Nata Malfoy - Три мгновения Страница 3

- Может быть, начнем?

- А тебе не терпится? - Драко подошел к нему вплотную. Определенно, слизеринец был сегодня какой-то странный - даже в голосе проскальзывали незнакомые интонации, а глаза... Гарри отогнал неясные даже для него самого мысли, и сказал, не сообразив сразу, как можно истолковать его слова:

- Может, ты сразишься со мной с помощью волшебной палочки, а не своего языка?

Зато Драко уловил второй смысл мгновенно.

- С помощью языка?.. Ммм... вот, о чем ты думаешь?

Сначала он играл словами, и это доставляло какое-то удовольствие, потому что «святой» Поттер так смущался... Но Малфой не почувствовал, как заигрался сам.

Огромные часы на башне начали бить.

Блестящие светлые глаза были всего в нескольких дюймах от глаз Гарри, и мальчик готов был поклясться, что рука блондина едва ощутимо коснулась его бедра. От Драко волнами разливалось напряжение и что-то еще, чему Гарри не мог или не смел дать названия.

Драко, не отрываясь, смотрел в зеленые глаза. Впервые при взгляде на него в глазах Гарри не было ни презрения, ни отвращения, ни даже ненависти. И сам Драко неожиданно почувствовал, что теряет свое обычное хладнокровие, и в нем вскипает кровь вейлы, переданная по материнской линии. Разум отказывался контролировать действия, а в груди, разрывая ее, билось одно-единственное желание - обнять стоявшего перед ним мальчика, принесшего ему столько страданий, прижать к себе как можно крепче, и больше не отпускать, как бы он не сопротивлялся. Рука, повинуясь велению захлестнувшего Драко безотчетного влечения, прикоснулась к Гарри, и Малфой почувствовал, как вздрогнул гриффиндорец. С последним ударом часов воцарилась тишина - такая, что Драко отчетливо услышал, как бешено бьется его сердце... и сердце Гарри. В одном ритме.

И Гарри оттолкнул его.

Что-то заставило мальчика это сделать, скорее всего, внезапная волна возбуждения, рожденная в груди и пронесшаяся вниз. Он испугался горящих странным блеском глаз Драко, а еще больше - своих собственных ощущений, о природе которых не желал даже задумываться.

Драко отскочил в сторону, словно приходя в себя. Совершенно машинально он наложил на вход в коридор заглушающее заклятие, и повернулся к гриффиндорцу. Перед ним, сверкая глазами за стеклами очков, стоял его враг.

В груди Драко вдруг закипела такая ненависть к этому мальчишке, такому доброму - ко всем, кроме него, - такому идеальному, такому непохожему на него самого.

«Сволочь! Как же я ненавижу тебя!..». Малфой размахнулся и первый метнул в Гарри какое-то проклятие.

...Они сражались уже четверть часа, но ни один не уступал другому. Оба уворачивались от заклятий, ставили щиты и нападали со все большей яростью. Она будто затопила все вокруг, заменила воздух, наполняя легкие ядом.

Глядя в ненавистные зеленые глаза, Драко вдруг выкрикнул:

- Как же я хотел бы убить тебя!

И Гарри не знал, что вдруг на него нашло: никогда в жизни он не совершал более безрассудного поступка. Отбросив свою волшебную палочку, он выпрямился и, глядя прямо в глаза обезумевшему от злости Малфою, сказал:

- Убивай.

За ту секунду, пока слизеринец одним прыжком оказался возле него, Гарри успел подумать о многом. Например, о том, что предает родителей, которые отдали свои жизни, лишь бы он остался в живых; о друзьях, которые не простили бы его, узнай они об этом глупейшем поступке; о Дамблдоре и волшебниках, возлагающих на него большие надежды... Только о своей непрожитой жизни он не подумал: ну и что ж, если Малфой убьет его - по крайней мере, может, одна мечта исполнится, и эти глаза больше никогда не будут наполнены такой ненавистью...

Тяжело дыша, Драко приставил волшебную палочку к горлу мальчика, потом провел ею по пульсирующей венке на шее, до груди, нашел сердце - сердце, которое только для других может быть таким горячим и биться так сильно, для него же - никогда. Ярость и боль ослепляли Драко: как же он хотел навсегда покончить с этим выскочкой, непонятно по какой причине занимавшим все его помыслы. «Ненавижу!..» - шептали губы, а сердце разрывалось в крике, пытаясь пробиться через защитную оболочку сознания и донести своему обладателю совсем другое слово... Да только он ничего не хотел слышать...

- Ну что же, Драко, ты ведь знаешь убивающее заклинание, - раздался тихий голос. Сейчас никто из них двоих не помнил, не осознавал, что Непростительное заклятие - прямая путевка в Азкабан. Была только обоюдная... ненависть?.. - заполнявшая их души.

«Знаю, - подумал Малфой, не в силах отвести взгляд от зеленых даже в темноте глаз, - а еще знаю - мне отец рассказывал - что вспышка от него такого же зеленого цвета. Как твои глаза. Тебе, например, не нужна Авада Кедавра, чтоб убить... меня».

Малфой опустил палочку и быстрыми шагами пошел прочь.

Ни один из них не знал, как объяснить то, что случилось сегодня ночью. Это было похоже на внезапный ток, одновременно пронзивший их сердца, ток, о котором оба поклялись себе забыть.

Только Гарри все еще будто видел глаза Малфоя, когда тот опустил палочку, а Драко думал: «Он впервые назвал меня по имени!..», и не замечал, что улыбается.

Пролог (2)

Забыть оказалось непросто. Скорее, даже невозможно.

Драко почти перестал издеваться над Грейнджер и Уизли - он не мог больше досаждать Поттеру. Малфой наконец признался себе в том, что, если бы так ненавидел Гарри, то непременно убил бы его - возможность представилась - или хотя бы причинил ему боль. Но он этого не сделал, он не сделал ничего, когда Гарри оказался в его руках абсолютно безоружный. И это все - учитывая то, что такой шанс больше никогда не выпадет, и что сам Драко был в тот момент в ярости, и оторвал бы голову любому, а гриффиндорца и пальцем не тронул. Обманывать себя и дальше было бесполезно.

Драко понял и другое - он не сможет просто так убивать ни в чем не повинных людей (даже если это магглы и грязнокровки), как это делали Пожиратели Смерти, и его желание вступить в их ряды быстро поубавилось. А мысль, что ему пришлось бы убить Гарри, заставила слизеринца внутренне содрогнуться. Да, он привык быть с Поттером по разные стороны баррикад, и сейчас не собирался объединяться с ним только из-за пророчества, но теперь Драко убедился, что совсем не хотел бы причинить гриффиндорцу боль. Поттер, конечно, никогда об этом не узнает, но именно благодаря ему Пожиратели потеряют еще одного приспешника в лице младшего Малфоя.

Гарри тоже не мог понять, почему, но его отношение к Малфою немного изменилось. Ведь слизеринец не убил его, и не сделал ничего плохого, хотя был, как говорят магглы, в состоянии аффекта, и прекрасно знал с дюжину заклинаний, от которых Гарри не поздоровилось бы. Гриффиндорец не хотел думать о нем, потому что с каждым часом убеждался, что больше не испытывает к Малфою отвращения, и в тоже время, был по-прежнему уверен, что от того - добра не жди. Невольно в голову лезли мысли, что поначалу его мать тоже терпеть не могла отца, а Джеймс, напротив, становился невыносимым хвастуном, стараясь обратить на себя внимание Лили. Чем это окончилось, Гарри прекрасно знал, и немного переживал, что, может, Малфой таким, казалось бы, неправильным образом пытается заполучить его дружбу. С одной стороны, это было просто смешно, а с другой... Гарри иногда и сам думал о том, что отдал бы многое, чтобы хоть на какой-то час заглянуть под злобную маску Малфоя - просто чтобы узнать, а есть ли вообще что-нибудь там, внутри.

От таких глупых мыслей его отвлекали Рон с Гермионой, ни на минуту не оставлявшие одного, или Дамблдор, который с завидным постоянством присылал ему письма с датой очередной встречи. Директор с начала года готовил его к борьбе с Волдемортом.

А еще с наступлением холодов - уже был ноябрь - Гарри все чаще стал бывать в Астрономической башне. И дело совсем не в том, что он однажды встретил там Драко Малфоя - просто иногда очень хотелось побыть одному.

В тот раз это произошло случайно. Гарри прекрасно знал, что Астрономическая башня - место встреч всех влюбленных пар Хогвартса. Но только он нашел, благодаря карте Мародеров, укромное местечко, о котором, как ему казалось, больше никто и не подозревал. В пасмурные вечера Гарри приходил сюда и, усевшись на окно, смотрел в небо, словно пытаясь найти между клубящихся облаков проблеск света.

В тот вечер он, как обычно, тихо отворил дверь, и еще не успел сбросить мантию-невидимку, как застыл на пороге: на его любимом окне сидел кто-то другой, чей темный силуэт был словно вырезан на фоне ночного неба. Гарри не пришлось долго гадать, кто это: выглянувшая из-за облаков луна коснулась потоком серебристого света таких же серебристых волос незнакомца. Волосы подобного цвета были только у одного человека в этой школе, и Гарри не мог перепутать.

Первым его желанием было уйти, чтобы не раскрыть свою тайну - тем более, ему, но затем природное любопытство взяло верх. Осторожно ступая, чтобы камешки под ногами не выдали его присутствия, Гарри подошел к окну и стал напротив Малфоя. Он ужасно хотел узнать, что здесь делает слизеринец, уж не замышляет ли он какую-нибудь очередную подлость. Но Малфой просто сидел на окне и смотрел на звезды.