Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета Страница 3

Балин оглянулся по сторонам. Тень недовольства промелькнула на его лице. Ничего не ответив другу, он только приказал:

— Шире шаг.

Гномы, прекрасно слышавшие своего командира, пустили пони рысью. Впереди их ждала остановка в Дейле, где они должны были переговорить с королем Байном. Вот уже почти двадцать лет король Байн, сын Барда, крепко и честно правил своим народом. Его армия сильна, и возглавлял ее Гримбьорн Молодой, сын Бьерна. Гримбьорн, в отличие от своего отца, не умел менять шкуры и превращаться в медведя, и больше благоволил к людям.

Слитный топот копыт за спиной улучшил настроение Балина. С улыбкой в едва тронутую сединой бороду, он вспоминал события почти полувековой давности. Произошло это в Шире, где живут существа еще меньшие, чем гномы — хоббиты. Однажды вечером он и его товарищи ввалились в благоустроенную нору одного хоббита. Нори и Ори, Фили и Кили, Оин и Глоин, Бомбур, Бифур и Бофур, Торин, Дори, Двалин, да и сам Балин сразу смекнули, что знак оставленный Гендальфом на двери: "Опытный взломщик возьмется за хорошую работу, предпочтительно рискованную, оплата по соглашению" — никак не соответствует действительности. Хоббиты очень недоверчивый народец, а если и славятся гостеприимством, то обычно друг к другу. Людей, которых называют Верзилами, хоббиты не любят и стараются не показываться на глаза; к эльфам за прошедшие века маленький народец стал относиться настороженно-недоверчиво; к остальным диким и прочим тварям — пренебрежительно. С гномами, правда, хоббиты ладят — особенно Мохноноги, долго жившие в предгорьях. Но тринадцать прожорливых путников многовато даже для запасливого хоббита. Поэтому гномы не стали вваливаться в жилище Бильбо всей гурьбой, а заходили по одному, по двое, по трое, — и потом без всякого зазрения совести воспользовались мятущимся хлебосольством хозяина, уничтожили все съестное в кладовках и порядком напугали хоббита, без того чувствовавшего себя неуютно. Заодно они посвятили полурослика в свои планы. Балин не мог и предположить тогда, что этот, как его охарактеризовал Глоин, «подпрыгивающий и пыхтящий пузан» сможет выполнить самую тяжелую и опасную работу. Бильбо не раз выручал гномов, сумел справиться спауками, найти потайной ход (это в родной-то стихии гномов — в горе!), перехитрить дракона и не дать пролиться крови гномов, людей и эльфов. Сейчас Балин с изумлением признавался сам себе, что не прочь бы видеть Бильбо в своем отряде. Тем более что с ним Ори и Оин.

Взглянув на лицо своего боевого друга, едущего сзади, Балин помрачнел. Оин настроен решительно: пойдет до конца и не отступит. Балин знал, что дело они затеяли серьезное и опасное, в глубине души понимал, что таким малым войском Казад Дум не завоевать, и уж тем более — не удержать. Наступит момент, когда силы будут неравны, и придется повернуть. Что ждет впереди? Какое зло нашло приют в темных недрах Мории? Вопросы без ответов, никто не знал точно, рассказывали небылицы…

— Перебьем орков, а потом разберемся, — у Оина всегда был один ответ. Балин поежился. Он чувствовал, что ведет друга навстречу гибели. Но Оин не повернет, о нет!

— Вам не победить, будь вас вчетверо больше, — говорил Балину Гендальф.

Хотя гномы и не доверяли Таркуну, Балин знал, что к словам волшебника стоит прислушаться. Если Гендальф-Таркун говорит, что их должно быть вчетверо больше — надо найти союзников.

К вечеру отряд вышел к берегу Долгого Озера. Там уже ждали люди Байна. Думая, что гномов будет много, переправщики приготовили лодок больше, чем договаривались. И все же Балин щедрой и недрогнувшей рукой заплатил столько, сколько они запросили. Одинокая Гора осталась позади, возвышаясь огромной массой над окружающим пейзажем, особенно мрачная и черная сейчас, в сумерках.

Глава 2

Путь по реке Быстрице продолжался и в темноте. Нельзя сказать, что гномы были утомлены однодневным переходом. Тем не менее все постарались заснуть, прекрасно понимая, что впереди их ждет немало бессонных ночей.

Утро встретило Балина свежестью и прохладой. Он выбрался из одеяла и с удовлетворением отметил, что они уже далеко от устья Быстрицы. Лодки споро скользили по глади Долгого Озера, направляемые сильными гребками.

Несмотря на ранний час, все были на ногах — и люди, и гномы. Вокруг стояла тишина; путники не повышали голосов, сознавая, что звуки, отражаясь от спокойной воды, прекрасно слышны.

На носу ладьи Балин увидел Оина. Старый боевой друг сидел на скамье и держал в руках кусок хлеба с толстым ломтем вяленой оленины.

«И все-таки что-то странное твориться с Оином, — думал Балин, умываясь прямо из-за борта. — Никогда бы я сам не решился выступить походом. Даже мечтая с Ори, мы понимали, что это лишь сон, несбыточная мечта. Но Оин совершенно не сомневается в успехе. Многие качали седобородыми головами, когда он забросил кузнечное дело и принялся учить молодежь «непотребству». Сам Даин обронил мимоходом, что поход на Морию — самоубийство, что зря мастера перековывают крохи итильдина на доспехи, разыскивают древнее оружие, которое родилось под молотами гномов Мории и эльфов Эрегиона. А как потрясло всех известие, что Оин почти полностью растратил полученное и выкупленное вооружение на «подарки» людям! Сотни мечей и лучшие доспехи отправились к броду Керрок, вооружая дружину Гримбьорна.

Столько упорства и энергии было в словах и делах Оина, что все, кто только ни сталкивался с ним, заражались его мечтой. Последние десять лет Одинокая гора буквально гудела от постоянных разговоров и споров. Никто уже не думал, что возврат Казад Дума — иллюзия. Наоборот, решали — кому идти, когда, на чем, что брать, к кому обратится за помощью? Оин исчезал на полгода, а иногда и на год, и когда буйные головы готовы были успокоиться, вновь появлялся. Котел начинал бурлить снова, молодежь рвалась в бой, старики вспоминали доблесть пошлых лет.

И вот под началом Балина пятьдесят три гнома. Большинство молодые, как Лони и Нали. Есть и старики: Тори, самый большой гном, которого когда-либо видел Балин, давно отпраздновал свое четырехсотлетие. Его друг, карлик Синьфольд, который вообще никогда не отмечал дней рождения, иногда упоминал, что разговаривал с последним наследником Дарина — Дьюрином шестым, который правил Морией больше тысячи лет назад.

Вспомнив, что такой доблестный и благородный гном, как Тори, спутался с мерзким потомком Мима, безбородым Синьфольдом, Балина передернуло.

Многие не понимали, почему Оин старается привлечь к походу людей. Возвращение Мории под власть гномов — дело самих гномов и никого более. Балин понял правоту Оина, когда пришел посмотреть, как молодежь, забросив клещи и молотки, тренируется в искусстве владения оружием. Балин считал, что это занятие недостойно гнома, пока не убедился, что, несмотря на все свои годы, опыт и сноровку, совершенно не представляет, насколько это тяжелое ремесло — владеть смертоносным оружием в узких и низких пещерах. Он старался не пропускать тренировок, вставая в строй вместе с молодежью. Оин оказался превосходным учителем. Он знал много удивительных вещей, которые сначала могли показаться ненужными и пустыми.

— Многому, что знаю, я обязан воинам-людям, — часто говорил Оин. — Годы людей коротки, и каждый из них должен выбирать, кем станет в жизни — садовником или пахарем, строителем или ремесленником, лекарем или воином. Каждый стремиться стать в своем деле лучше всех. Витязи народа людей помогут нам во мгле Мории, и мы выйдем из войны с минимальными потерями.

«Многое из того, что ты сумел передать молодым гномам, не раз еще спасет им жизнь», — подумал Балин, перебираясь ползком по тюкам поближе к Оину.

— Ну, где мой завтрак? — весело спросил он.

— Я говорю тебе, вам не выиграть, будь вас вдесятеро больше.

«Теперь нам говорят — вдесятеро», — думал Балин. Но эта мысль никак не отразилась на его лице, лишь глаза недобро блеснули. Обычным для гнома движением (за что эльфы прозвали их твердолобыми) он наклонил голову.