Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine Страница 20

Автор приболел, и поэтому новая глава увидела свет раньше!

Спасибо всем тем, кто всю минувшую неделю поддерживал мой боевой дух просмотрами, лайками, ждунами и отзывами, а я же постараюсь не затягивать со следующей главой!

Плюшка к обеим частям истории:

https://vk.com/wall-171666652_1032

К продолжению:

https://vk.com/wall-171666652_1035

https://vk.com/wall-171666652_1037

Космос рассматривал свое отражение в зеркале с видом греческого бога, которому покоряется весь честной Олимп. Он не находил в себе ни единого изъяна, а если бы и нашёл, то разумно промолчал, но Лиза пыталась не смеяться, глядя на своего античного героя. Просто скульптура из Эрмитажа, разглядывающая свою первую и, как надеялась Лиза, последнюю наколку! Надумал забиться после крещения, объясняя этот жест памятным моментом. Космос умел удивлять.

Холмогорова никогда не отрицала, что её мужчина красив неробкой красотой, свойственной не каждому представителю сильного пола. Статный, высокий, притягательный, выделяющийся из толпы. Несмотря на нередкое шутовство, Космос умел нравится женщинам, но, не в пример многим знакомым, предпочитал общество лишь одной. Холмогоровых связали не только кольца.

Лиза могла долго наблюдать за Космосом, смотря на него обезоруженно и преданно. Любила разбирать аккуратные темные пряди, когда Кос прижимал голову к её груди; любила проводить пальчиком по хмурым бровям, роняя на строгое лицо улыбку, а затем пылко целовать пухлые губы. Она никогда не скрывала от него сокровенных желаний, и, видя горящие зрачки, смотрящие на неё так любовно, терялась от неповторимости их вселенной. Музыкой, которую слышали исключительно двое.

Но…

Изъятия из общего правила всё-таки существовали.

Удумал же, родимый! Вот тебе, жёнушка, на Новый год и очередную годовщину. От всего сердца и почек, а также прокуренных лёгких. Если, конечно, наколку в виде толстой цепочки и православного креста можно обозвать подарком. О новом украшении Холмогорова были оповещены друзья, а на новогоднем сабантуе у Беловых узнают и другие знакомые, когда Космос опрокинет за воротник рюмку-другую. Позже новость долетит и до всей уважаемой Москвы вместе с пригородами, охватывая Тверь и Ярославль. Грандиозно!

Небрежно смахнув с обнаженных ног одеяло, Елизавета медленно потягивается, растянувшись почти на всю кровать. Кос бросает на неё красноречивый взгляд, в котором несложно прочитать основную мысль, и Лиза, не дожидаясь, лениво поднимается, сокращая пространство между ними. Ею владеет азарт, а ещё больше — желание переключить мужское внимание на себя. Кто-то должен покориться первородному желанию, не пожалев, что сон теряется где-то за дальним кордоном.

И перестать оценивать, насколько идеально получилось остаться притчей во языцех.

— Свет мой зеркальце, скажи, — начинает Холмогорова, подбираясь к Космосу со спины, неслышно ступая по ковру, — Лиза правду доложи?

— Доложи, котёнок, — Кос любил, когда Лиза нарушала его уединение, — я разве против? Иди ко мне!

— Я тебе не доложу, — Лиза не замечала, что общается с мужем рифмами, — а тебя щас положу!

— Положи хоть на полу, — поэт из Холмогорова никудышный, зато строчки идут от сердца, — и давай сейчас! Прям здесь…

— Жопы отморозим так! — сквозняки в сталинской высотке были не самыми редкими гостями. — Всё, хватит показывать мне, как ты себя любишь. Знаю я! Пойдём, мне одной скучно…

— Замёрзла без меня лежебочить, — решив, что греться рядом с самой красивой на свете девушкой куда приятнее, чем бездумно пялиться на себя самого, Космос поддерживает игру, — раз прибежала. Ой, алмазная, а пятки-то холодные, ледышки какие!

— Нет, дядь Кос, хотела тебе напомнить, что ты немного не тем занимаешься, — пальцы сплетаются, образуя цепкое слияние рук, — ну и крест поцеловать. Ты же сам сказал, что меня, картёжницу, только это исправит! Уже при тебе боюсь пасьянс разложить…

— Поржать тебе хочется над мужаней, неугомонная, опять? — располагая женские ладони на животе, мужчина довольно вздыхает, чувствуя, что наслаждение накатывает на него даже тогда, когда любимая просто обнимает его, крепко прижимаясь. — Вот и балуй козу, а тебе лишь дай повод! Будешь носом воротить? Взяла моду! Кабздец!

— Да нет, ты что, солнце? Пойми меня! Мужчина классный стоит посреди комнаты, у меня слюни на него текут. Дай, думаю, потрогаю, что за статуя стоит в лучах заката… — и Лиза подтверждает фразы действиями, касаясь теплого мужского плеча мягкими губами, и, не тая внутри восторга от уединения. Ей всегда его не хватает, и Космос охотно внимает трепетной ласке. — Любоваться скучно. Мой же! Любимый…

— Давай я тебя потрогаю, а то мне мало, — несмотря на боевой настрой разговора с Лизой, поддаваться на её уловки чрезвычайно приятно, — попалась! Как же я тебя обожаю!..

— Ты меня спрашивал когда-нибудь об этом? Косм… — последний слог пропадает в поцелуе — Холмогоров потянулся к вишневым губам, тревожащим его смелое воображение, и Лиза уступила напору, — Космос! Кос…

— Зачем? Я же всю тебя знаю, милая… — повернувшись к жене лицом и полностью прислоняя нежное тело к себе, Космос ощущает себя хозяином положения, но Лиза плохо подавляет внутри смешок, когда муж целенаправленно закрывает ей обзор на свет. Кос ощущает щекотку пушистых ресниц на впадине между ключиц, взбудоражено вздрагивая, и нехитрое действие голубоглазой заставляет снова обратить взор на её кристальные глаза. — Что ты за женщина? Сбила…

— Я мешаю Его Величеству себя показать?

Лиза не скоро отбросит повод для веселья, но очень быстро сомкнет губы на открытой мужской шее, не без удовольствия вдыхая запах родной кожи, отдающий броскими нотками итальянского парфюма. Косу остаётся мурлыкать от своего счастья, пусть март не грозит сиюсекундно влететь в форточку. Весна всегда с ними, если они в неё верят…

— Совершенству, может?

— Одно другому не помеха!

— Далась тебе эта цепь?

— Специально под шумок сделал?

— Да ты бы нашла повод пошуметь, сделал и сделал!

— Как всякую хрень спросить, где лежит, так ты первый.

— У тебя было реально важное занятие!

— Не надо списывать всё на Арюшу…

— Я не списываю, я констатирую, мать!

— Уследишь за вами двумя сразу!

— Кто ещё за кем?!..

Таинство крещения должно было быть подтверждено не только священными обетами. Знакомый мастер нашёлся по щелчку пальцев, и вскоре Кос горделиво впечатлял жену необычным художеством. С первого взгляда на «пейзаж» Лиза поспешила покрутить пальцем у виска, жалея, что не предугадала пагубный замысел. Она не могла залезть в голову взрослого мужика, отвлекаясь от больного ребенка. И вряд ли бы его остановила Космоса, который загорелся новой мыслью, как подожжённый спичкой бумажный листок.

Ангина, выбившая Ариадну из привычной колеи, отвлекла Лизу от событий, творившихся в окружении «Бригады», и избавила от присутствия на помпезном крещении сразу нескольких человек. Холмогорова и раньше выступала против идеи отправиться в храм всем табором, не относясь к подобным вещам безраздумно. Желание покреститься явно не имело основой неистовую веру, а больше походило на дешёвый спектакль. Выбирая между Арей и мнением массы, Лиза не колебалась. Всё остальное ещё успеется.

Космос не решился давить на жену, а состояние дочери беспокоило его не меньше: болезнь словно подменяла милую хохотушку, замыкая её в слабости. Арька плакала, когда ей становилось совсем тяжело, а Лиза и Кос содрогались от жалкого рёва. В квартире никто не помнил нормального сна, и Космос не знал, как сильно стоит бить себя по лбу, если через недельку-другую дочь опять будет барахтаться в снегу, как поросёнок. Доводы Лизы о том, что инфекция одержала верх вовсе не из-за холода, на Холмогорова не действовали, а зловоние лекарств с трудом выветривалось из детской комнаты.

Лиза не вдавалась в подробности рассказа Космоса о последнем посещении элитной сауны Беком, причастным к смерти Фархада, и она почти забыла, что её ждут на работе. Космос торжествовал — сбывалась его мечта, но Арька выздоравливала не настолько быстро, как того хотелось. Часто отказывалась от еды, ничему не радуясь и не проявляя активности, не тянулась к любимым игрушкам и сонливо отворачивалась к стене, когда ей предлагали включить «Утиные истории» на кассете. Лишь в понедельник двадцать седьмого температура начала спадать, а в доме с завидной быстротой стало заканчиваться лимонное печенье.