Jero3000 - Александр Н. Жизнь в волшебном мире Страница 48

— А потом Сириус Блэк привел нас сюда, а сам пошел за сливочным пивом. Он и вас пригласил? — простодушно закончил рассказ Рон.

— Нет, он меня не приглашал. Я тут по делам, — профессор улыбнулся.

— Будете призраков исследовать? — восхищенно выдохнул Рон. — А можно с вами?

Где–то в доме раздались шаги, и в комнату вернулся Сириус с полным пакетом бутылок.

— Ремус, здравствуй, — Сириус пожал ему руку и полушепотом добавил, — я уже понял, что мы не вовремя. Сейчас уйдем.

Саша, стоявший ближе всех к ним, был единственным, кто это услышал.

— Ты же знаешь, Сириус, зачем я сюда прихожу.

В глазах Блэка мелькнуло нечто, похожее на беспокойство.

— Ребят, чего сидеть в этой пыльной конуре? Такой день! Идемте к озеру! — преувеличенно бодро заявил Сириус.

— К озеру? Звучит просто замечательно, — подхватил Саша и махнул рукой.

— Почему мы оставили профессора Люпина там? — недоумевал Рон, идя вместе с ними по коридору. — Зачем ему там сидеть, если можно гулять и наслаждаться жизнью.

— Как–нибудь потом объясню, — шепнул ему Саша.

— Нет, объясни сейчас, — настаивал Рон.

— Дай только из норы выберемся, я сразу тебе все объясню.

Они расположились под деревом на берегу озера, открыли свои бутылки и Рон выжидающе уставился на Сашу.

— Рон, все в порядке? — спросил Сириус.

— Почему профессор Люпин с нами не пошел?

— Это очень тяжело понять, — осторожно начал Блэк.

— Да просто потому что он оборотень, — в один голос заявили Саша и Гермиона.

— Вы знаете? — пораженно уставился на них Сириус.

— Судя по всему, ты тоже, — хохотнул Саша. — Лично я понял это на Рождество, когда он не пришел на ужин. Тогда я подумал, что он частенько болеет. Вот взять даже тот матч, когда на поле пришли дементоры. Люпин тогда тоже был нездоров. Я прикинул — заболевает раз в месяц. А потом я добыл лунный календарь. И все встало на свои места.

— Молодец, — Сириус кивнул. — А ты, Гермиона?

— Когда Снейп задал нам реферат про оборотней.

— Сволочь, — процедил Сириус. — Снейп хотел, чтобы кто–то догадался и рассказал всем. Тогда Люпина бы уволили.

— Я никому не говорила, — тихо сказала Гермиона. — Только вам сейчас — и все.

— Я тоже.

— Один я не понял этого, — вздохнул Рон.

— Погоди–ка, Сириус. Вы ведь дружили, да? Вы вчетвером?

— Ну да.

— А скажи–ка, Сириус, твои анимагические способности никак не связаны с болезнью Люпина?

— Догадливый. Весь в отца, — довольно кивнул Сириус. — Конечно, связаны. Мы точно так же, как и ты, в свое время догадались о причине, по которой Ремус иногда пропускает занятия. Он признался, что его уводят в комнату под Ивой. Мы знали, что пока мы в человеческом облике, он для нас опасен. Но для животных…

— И вы стали анимагами?

— Да. Питер — самый верткий, отключал Иву, чтобы мы могли пройти. Я по виду ближе всего к волкам, мог вразумить Ремуса–волка. Ну а если уговоры не помогали, подключался твой отец. Джеймс.

— И в кого превращался Джеймс? — Саша даже забыл, что должен говорить «отец».

— В оленя. Большой, красивый, и — что немаловажно — сильный зверь мог остановить даже волка. Ох, какими побитыми мы иногда приходили с этих прогулок. Мадам Помфри никак не могла сообразить, где мы постоянно ранимся.

Саша допил свою бутылку и посмотрел на гладь озера.

— То есть, Лунатик — это профессор Люпин. Хвост — Петтигрю. Ты, дожно быть, Бродяга. А отец, — тут Саша не допустил оплошности, — Сохатый.

— Карта. Да, мы ее создали, — кивнул Сириус. — За все те ночи, что мы бродили по окрестностям, мы неплохо их изучили. До того как стать анимагами, мы много раз гуляли по школе под мантией твоего отца. Так что кому, как не нам, создать эту карту.

— Действительно, — Саша кивнул. — Почему бы и нет.

— А давайте о каникулах поговорим, — взмолился Рон, и Гермиона пустилась в пространные рассуждения о том, какие книги она хочет прочитать за лето. Саша смотрел, как солнце тонет в Черном озере и ему казалось, что все вокруг какое–то неправильное. Но он предпочел не задумываться об этом. Все стало неправильно давно, с того самого момента, как он попал в тельце Гарри Поттера. Он не знал правил, поэтому делал все неправильно. Делал так, как считает нужным он.

Часть III. Глава 25. Год окончен

Он был в коконе, в своем укрытии, достаточно твердом, чтобы защититься от внешнего мира, но, в то же время, достаточно хрупком, чтоб пробить его, когда придет время. Оно уже близилось, с каждым днем, с каждым часом надвигалось огромной черной тучей на весь этот нелепый мирок, клубясь в его душе ликованием. Он смог. Он нашел способ, такой простой и изящный, такой очевидный. Для перерождения ему нужно было хотя бы родиться. И змея — Он называл ее Нагайной — ему в этом помогала. Они свили гнездо в корнях старого дерева на кладбище — Он знал, что это за кладбище, знал, кто тут лежит. И оттого чувство собственного превосходства было еще сильнее. Они все: предатели, отступники, жалкие и трусливые людишки — будут гнить в этой земле под массивными камнями с высеченными на них пафосными лживыми словами, а Он — Он возродится назло им всем. И никто не посмеет назвать его имени. Никогда.

Он снова чувствовал то самое переполняющее душу желание расплаты, которое становилось больше него, стремилось вырваться, излиться на всех карающим огнем. Оно было таким сильным, таким всепоглощающим, что его кокон, его маленькая крепость дала трещину. Тихий хруст прозвучал на безлюдном кладбище подобно грому, и Он шевельнулся. Невероятное чувство. За долгие годы он и забыл, каково это, когда мышцы покорно отзываются на малейшее намерение, когда не приходится отдавать приказы, и затем ждать их исполнения, а делать все самому вот так запросто. Трещина росла, ширилась, и наконец две половинки его убежища с тихим стуком упали. Он лежал между ними, совершенно один. Но длилось это недолго.

— Наконец–то, — раздалось рядом тихое шипение, а затем раздался подобострастный шепот Хвоста.

— Мой Лорд, я так ждал. Мы все этого ждали, — теплые руки подхватили его, и он ощутил дрожь, пробиравшую сгорбленного человечка, который кланялся тому, кого держал в своих же руках.

— Ты боишься? — спросил Он, и звук собственного голоса был для него самой дивной песней. — Все будут бояться. Все.

Саша резко вдохнул и сел на кровати. Он наконец–то научился выходить из кошмара без криков и матов, за что был безмерно горд. Кошмары кошмарами, а лицо перед окружающими надо было сохранять. Саша взглянул на часы. Маленькая стрелка замерла на отметке «Три».

— Как всегда, — выдохнул он и улегся обратно на подушку. Несмотря на то, что проспал он достаточно долго, в голове все еще немного гудело. Хотя как можно было не отпраздновать освобождение Клювокрыла?

В принципе, Саша был доволен предыдущим днем: они немного посидели на берегу озера, расслабились, отдохнули, посмеялись. Затем сходили еще разочек к Хагриду, который на радостях где–то добыл огненного виски. Сириус решил остаться, но перед этим решил побыть строгим крестным и безапелляционно заявил, что Саша, Рон и Гермиона должны отправляться в замок. Впрочем, с ним никто и не спорил: разморенные от теплого весеннего солнца и сливочного пива, они неторопливо побрели к замку. Однако в гостиной их ждал сюрприз: близнецы Уизли, кажется, не теряли зря времени и прогулялись по одному из потайных коридоров до Хогсмида, где набрали сливочного пива на весь факультет. Так что в башне Сашу и его товарищей ожидало самое безобразное и шумное веселье, которое только можно было представить. Перси тщетно пытался разогнать по комнатам хотя бы первокурсников, которые яростно сопротивлялись и путали его тем, что они со второго курса — в принципе, это было наполовину правдой. Выпускные экзамены они сдали. Второкурсники тоже, по большому счету, на Перси внимания не обращали, апеллируя к тому, что они уже почти третий курс, а значит, скоро пойдут в Хогсмид и попробуют сливочное пиво.

— В самом деле, братишка, — рассмеялся Фред, — два месяца раньше, два месяца позже. Неужели это настолько принципиально?

Перси ничего не ответил и ушел спать, напоследок сообщив всем, что разбираться с МакГонагалл они будут сами. Правда, никто особо и не испугался. Даже самые робкие первокурсники никуда не ушли.

Вспоминая это веселье, Саша невольно подумал, что слегка переборщил. Голова гудела, и он не мог с точностью сказать, был ли этот гул последствием сна, или все же бурный вечер давал о себе знать. Просидев на кровати еще минут пять и так и не найдя ответа на свои вопросы, он сходил умыться и попить воды, после чего вернулся в спальню, упал на кровать и уснул.

Когда он проснулся, часы показывали, что завтрак уже безвозвратно пропущен, а если не поторопиться, то таковым окажется еще и обед. Саша быстро собрался и пулей вылетел из спальни.