Аллеранс - Лед, ветер и пламя Страница 20

- Давайте займемся прямо сегодня, после обеда, - предложил Гарри и побежал купаться с Драко, не дожидаясь ответа.

Люциус посмотрел ему вслед: подросток менялся на глазах, раскрепощался. «Это хорошо, что он расслабляется. Скорее научится закрывать свои мысли», - подумал мужчина.

* * *

Первые попытки окклюменции были ужасными. Всякий раз, проникая в разум Поттера, Люциус видел одни и те же сцены: возрождение Темного Лорда, падение Сириуса в Арку, Снейп с палочкой, направленной на Дамблдора, окровавленный Драко… Счастливых воспоминаний было мало: прогулки и невинные поцелуи с Джинни, Дина в красном платье, Драко на пляже, парящий в небе замок…

Как только начинались светлые воспоминания, Поттер применял какое-нибудь беспалочковое заклятие, и Люциус, в буквальном смысле слова, отлетал от него. Это повторялось каждый раз. Малфой был недоволен тем, что Поттер не закрывается, а просто грубо пытается выкинуть его из мыслей, применяя силовые методы. Однако он не ругался, а, как только вставал с земли, мягко просил его об одном:

- Гарри, сконцентрируйся и расслабься. Не надо насилия. Ты должен воздействовать на меня мысленно, а не в прямом смысле.

Тот смущался, бурчал, но вновь и вновь повторял свои ошибки.

С легилименцией у Поттера не было никаких проблем: он легко и непринужденно влезал в воспоминания учителя. К изумлению Гарри, Люциус позволял сканировать мысли и закрывался только в исключительных случаях, мягко выталкивая агрессора.

Поттер узнал ужас, какой испытал Люциус при возрождении Лорда, о его любви к жене и сыну, о всепоглощающем страхе за них. Докопался он и до сцены в Отделе Тайн, и до того, что предшествовало ей…

- Ты жалкий неудачник! - прошипел Темный Лорд. - Почему ты не участвуешь в рейдах? Пора убивать, изворотливый ты мой!

- Милорд, - Люциус склонился в почтительном поклоне. - Вы же знаете, я не могу убивать.

- У тебя есть наследник. Подари его мне: он будет прекрасным слугой.

- Он всего лишь ребенок. Помилуйте!

- КРУЦИО! Как ты смеешь перечить мне?!

- Простите, милорд.

- Даю тебе последний шанс. Я заманю Поттера в Министерство, ты отберешь у него пророчество. Иначе твой сын и жена умрут мучительной смертью, - решил Темный Лорд.

- Я прошу об одном: можно пойти одному? Я обману мальчика и достану пророчество, - попросил Люциус.

- Ты же отпустишь Поттера! Ты никогда не причинишь мальчишке вреда, а его следует схватить.

- Он, как и мой сын, простой мальчик.

- КРУЦИО! Идиот! ОН - ИЗБРАННЫЙ! Пойдут несколько человек, которые его схватят. На тебя я не рассчитываю.

Люциус мягко вытолкнул Поттера из своих воспоминаний и произнес:

- Я плохой учитель, так как позволил увидеть тебе больше, чем следовало. Я воспользовался ситуацией, чтобы ты узнал ответ на свой вопрос.

- Это я должен просить у вас прощения. Я увлекся потому, что ничего не подозревал, - смутился Гарри.

- Я выдворил тебя из своей головы, но не причинил тебе физический вред. Надо просто самому уйти от воспоминаний. Найти чужую волю и вытеснить ее. Ты же действуешь, как шпана из магловской подворотни, только применяешь не физическую, а магическую силу.

- Может, я просто не способен к окклюменции?

- Чепуха! Все это могут. Просто у кого-то лучше получается. Смотри, Драко прекрасно умеет закрывать свои мысли. У него, можно сказать, дар. А у тебя врожденной является противоположная способность. Ты очень легко проникаешь в мысли другого человека. Может, это ваша родовая способность?

- Мне бы хотелось овладеть искусством закрывания мыслей, - признался Поттер.

- Давай попробуем по-другому. Я, конечно, не мастер, но… Чтобы проникнуть кому-то в мысли, не всегда требуется непосредственный контакт. Темный Лорд не сидит ведь перед тобой, а в твоей голове бывает частенько. Я попробую так же: буду сидеть в кресле, пить коктейль и временами влезать в твою голову. Ты можешь плавать, беседовать с Драко, просто гулять, но должен научиться замечать мое присутствие в твоих мыслях. При этом желательно не нестись ко мне с дубиной. Лучше просто попытаться выдавить назойливое внимание из своей головы, - посоветовал Люциус.

- Скажите, а Снейп мог бы так делать?

- Он должен был так делать. У него хорошо получается.

- Почему же он всегда, когда занимался со мной, находился близко от меня?

- Ну, я не знаю. Может, он садо-мазохист?! - засмеялся Малфой, и Гарри тоже улыбнулся. - Я его спрашивал: почему он так тебя ненавидит. Он меня послал. Не слишком далеко, в Долину Годрика.

- Знаю я, за что он меня ненавидит: это из-за детских обид на моего отца. Могу даже вам показать или просто сказать, - махнул рукой Поттер.

- Не стоит. Я не думаю, что ты прав. Все, наверное, сложнее, - не согласился Люциус.

- Ладно. Оставим Снейпа и попробуем ваш вариант.

* * *

Получив от Поттера разрешение, лезть в его мысли, Люциус наслаждался праздностью и ленью. Он сидел, развалившись в шезлонге, и сканировал голову Гарри. Здесь, на отдыхе, мысли мальчика были расслаблены и легки.

Поттер очень сожалел о смерти директора. Особенно его тяготила потеря Сириуса: подросток никак не мог примириться с мыслью, что крестный ушел и не выполнил своего обещания - жить с ним вместе. Однако печаль утрат отходила на задний план, воспоминания уже не терзали душу.

Много времени Гарри посвятил мыслям о «предназначении»: он строил нереальные планы победы над Темным Лордом, гадал, где найти крестражи, как они выглядят. Иногда повторял, как заклинание: «Часть в нем самом, дневник, медальон, кольцо… что-то от Рейвенкло (книга, ее уже нет)… что-то от Хаффлпафф (чаша, но где)… И Гриффиндор (ну, тут сплошной туман)».

Бывало, Гарри вспоминал друзей. Милые его сердцу образы сменяли друг друга: Рон, Гермиона. Они втроем сидели в библиотеке, гуляли по школе, готовили уроки. Изредка в мыслях появлялась Джинни: ее медные волосы, смеющиеся глаза, точеная фигурка. Но Поттер гнал ее образ.

Большую часть времени мысли Гарри занимали Малфои. Изменив отношение Люциуса к себе, а также свои собственные чувства к нему, Гарри полностью переключился на Драко.

Он прикидывал, как бы сложилось все, если бы они были на одном факультете: он смотрел на себя и Драко в различных ситуациях и с легкостью находил его рядом с собой. Получалось, что, сложись все немного иначе, они бы уже давно стали друзьями.

Тогда Поттер начинал разглядывать своего бывшего врага, а именно так он называл Драко, ни разу не назвав младшего Малфоя на острове просто врагом. Гарри то жалел его, то восхищался им. Он вспоминал, с какой легкостью Драко летал на метле, как прекрасно плавал. Завидовал, что белобрысый слизеринец хорошо разбирается в таком интересном предмете, как зелья - Гарри было жаль времени, потерянного на ненависть к Снейпу, которая не позволила ему полюбить предмет.

Постепенно Гарри переключился на сцены из жизни Смитов. Потом стал мелькать воздушный замок, пронзительные серые глаза, которые так напоминали глаза Драко, манящие речи, объятья, полеты на грифонах из постоянных снов…

Люциус почувствовал, что его присутствие все чаще не остается незамеченным. Его мягко, но настойчиво гнали к выходу. Настал день, когда он не смог проникнуть в мозг подростка. Примерно в это же время к нему подошел Драко и спросил:

- Ты сканируешь его, или у тебя не выходит?

- Гарри почти научился закрываться. Еще пара дней, и я не смогу влезть в его голову, - ответил отец.

- О чем он думает? Скажи! - потребовал сын.

- Разве ты не пытался? - ухмыльнулся Люциус.

- Я могу влезть в мозг Снейпа, могу влезть в твою голову. Но он меня не пускает. На меня у него установлен стойкий барьер. Почему?

- Это Мерлин. Безусловно. Знаешь, по легенде, они с Морганой умели общаться телепатически.

- Такого не бывает, - возразил сын.

- Почему? - удивился Люциус - Я в это верю. Вы научитесь доверять друг другу без оглядки и станете телепатами.

- Боюсь, Моргане надо гораздо большего, - простонал сын.

- Скажи, как ты к этому относишься? Ты, лично, - тихо спросил отец. Ему не очень нравился этот вопрос, но он был обязан задать его.

- Я уже не знаю - потерянно признался Драко. - Кажется, смирился.

* * *

Проведя полтора месяца на Багамах, Смиты вернулись домой. Мэри с трудом узнала семейство: Эрик выглядел почти таким же, как и в день, когда пришел к ней впервые. Только взгляд стал спокойный и умудренный.

Брат и сестра совсем изменились: загорели, повеселели и даже немного поправились с учетом их стройной комплекции. Но главное, когда они появились у дома Мэри, Майкл держал свою руку на плече сестры и так счастливо ей улыбался, что было даже завидно, что эта открытая и добрая улыбка принадлежит только ей. Дина тоже светилась, правда, в уголках ее карих глаз затаилась необъяснимая грусть. Она смеялась шуткам брата, держала его за руку, но глаза все еще грустили. Мэри приписала это неостывшему горю по матери.