40k способов подохнуть. Том 3 (СИ) - Hydra Dominatus Страница 7

Но Тихий был прав, каким-то образом враг оказался в упор к нам, так ещё и куда-то делился другой кадетский корпус, который находился слева от нас, имитируя сражение в составе полноценного полка численностью в более чем двух сотен тысяч солдат. К слову, также стоило понимать, что гвардейский корпус Крига состоял из полков, которые в свою очередь могли быть разного размера, но перед отправкой на войну Криг собирал в одному полку двести тысяч человек, в то время как кадетские корпуса составляли куда меньше единиц личного состава и их нельзя было путать с гвардейским корпусом.

Так или иначе, весь наш корпус начал менять позиции. Враг был уже близко, а у нас не было даже минимальной линии укреплений, ведь мы готовились встречать врага с севера, фронтом двигаясь в его сторону. Наши фланги должны были прикрываться союзниками, таким образом все наши планы разрушились и приходилось быстро адаптироваться к стремительно меняющейся обстановке.

— Танковая колонна. Тринадцать единиц техники, до трёх сотен пехоты, двигаются прямо на нас, — доложил Криворукий, внимательно глядя через оптику на горизонт. — Наш миномёт такого не…

И тут же снаряд взорвался прямо перед нашими укреплениями, разорвав реальность грозным громом войны. Криворукий тут же упал на спину, выронив оптический прибор и закрывая окровавленный противогаз рукой. Также ударная волна сбила с ног ещё одного солдата, тоже ведущего наблюдение.

— Готовиться к обороне! Миномёт, наводись! — уже кричал сержант. — Нам приказано держать оборону! Гранаты, готовь!

Я посылал одну мину за другой, без остановки в ответ изрыгал мины наш миномёт и лишь благодаря занятой высоте вражеские танки не могли сравнять нас с землёй. А наши мины хоть и не могли поразить бронетехнику, но идущую за ней пехоту — вполне.

Недолго на земле лежал и Криворукий, поднявшись на ноги и сжавший в руках лазган. Осколок пробил его противогаз и теперь торчал из него. Но даже лишённый одного глаза, он всё равно принял позицию и начал готовить гранату к броску. Противник кажется знал что у нас нет противотанкового вооружения, а также о том, что мы не минировали фланги. И он пёр напролом, не боясь ничего.

И вскоре вспышки лазганов начали звучать совсем рядом. Наш миномёт стрелял почти без остановки, заканчивая израсходовать весь свой боезапас. Вниз по склону полетели оборонительный гранаты, чьи осколки были способны поразить цель даже на расстоянии двух сотен метров, из-за чего бросать их можно было исключительно из укрытия.

Рвалась плоть и кричали кадеты, готовые исполнить поставленный перед ними приказ. И во всём этом безумии никто не задавал вопросов, будто бы не имело никакого значения на кого они нападают или от кого защищаются. Все были готовы убивать даже собственных товарищей, ведь сегодня он твой друг, а завтра хаос захватит его разум и тело. Единственное имело смысл во всём этом хаосе — искупление собственного греха через смерть во имя Императора.

И грозно гудел тяжёлый танк «Махарий», двигаясь в третьей линии наступления врага. Своими гусеницами он рвал плоть павших кадетов и изрыгал потоки ревущего пламени. Его приближение уже отзывалось жаром в нашей траншеи, предрешая наше будущее. Несмотря на свою дешевизну и простоту, именно он начал распространяться в Криге, который пусть и хотел использовать самое лучше, но снабжение просто не могло покрыть невероятные потери в подобной технике.

Гибельные Клинки долго ещё применялись Кригом, являясь излюбленным типом техники, однако всё же именно «Махарий» совсем скоро полностью вытеснит всю тяжёлую технику на базе ходовой «Гибельного Клинка». Ведь количество пехоты росло куда быстрее промышленной мощи. И в столь тёмный час Империум мог лишь удешевить производство. Оставалось лишь надеяться, что лазганы не заменят на копья с таким подходом, но криговцы такими вопросами не задавались, их это не волновало.

— ЗА ИМПЕРАТОРА!!! — раздался клич штурмовиков, рвущихся на наши укрепления.

Здесь и сейчас решалось то, кто из солдат лучше проходил обучение. В жестокости своего обучения Криг не знал равных, но и эффективность его зашкаливала. И во время бесчеловечных учений командиры сталкивались лицом к лицу кадетов, заставляя их сражаться насмерть. Не просто обстреливали их позиции или имитировали врага, а именно что заставляли убивать ради победы.

Миномёт наш перестал стрелять, но я уже занял позицию и был готов к обороне. Высовываться было опасно, ведь то и дело нас подавляли тяжёлые пулемёты бронетехники. Поэтому даже высунуться было равносильно смерти. Но как только раздался клич, то я приготовился к жестокой схватке.

Сидя под траншеей, я лишь ждал когда враг покажется, чтобы навязать штыковой бой.

— ВО ИМЯ Е… — кадет оборвался на полуслове и упал лицом в грязь траншеи рядом со мной.

Я же слышал грохот сапог и мгновенно прижался к стенке траншеи, попутно укрываясь телом павшего врага. Полетели гранаты, огненные потоки залетали в траншею, то и дело гремел тяжёлый калибр и я чувствовал как всё большей чужой крови обливает меня, а осколки прошивают бронежилет павшего кадета насквозь, стукаясь о мою грудную бронеплиту.

Но даже когда я оглох от взрывов, а руки затряслись от боли, то моё сердце продолжало биться. Я был жив и скинув с себя горящий труп в лежачем положении вскинул свой лазган, открыв огонь по залетевшим на позицию миномётного расчёта врагам. Мощность была вставлена на минимальную, а целился я преимущество в ноги.

Врагов было много и единственным шансом выжить или просто обезвредить как можно больше врагов была стрельба по незащищённым частям тела. На полной мощности с такого расстояния я мог пробить броню одного и поймать перегрев. Но стреляя очередями по пять выстрелов я разил ноги, заставляя их падать и кричать от боли. Горелая плоть била в ноздри, а я стрелял и стрелял, даже не думая о том, что убиваю таких же как я. Не задаваясь вопросом зачем и почему.

Был только враг и только он, ведь так сказал мой командир.

Глава 68

Ярость и гнев всегда были в человеке. Они всегда есть и будут, ведь являются частью эмоций и чувств, благодаря которым человечество как вид смогло не просто покинуть колыбель, но и стойко перенести невероятное количество бед, как пришедших изнутри, так извне.

В свою очередь ярость и гнев не могли копиться долго, должно было быть нечто, куда эти чувства можно было выплеснуть. И для солдата Крига, загнанного в круговорот жестоких тренировок, а после в круговерть кровавых битв, лишь враг мог стать по-настоящему эффективным методом. И хоть способность к проявлению этих эмоций и чувств убивалась, дабы уничтожить иные качества, гнев и ярость направлялась как молитвами, так и уставом.

А когда доходило до дела, то потерявший всякий страх к смерти гвардеец Корпуса Смерти, превращал не просто в холодный и точный инструмент, но и сгусток невероятного рвения, которого можно было достичь лишь с помощью одновременного использования тотальной индоктринации и религиозности. И всё это снизошло на меня словно разразившийся средь бела дня град.

Каждый из нас был проектом Крига, в каждого из нас закладывали тысячи и миллионы предпосылок, что должны были сыграть свою роль в этот момент. И поэтому даже с разорванными ногами кадеты ползли и устрашающе вопили, даже вдыхая радиационную пыль через расплавившийся противогаз, они не оставляли попытки выполнить приказ и казалось даже смерть здесь проигрывала, ведь ничто не могло сломить тех, кого сломали сотни раз раньше и из осколков создали пугающее совершенство.

— ПЕРЕ… КОНТР… ПЛЕНИЕ!!! — прерывистый голос донёсся из вокс-ранца, лежащего рядом с телом сержанта.

Точечно вёл стрельбу Тихий, работая из-за угла блиндажа, к которому отступил. Он добивал тех, кого я обездвижил и в это же время, добравшись до НЗ и вскрыв ящик с гранатами, метал осколочную смерть Криворукий. Он даже не выглядывал из траншеи и просто соединял запал и взрывчатку, выдёргивал чеку и отправлял гранаты в сторону врага.