Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета Страница 30

«Ничего, — думал он. — Найдут. Одну уже нашли, четыре осталось. Главное — пусть делом занимаются. А коль не найдут — так сам приду».

Сзади хрустнула галька. Балин упал вперед, спасаясь от просвистевшей над ним стрелы. Руки его быстро и проворно ссыпали мифрил обратно в кошелек, пальцы прямым узлом соединили завязки. Все это время гном бежал, петляя, как заяц, не стесняясь кувыркаться на открытых пространствах.

Оторвавшись от преследования, он спрятался в камнях. Орки потеряли его, и теперь в полный голос переговаривались, собираясь на площадке возле ручья. Они стояли, по-собачьи принюхивались, пытаясь отыскать запах ушедшего по камням гнома. Они знали, что он один, иначе не решились бы напасть.

Балин же, прислонившись спиной к валуну, вдруг почувствовал, как его бросило в жар. Как смеют грязные отродья быть здесь, в лиге от входа в древнейшее царство гномов? Неужели он, Балин, Государь Мории, смеет бояться этих гнусных тварей? Нет, не он, а орки должны усвоить кровавый урок, запомнить навсегда, что около Казад Дума для них больше нет безопасных мест.

Орки загомонили, когда увидели, что в фарлонге от них поднялась коренастая фигура, и не спеша, размеренно-упрямо зашагала к ним. Конечно, они не испугались. Гном один, а их девять. Но что-то необычное чувствовалось в движениях подгорного жителя, странно поблескивали глаза в прорези забрала, дыхание с глухим, отрывистым звуком вырывалось из груди.

Балин на ходу коротко размахнулся и послал метательный топорик вперед, вложив в бросок всю горечь ненависти, что скопилась в душе. И сразу пропали последние остатки страха, холодящие спину. Топор с угрожающим шелестом сделал петлю, легко отбивая брошенное копье. Балин вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя таким свободным, таким сильным и таким правым. Всегда он сомневался в себе, считал ошибки, прислушивался к словам. Сейчас не место хитрым речам, нет права на ошибку, решение принято, и если оно окажется неверным — надо принять смерть достойно. Совершенно спокойно он позволил лезвию проскрежетать по серебряным звеньям кольчуги. Его топор без труда отделил уродливую голову от туловища. Балин берег дыхание и не кричал. И от этого молчания оркам стало не по себе. Некоторым из них показалось даже, что не гном это никакой, а хитроумная машина, хладнокровная и бесчувственная, умеющая лишь одно — убивать.

Балин только нападал. Еще два противника, замешкавшись, испробовали пробивную мощь двуручного топора. Государь Мории шел вперед, не отвлекаясь, не добивая, вперед, только вперед. Щуплый орк успел пустить стрелу перед смертью. Грязная, тощая шея противно хрустнула в обитой железом руке. Отрубленный вместе с плечом щит отлетел в сторону. Кто-то пронзительно заверещал, почувствовав собственный ятаган глубоко в животе.

— Вот так-то, ребята, — сказал Балин, тяжело дыша, склонившись над последним поверженным противником. — И теперь всегда будет так.

Он обернулся, и те, кто еще не умер, увидели свою смерть в глазах гнома.

Балин засмеялся, чувствуя, как жизнь с неистовой силой возвращается к нему. Так приятно — чувствовать себя рядом со смертью и победить ее в честном бою. Он даже не поцарапан. А ведь совсем недавно уже решил умереть и отбросил жизнь ради чести.

«Нет ничего дороже жизни, но честь важнее», — повторял про себя Балин, гордо подняв голову, весело и широко шагая в темноте ночи по выложенной плитами дороге.

Он достиг ворот только к утру. Тело ломило от холода, а роса промочила его до пояса. И все-таки Балин всходил по ступенямк северному входу в хорошем расположении духа. В пути ему удалось решить для себя проблему с Оином. Государь Мории объявит Неистового гнома Стражем Четырех Ворот, тем самым повышая в должности, но освобождая от обязанностей пятидесятника.

Встречал Балина сам Фрар, негласный старшина местных гномов. Балину вдруг припомнилось, какие жаркие споры вели меж собой Фрар и Оин. Первый считал себя хранителем традиций, негодовал на молодых за увлечения «несерьезным» оружием: копьями, луками, саблями. Сам Фрар был оружейником и славился замечательными секирами. Свою работу проверял тщательно. Еслибоевой топор не мог с одного удара разрубить поперек четырехдюймовый сосновый брус, отбраковывал такое лезвие сразу. Среди соплеменников считался не просто оружейником, а «мастером топора». Оин же, привыкший пользоваться любым оружием, просто негодовал, когда Фрар пытался вмешиваться со своими «топорными» советами в обучение молодых гномов. Иначе говоря, эти двое недолюбливали друг друга до открытой вражды.

— Приветствую Балина, государя Мории! — напыщенно произнес Фрар.

— Здравствуй, рад тебя видеть, — Балин подумал, что и вправду очень рад видеть соплеменника. Общение с людьми очень утомило его.

— Что там Борп? Торговцы уже жалуются на него. Он, понимаешь ли, ввел новый налог на дорогах. Винный. Бочка вина с каравана, фляга — с одиночки.

Балин сморщился, будто от зубной боли:

— Ничего, там есть и хорошие люди. Думаю, недолго Борпу верховодить среди своих молодцов. Уже сейчас он теряет влияние на людей. Многие из его разбойников хотели бы жить в довольстве и безопасности, стать пахарями, кузнецами, старателями. Некоторые уже пашут южные склоны, а в ручье Комер Кошлак работа идет полным ходом. Конечно, сам Борп никогда не остепенится, не такой характер. Но скоро, очень скоро он останется один. Тогда я позову Оина, и мы решим, что делать. А пока, мой друг Фрар, не найдется ли чем перекусить Государю Мории?

— Конечно, — тотчас же отозвался гном. — Лони, Нали, проводите Государя.

Два молодых гнома, увешанные оружием, с ног до головы закованные в доспехи, отделились от стены и повели Балина вглубь. Идти пришлось недолго — на одном из поворотов братья свернули, увлекая за собой и гостя. Балин увидел небольшой стол, на котором лежало несколько кусков копченого мяса, изрядно зачерствевший хлеб и несколько луковиц.

— А что же мы к остальным не пошли? — удивился Балин, поняв, что близнецы привели его в свое жилище — в «казарменные залы». Казармы представляли из себя длинные, прямые коридоры, разделенные тонкими деревянными перегородками. Братья поселились в ближайшей к Воротам зале Первой стражи. По заведенным еще в стародавние времена порядкам, Первая стража должна была немедленно откликаться на любой призыв о помощи. В полу, прикрытый деревянным щитом, угадывался зев колодца. Балин знал, что этот колодец был сквозным и шел через все Морийские горизонты, кроме надуровнего лабиринта. Помощь могла требоваться повсюду: кого-то могло завалить в шахтах, кто-то мог провалиться в расщелину, пожар, или прорыв воды, поломка механизма, который отвечал за жизнь и безопасность многих… В Первой страже было немного воинов. Зато обязательно должен был быть проходчик. И врачеватель. И мастер-механик. Кузнец, камнетес, оружейник и даже (Балин только недавно понял смысл этого правила) — член совета старейшин.

— Где все? — еще раз спросил Балин.

— Так кроме нас — никого, — ответил Лони.

— Как это? — еще больше изумился сын Фундина.

— Ну, так Оин приходил, — продолжал за брата Нали. — Забрал всех и ушел. Он, оказывается, к Сокровищнице ходил. Она, рассказывал, заброшена, но цела.

— И что? — обратился весь в слух Балин.

— Мифрил он нашел, — едва разборчиво пробурчал Нали.

— Много?

— Очень много. Столько, что всех пришлось звать, — с ноткой обиды говорил гном. — А нас не позвали. Оин сказал, что наше дело — ворота охранять.

— Правильно, — удовлетворенно произнес Балин. — Это он правильно поступил. Ворота без привратников оставлять нельзя. Я хочу назначить Оина Стражем ворот Мории. Что еще нашел?

— Он много не разговаривал. Пришел, так мы его едва узнали. Весь в рванье, похудел до костей. Две недели, говорит, таскал из Сокровищницы… Пришел, притащил с собой каких-то орков, груженных мифрилом не хуже вьючных ослов.

— Каких орков? — изумился Балин. Для него казалось невозможным известие о том, что Оин пощадил каких-то орков.