Svengaly - Красноармеец Горшечников Страница 5

- Риск хорош только в карточной игре. Вы, Горшечников, едва не сорвали боевую операцию.

Гарька опешил.

- Именно, - подтвердил Шмелёв. - Комиссар Снейп с огромным трудом установил связь с офицером из штаба атамана Безносого, добывая необходимую нам информацию…

- Злоклятов работает на наших? - задохнулся Гарька. - Быть не может.

- Вы с ним знакомы?

- Мы с его сыном вместе учились в гимназии.

- Вот как, - командарм покачал головой. - Ещё одна случайность.

- Разрешите вопрос, товарищ командарм?

- Задавайте, товарищ Горшечников.

- Какую операцию я сорвал?

Шмелёв тонко улыбнулся.

- Благодарю за проявленную революционную бдительность. Об операции узнаете от комиссара Снейпа.

Гарька откозырял.

- Как только его освободите, - прибавил Шмелёв.

Ромка дожидался у коновязи, перекидываясь шуточками с красноармейцами.

- Что? - спросил он у Гарьки.

- Права Георгина. Ишаки мы с тобой.

Комиссар спал, прислонившись к бочке с солёными арбузами. Гарька зацепился за длинную ногу в галифе, шлёпнулся комиссару на колени.

- Отвяжись, - сказал тот, открывая глаза. - Сперва Георгина, теперь ты… Нашли жеребца.

- Где нашли? - не понял Горшечников.

- Комиссар Снейп, вы свободны, - сказал Лютиков, потом, не выдержав официального тона: - Север, почему ты про Злоклятова не рассказал? Мы тебя чуть к стенке не поставили.

- Ну и поставили бы, - не расстроился Снейп.

- Про какого жеребца он поминал? - спросил Гарька у Лютикова шёпотом. - Башкой ударился, что ли?

- Это он так, - покраснел помполит. - Шутит. Север, тебя Шмелёв ждёт.

- Побреюсь и пойду, - сказал комиссар.

- А я? - вылез Гарька.

- А ты иди Воронка моего почисти. Вчера, небось, поставил, как был.

Горшечников чуть со стыда не сгорел. Ладно - комиссару по роже дал, но коня не почистить! Как есть ишак.

Вечером Лютиков позвал ротных на совещание. Гарька пошёл с ним.

Снейп с Чернецким ужинали.

Гарька остановился в углу, сминая будёновку в мокром кулаке. Извиняться не хотелось страшно.

Снейп доел окрошку и чихнул три раза кряду.

- Простыл, что ли? - спросил Лютиков.

- Есть немного.

- Докторицу позвать?

- Не надо. Георгина отвар сделала, такой гадкий, что сил нет - должно, поможет. Говори, чего надо, Горшечников.

Гарька шевельнул желваками.

- Извиниться, товарищ комиссар.

- Бог простит. Иди отсюда, сейчас совещание начнётся.

- Можно, я останусь?

- Ну, оставайся, - комиссар взглянул в окно. - Будешь вякать - выгоню.

* * *

- Дело такое, - сказал он, когда все собрались. - В прошлом году у станции Кисляковка был уничтожен бронепоезд. Наши, отступая, сняли с него восемь артиллерийских орудий, а также ящики со снарядами и боеприпасами и закопали их близ станции. Нам удалось получить координаты этого места. Командование поставило нашему отряду боевую задачу - орудия выкопать и погрузить на подготовленный состав. Действовать надо быстро. Экипаж бронепоезда был захвачен бандой Безносого, со дня на день атаман пошлет за орудиями своих людей. Тогда боя не избежать, а нам сейчас каждый человек важен. Задача ясна?

- Сведения верные?

Комиссар взглянул на Гарьку и усмехнулся.

- Верные.

- Риску, я считаю, особого нет, - заключил Виктор Крамарев, командир «братишек».

- Когда мы риска боялись? - тряхнул чубом Чернецкий.

- Умирать без толку никому не гоже, - возразил Хмуров.

- Вот ещё история! - осклабился Серафим. - Родился - виноват, живёшь - виноват, подохнешь - опять не слава Богу.

Хмуров покачал седой головой.

- Бога нет, - сказал Гарька очень к месту.

Вошла Георгина с крынкой, велела всем молоко пить.

- Не хочу, - сказал комиссар. - Сядь, Грамматикова, не мельтеши. Ты мне на нервы действуешь. Моголова сказала, ты к Шмелёву просилась. Зачем?

- Ленты к «максиму» просить. У меня мало осталось.

- Лучше бы ты себе для кос ленты завела, - проворчал Хмуров.

- Нет у меня кос, только пулемёт.

- Ты с нами не пойдёшь, - сказал Север.

- Пойду.

- Она пойдёт, - вмешался Гарька. - Разве верёвкой привяжете, и то - перекусит и побежит, с «максимом» на закорках.

Георгина погрозила ему кулаком. Бойцы захохотали.

На Кисляковку вышли с раннего утра.

Мерно шагали красноармейцы - лица обветрены, чубы забиты пылью, весело сверкают белки глаз и зубы.

На белой кобыле Сметанке гарцевал Черновецкий; каракулевая папаха, хитро примятая, едва держалась на затылке Серафима, смоляной чуб падал на лукавый глаз.

Георгина ехала на телеге, обняв свой «максим», как милого друга. Горшечников, рысивший позади, смотрел на тонкую независимую фигурку подруги, обмотанную выпрошенными у Шмелёва пулеметными лентами, и думал, как бы сделать, чтоб её не убили. Ничего не придумывалось, и это беспокоило Гарьку.

Рядом с Георгиной сидел красноармеец Долгодумов, свесив до земли ноги в обмотках. В прошлом месяце он вступил в партию ВКП (б) и первым делом переименовался: имя «Николай» отринул, стал «Новил» - «Навстречу Октябрю и Владимиру Ильичу Ленину».

Прошли станцию, миновали обугленный скелет водокачки.

- Вон там - депо, - показывал Долгодумов. - А за теми тополями школа стояла, её дроздовцы в прошлом году сожгли.

- Знакомые места?

- Родился я тут, в Кисляковке.

На нужном месте уже стоял присланный Шмелёвым состав. Из трубы паровоза, как из бомбы с подожженным фитилём, струился дымок. Длинные платформы ждали груза.

Начали копать. Первым бросил лопату Чернецкий, за ним - Лютиков. Оба отошли в сторону, разглядывая покрытые водяными пузырями ладони. Снейп упрямо и неумело ковырял землю. Наконец, не выдержал и он, вонзил лопату, как штык, в травяную кочку и буркнул:

- Ройтесь сами. Я большевик, а не землечерпалка.

- Так оно, - пропыхтел Храпов, отбрасывая землю. - Это тебе не шашкой махать и речи толкать. Тилихенты.

Начали поднимать ящики с боеприпасами - патроны, бомбы, гранаты… Глаза Чернецкого жадно заблестели.

- Серафим, - сказал комиссар, - возьми «братишек», осмотритесь. Что-то больно тихо на станции. Не нравится мне это.

- Подозреваешь ловушку? - спросил Лютиков.

- Думаю, зачем Злоклятову понадобилось отдавать нам орудия. Ведь против него же и развернём.

- Может, он к нам хочет перейти. Шмелёв ведь перешёл.

- Сравнил… хрен с пальцем, - Север скривился. - Шмелёв когда перешёл? С Бонч-Бруевичем вместе. И потом, он из Генштаба, кровью не замаран. А Злоклятовы знатно по Кубани погуляли, их обоих без разговору шлёпнут.

- Пошли другого, - буркнул Чернецкий.

- Думаешь, тебе гранат не достанется? - усмехнулся комиссар. - Не бойся, всё поровну поделим.

- Ничего я не боюсь! - рявкнул Чернецкий. Бойцы повернули головы на крик. - Какое ты имеешь право меня усылать?

- Такое, что я командир отряда. Ты хоть изорись, Серафим, а приказа я не отменю. Давай, двигай.

- Я тоже поеду, - сказал Лютиков.

Чернецкий и матросы, ругаясь, поскакали в сторону станции.

Долгодумов работал ловко и безостановочно, как заморская машина трактор, даже Гарька с Ромкой за ним не поспевали. Лязгнул лопатой о металл, остановился.

- Тут орудия.

Вытаскивали долго, ещё дольше грузили. Солнце жарило вовсю. Красноармейцы поснимали гимнастерки, бегали к колонке - пить, поливаться водой. Через минуту работы тела снова покрывались коркой соли. Оводы свистели, как пули: бац - в висок, щёлк - под лопатку. Прихлопнул его боец, и вся недолга; это пулю в горсть не схватишь.

Вдруг выстрел: Георгина палила в воздух.

Все побросали лопаты, подняли головы: от станции намётом скакали всадники, щёлкая в воздухе плетьми; на флангах сминали ковыль тачанки. Чёрное знамя полоскалось на горячем ветру.

- Безносый!

- Где Чернецкий? - закричал комиссар.

Серафима не было.

Отряд рассыпался цепью. На платформу взгромоздили телегу, проделав в ней дыру-бойницу, за телегой засела Георгина с пулеметом.

Гарька, вдавив грудь в землю, глядел, как приближаются конники. Пулемёт Георгины выбил град земли из- под копыт коней, красноармейцы защёлкали из винтовок.

Противник развернул тачанки. Дело было плохо. Банда превосходила отряд Севера числом и огневой мощью. Под прикрытием пулемётного огня люди Безносого принялись сгружать ящики с боеприпасами на свои подводы.

- Так они и поезд угонят, - сказал Хмуров, оказавшийся рядом с Гарькой.

- Не дадим.

- Не дадим… Похоже, побьют нас.

- Надо захватывать тачанки!

- Экий ты скорый, - проворчал Хмуров, выстрелом снимая казака с коня.

- Прикрой меня, как сможешь.

Гарька полез по насыпи. Пули стучали о гравий. Горшечников пролез под вагоном, взобрался на крышу по железной лесенке.

Поле боя лежало перед ним, словно раскрытая ладонь. Сверху было видно, как мало красноармейцев и как накатывает на них горячая лава бандитской конницы, и ещё - врезавшийся в левый фланг Безносого маленький отряд Чернецкого. Откуда тот появился, Гарька не понял, да и не важно это было сейчас.