vasalen - Операция Снейп Страница 4

Я адресовал этим размышлениям пожатие плечами и снова уткнулся в учебник. Часа через три захотелось есть. Некоторое время я крепился, не желая шуршать фольгой, в которую были завернуты сандвичи, и тем самым отвлекать профессора. Но есть хотелось всё сильнее и сильнее, от волнения я утром практически не завтракал. Я опять взглянул на профессора. Тощий он какой-то. Надо бы с ним тоже поделиться. А то он как-то не выглядит человеком, который с утра плотно поел. Я решился. Выудив из пакета сверток с бутербродами, я зашуршал фольгой, а как только профессор с недовольным видом оторвался от книги, спросил:

- Хотите бутерброд, профессор?

Моё предложение его, кажется, довольно сильно удивило. Он вопросительно взглянул на меня.

- У меня тут бутерброды с сыром, ветчиной, котлетами, и с клубничным джемом. Хотите? А то уже обедать пора.

Он вдруг усмехнулся, кивнул и вытащив чёрную довольно длинную волшебную палочку что-то сказал и махнул ею. На столике образовалось блюдо, куда я выложил бутерброды, и две фарфоровые чашки с чаем. Кинув на меня внимательный взгляд, профессор сказал еще что-то, и к натюрморту добавилась вазочка с конфетами. Я так понял, что таким образом он внёс свой вклад в трапезу. По-моему, это куда лучше, чем просто сказать спасибо. Мы принялись за еду. Я думал, есть будем молча, чего ему со мной говорить, но профессор неожиданно спросил меня:

- Что там творилось в вашем купе, мистер Мелори, что вы сбежали аж сюда?

- Ну, мальчишки сперва разговаривали, а потом принялись играть в подрывного дурака. У меня даже уши заложило, и я ушёл сюда.

- И вас не успели просветить, к кому в купе вы собрались?

- Я еще от вас узнал, что вы преподаватель зельеделия, сэр.

- Бросьте, Мелори! Вам наверняка рассказали, что я из себя представляю. И я знаю, что эти высказывания были мягко говоря неприятны, а помимо прочего, вероятно, нецензурны. Местами, по крайней мере.

- Это так, сэр. Судя по всему, эти студенты вас недолюбливают.

- И всё-таки вы явились?!

- Я привык доверять собственному впечатлению. И моё мнение о вас не совпадает с мнением моих прежних попутчиков, профессор. Вы мне нравитесь.

- Вас этому в приюте учат?

- Чему «этому»?

- Подлизываться к будущему начальству.

Я независимо пожал плечами.

- Мое мнение о вас не зависит от того, начальник вы или нет. Вы мне просто нравитесь. В приюте мне нравились сестра Летиция и сестра Конкордия, и не нравилась сестра Тереза. Они прекрасно об этом знают, все трое. То, что сестра Тереза мне не нравилась, побуждало меня сводить контакты с нею к минимуму, но не вызывало желания подложить ей, скажем, крысу в постель. Я также не запускал при этом предмет, который она вела. История интересна сама по себе, вне зависимости от того, кто её преподаёт: занудная сестра Тереза или вспыльчивая сестра Летиция. Если бы мне хотелось подлизаться, я мог бы назвать имена студентов, которые со мной о вас говорили. Точнее не имена. Я их просто не спрашивал, но я мог бы назвать их факультет и возраст, а также описать их внешность, чтоб вы могли снять с них за это какие-то пока непонятные мне баллы.

- Если бы я снимал баллы за все гадости, что студенты говорят обо мне за глаза, ни у одного факультета, кроме Слизерина, баллов не осталось бы вовсе, - усмехнулся профессор.

- Мне пока нечего ответить на это, профессор. Я не располагаю достаточной информацией. Однако на мой взгляд, вы не заслуживаете такого отношения. Если честно, то никто не заслуживает настолько плохого отношения.

Он недоверчиво хмыкнул и прекратил разговор. Доедали мы бутерброды в полнейшем молчании. В том же молчании он привел в порядок стол после нашей трапезы, после чего тут же снова уткнулся в книгу. Я сделал то же самое. В течение следующих двух часов я время от времени ощущал, что профессор смотрит на меня. Но стоило мне оторваться от книги, как он немедленно принимался читать свою. Обратился он ко мне только один раз, сказав, что мы подъезжаем, и велев идти в моё купе переодеваться в школьную форму.

По прибытии на станцию я увидел огромного человека. Он созывал к себе первоклассников. Поскольку я таковым являлся, то подошел, волоча за собой чемодан. Чемодан мне велено было оставить в покое, его должны были доставить в школу вместе с прочим багажом. Не могу сказать, что я сделал это без всякого внутреннего сопротивления. Меня нервирует, когда я не могу сам проследить за выполнением чего-либо меня касающегося. Честно говоря, я вообще предпочитаю всё делать сам. Так точно не получится никаких накладок. А то вывозили нас сёстры на недельную экскурсию по Шотландии месяц назад. Я все время таскал свою сумку и сумку Мелани. Пока я так делал, все было в порядке. Стоило один раз это передоверить какому-то персоналу, всё! Сумки искали два часа по всем номерам гостиницы. А их вообще нечаянно увезли на вокзал вместе с багажом какой-то другой группы. Хорошо хоть там обнаружилась ошибка, и их привезли обратно. Так что я занервничал. Дополнительным поводом послужило то, что этот здоровенный тип, не внушал мне доверия. Не то, чтобы он был злой, просто на мой взгляд он не был способен уследить за всеми приблизительно восьмьюдесятью первоклашками, рассаженными в хлипкие лодочки. Я вообще не люблю водные прогулки, тем более без вёсел и на такой неустойчивой лоханке, какой являлась эта лодка. Только чёткое осознание того, что профессор Снейп почему-то не поверил в моё к нему хорошее отношение, поэтому к нему лучше сейчас не лезть, удержало меня от того, чтоб попроситься идти с ним пешком. Отплывая от берега, я довольно долго видел высокую худую чёрную фигуру профессора зельеделия, который смотрел нам вслед.

* * *

Не знаю, чего этот парень добивается? Он же не может всерьёз считать, что я поверю в его хорошее отношение. Я не сделал ровно ничего, чтоб у него был повод тепло ко мне относиться. Более того, будем откровенны, те, у кого есть этот повод, взять хоть Поттера и покойного Блэка, совершенно не горели желанием отнестись ко мне хоть сколько-нибудь теплее, чем «очень прохладно». Мальчишка зачем-то хочет войти ко мне в доверие. Зачем? Надо его проверить. Кто, кроме Дамблдора мог знать, что за парнем поеду я? Надо поинтересоваться у директора, может, он все-таки сделал это не из воспитательных соображений, а просто кроме меня оказалось некому. Тогда он, может быть, просил съездить кого-то другого. Парень великолепный актёр. Он не подлизывался, как тот же Малфой. Ни малейшего подобострастия, даже удивительно. Так, о чём я говорю. Если он такой актёр, то его точно определят ко мне. Интриганы все на моём факультете, по крайней мере, интриганы такого уровня. Получается, что если его отправят ко мне, он опасен, потому что через него кто-то хочет добраться до меня. А если куда-то еще, в тот же Равенкло, тогда что? Тогда он был искренен и действительно хорошо ко мне относится? Не верю. Не верю! Как я должен к нему относиться? Если через него хотят добраться до меня, есть смысл показать, что он вошёл ко мне в доверие. Тогда он, возможно, выдаст себя. Хотя нет. Если это всё так, то парень скорее всего под Империо. Поэтому он такой великолепный актер. Если ему велели испытывать ко мне тёплые чувства, то он их и испытывает. Нет, так не пойдёт. Хорошо. Действие Империо со временем ослабевает, надо просто подождать, пока оно ослабнет, делая при этом всё возможное, чтобы парень переменил своё мнение. Тогда в один прекрасный момент всё станет ясно. Практически верный план. Одно только НО. Мальчишку придётся постоянно опекать, чтоб никто из моего милого змеюшника не подновил заклятья. Старшекурсники могут. Тот же Малфой, к примеру. Если я буду за ним следить, опекать его, то это вызовет среди них ненужные подозрения. И так плохо, и так нехорошо. Остается только один максимально выигрышный путь - выжидать. Рано или поздно всё станет ясно. Надо быть с парнем максимально ровным: никакого выделения из прочих ни в ту, ни в другую сторону. И наблюдать. Тихо и незаметно. Чтоб никто не понял, что я наблюдаю.

А быстро я добрался, за такими рассуждениями. Даже на сортировку успеваю. Может и не к началу, но этого парня точно не пропущу. А это у нас кто? Как мило, патронус Тонкс. Гарри Поттер в своём репертуаре, ни дня без приключений. На сей раз, прыгал с поезда. Ну, я его встречу. Мало не будет. Достал меня этот «избранный» похлеще папочки. Папаше, по крайней мере, можно было отвечать ударом на удар, а этот маленький… хотя какой маленький, ростом уже почти с меня, здоровый лось. Этому и не сделаешь ничего, ещё и собой его прикрывай всякий раз, как он подставляется, идиот безмозглый! А самое интересное при этом, что он ни малейшей благодарности за спасение его никчёмной шкуры не испытывает. Гадёныш. Ладно, через часик я немножечко развлекусь. Отыграюсь за его беспринципное любопытство. Неужели он думает, что я ему так вот просто спущу то, что он залез без спроса в мою память? Как же. Я долго ему это помнить буду. Скорее всего, до самого конца. Не знаю уж, кто из нас позже закончит свои дни. Искренне надеюсь, что я. Хоть на чуть-чуть.