истерике. Одно дело, когда ты создаёшь подъёмную силу и за счёт этого взлетаешь, как это, например, делает Атомная Ева с её реактивными струями из изменённого воздуха, и совсем другое, как я, просто игнорировать Земное притяжение — для этого нужна энергия сопоставимая с гравитационным влиянием нашей планеты!

«Такого не может быть! — кричала рациональная часть меня, та, что была в прошлой жизни астрофизиком и космонавтом. — Не может такая энергия без последствий быть скрыта в таком крошечном объёме!»