Андрей Рябоконь - Искушение чародея (сборник) Страница 28

— Ты бы еще двадцать седьмую теорему этики вспомнила, — грустно улыбается Павел. — Слушай, если все, что ты рассказываешь, правда…

— Что значит «если»? — вспыхнула Алиса.

— У меня нет причин сомневаться. Так вот, ты помнишь формулу галактия?

— Да. Но у нас ведь нет звездолетов, эти убогие ракеты — они не долетят даже до Альфы Центавра.

— А и не надо. У нас есть задумка получше.

— У кого это — у нас? — насторожилась Алиса.

— У нас — ребят из интерната. Нас ведь много было, это только я сорвался. Остальные сделали вид, что нормально «вписались в реальную жизнь». Мы регулярно обмениваемся информацией — я вот пока здесь, отвечаю за теоретическую физику как раз. А ребята — они устроились все вместе на один объект работать, доводят его для наших целей. Мы давно хотели шороху задать.

— Да ты что?

— Да. Не перебивай. Я тебе напишу, к кому обратиться, кого и как спросить. Попроси завтра папу забрать тебя отсюда. Стравинский разрешит, я уверен, ты же не буйная. Ты же не буйная, правда?

— Правда, — бросила Алиса.

— Отлично. Расскажешь ребятам все, что рассказала мне. А через полгода приезжай сюда, в Питер. Будет весело.

Полгода пролетели даже быстрее, чем неделя ожидания во Второй Межгалактической. Алиса с головой ушла в работу по подготовке эксперимента. Пашка рассчитал, что в условиях Земли четырех с половиной граммов галактия хватит для того, чтобы лавировать между вероятностными линиями — а именно в их перекрестье и угодила, скорее всего, Алиса.

И если все действительно так, то можно переместиться в родную реальность Алисы. А уже там с помощью ученых решить вопрос — как быть с реальностью местной. В конце концов, если уж на далеких планетах прогрессорством занимались, родную Землю в порядок привести сама Галактика велела.

Низкое питерское небо хмурилось. Туманная хмарь висела над дремлющим городом. Ранним утром у гранитного парапета собралась маленькая компания.

— Последний раз объясняю, — горячился Пашка, — по-другому никак. Надо выйти в открытое море. А то мало ли что, мы прилетаем, а тут дом стоит. И мы прямо в стену — бадамс! Кто хочет? Никто не хочет!

— Но если мы это сделаем сейчас, выйдем в море, обратной дороги не будет. И первоначальный план летит к свиньям собачьим, — спорил рыжеволосый парень.

— Да что за план! — отмахивается Пашка. — Не план, а черт-те что, все равно дальше Копенгагена нас никто не выпустил бы. Балтика же. Бутылка с горлом.

— Ну да, ну да, — соглашается парень. — Ладно, что там. Действуем. Свистать всех наверх!

Чуть поодаль Алиса прощается с отцом:

— Ты уверен, что не хочешь с нами, папа?

— Да, уверен.

— Боишься?

— Нет, не боюсь. Но здесь у меня друзья, работа, могила твоей мамы — кто будет за ней следить? А там есть свой профессор Селезнев. Зачем ставить его в неудобное положение?

— Да какое положение, ты что, ты знаешь у меня какой папка!

— Знаю, — смеется отец. Крепко обнимает Алису: — Удачи, дочка. Беги, ваши все поднялись уже.

— Пенты идут, скорее! — кричит Пашка сверху.

От моста заливается трелью свисток:

— Кто хулиганит, немедленно отойти от крейсера!

Профессор Селезнев выдвигается вперед, достает красное удостоверение директора зоопарка:

— В чем дело, лейтенант?

Алиса бежит по сходням, думает:

— А что же действительно снилось все эти годы нашей «Авроре»? Может, как раз сейчас и узнаем.

Рыжеволосый командует:

— Отдать носовые и кормовые! Отдать швартовы. Полный вперед!

И впервые за уйму лет легендарный крейсер сам начинает движение. Винты вспенивают воду, он набирает скорость.

Лейтенант не верит своим глазам, начинает истерично кричать в рацию.

Поздно.

Мосты разведены. Впереди Дворцовая набережная, открытое море, эксперимент, пан или пропал.

И когда «Аврора» величественно проплывает мимо Зимнего дворца — Пашка включает рубильник, и носовое орудие дает холостой выстрел. Этот выстрел звучит над сонным городом, как трубный глас, и словно разгоняет хмурую завесу тумана.

Пелена серой мрети сдернута с бездонного синего неба — и на город льются победные солнечные лучи.

Юлия Мальт, Ирина Скидневская. Громозека и Малый эвридикский дракон

…а началось наше знакомство с того, что мне удалось спасти Громозеку в джунглях Эвридики…

Как мы находим друзей? По-разному. С одними с детства живем по соседству или вместе ходим в школу. С другими нас связывает романтическая юность, веселые студенческие годы. А с кем-то сталкивают опасные приключения и нешуточные испытания. Именно так я познакомился с уважаемым профессором археологии Громозекой, страстным и решительным человеком… ой, простите за оговорку, конечно же, чумарозцем, жителем туманной планеты Чумароз.

Это случилось в те годы, когда я был молодым ученым, после окончания университета скучал в библиотечных архивах, составляя каталоги, и жаждал практической деятельности. Космозоология с детства была моим увлечением. Животные с других планет необычны, интересны, уход за ними — это и удовольствие, и научное исследование, и мне всегда хотелось, чтобы ребятишки, которые придут на экскурсию в зоопарк, могли их увидеть — когда они еще смогут слетать на другие планеты? Сначала им нужно вырасти и окончить школу…

Увы, пока что звери с далеких планет в моей жизни присутствовали только на картинках. И вдруг Московский зоопарк с восторгом принял под свою опеку целую стаю лунных зайцев, случайно обнаруженных на невидимой стороне Луны. И был переименован в Космозо. Для работы с зайцами понадобился космозоолог, и вот он я, тут как тут. Впрочем, никакая это оказалась не работа, счастье сплошное, а не работа.

Лунные зайцы до сих пор мои любимцы: бесстрашные, веселые и музыкальные. Их сияющая серебристо-белая шерстка обладает высокой светопроводимостью и способна концентрировать энергию. Гладить лунного зайца против шерсти просто опасно: можно получить электрический удар страшной силы. А вот вдоль шерсти — не только очень приятно, но и целительно. Лунный заяц сияет там, где гаснут все другие огни, и дарит мужество, когда вас оставили надежда и удача. Каждая экспедиция, на Земле или в космосе, старается взять с собой хотя бы одного зайчишку, потому что всем теперь известно: чем чернее ночь вокруг путешественника, тем ярче лунный заяц освещает путь. Из всех космических существ только драконы, лунные зайцы да несколько видов птиц (говоруны, космические журавли и вакуумные птички) могут жить в безвоздушном пространстве. Но в те времена дракон считался существом из мифов, а о космических птицах я узнал значительно позже.

Два года не расставался я с моими зайцами: изучал их повадки, кормил сиреневой лунной травой, слушал их песни. Они всюду сопровождали меня, повиснув на мне пушистыми гроздьями, цепляясь за мою одежду сильными ушками. Да, оказалось, что уши у лунных зайцев не только орган слуха, с их помощью они ловчее мартышек карабкаются по деревьям, книжным полкам и комбинезонам работников Космозо.

Вскоре все друзья и знакомые называли меня дедом Мазаем, а тогдашний директор Космозо Афанасий Афанасьевич Конфетов, добрейшей души человек, но требовательный начальник, смотрел-смотрел, как я прогуливаюсь по территории зоопарка в живой, на ходу распевающей «шубе», да и пригласил однажды на беседу в свой кабинет.

— Любишь зайцев? — со всей прямотой спросил он меня.

— Ага, — ответил я, не в силах стереть с лица умиленную улыбку — зайцы как раз мелодично замурлыкали мотив моей любимой песни о восходе Венеры на Марсе. — А ведь правы были китайцы, когда считали лунного зайца истинным другом всех людей! Но как они узнали? Неужели еще в древности слетали на Луну?

— Послушай, Игорь… Мы тут потихоньку от тебя взяли несколько проб у твоих подопечных и кое-что выяснили. Зайцы эти, понимаешь, вырабатывают особые феромоны, которые вызывают у людей симпатию и привязанность без всякой меры. А пение их обладает гипнотическим эффектом. Прямо сирены какие-то. Все это без особого вреда здоровью, но сбить с пути человека твои нефритовые могут. Посмотри-ка на себя.

Он повернул меня к зеркальной панели на стене. Я увидел свое отражение: меховой шар с ногами, облаченными в форменные штанины Космозо и торчащей сверху вихрастой головой. С дурацкой, надо сказать, улыбкой.

— Ученый совет Космозо, — продолжал мой начальник, — постановил, что с зайцами работать будут несколько человек посменно, а тебя решено освободить от общения с ними на неопределенное время.

Я взвыл.

— Панас Фанасич, вы меня, космозоолога, отстраняете от работы с единственными пока в зоопарке инопланетными существами! Что же мне, с крокодилами теперь работать?