rakugan - Коридор Страница 8

— ребенок Беллы от Джеймса Поттера («Лев и змея»);

— плод инцестуальной связи Беллы и Сириуса Блэка («Запретная страсть»);

— ребенок Лили от меня («Опасные игры»), а также ее однокурсника Северуса Снейпа и еще так примерно двадцати мужчин;

— сын Джеймса Поттера от Сириуса Блэка («Больше, чем друг» — брак Джеймса и Лили был фиктивным, а сам Джеймс целый год пил женское оборотное зелье, чтобы выносить и родить младенца);

и так далее, и тому подобное.

Со своей работой Рита справилась блестяще. Фантазия у нее была буйная, статьи пестрели мелодраматическими подробностями и ссылками на “достоверные источники”. В итоге читателям так надоел этот бред, что, увидев очередную колдографию Гарри, они швыряли газету в камин. Издания одно за другим перестали размещать материалы о нас, чтобы не потерять подписчиков. Журналистам надоело крутиться возле нашего дома, а тут еще подоспел скандальный развод какой-то певички…

Министерские проверяющие тоже стали приходить реже, как только убедились, что взяток они здесь не дождутся. Так что нас с Гарри все оставили в покое, и мы очутились с ребенком один на один.

***

Тут-то и выяснилось, что раньше были цветочки. Басти не ошибся — мы не представляли себе, что значит быть родителями. Так стремились добиться своего и забрать Гарри у маглов, что совсем не подумали, как оно сложится дальше. В конце концов, тысячелетиями у людей рождались и росли дети. Ну, что здесь такого? Дурное дело нехитрое — так нам казалось…

Для начала пришлось освоить детскую колдомедицину — кто бы мог подумать, что у этих существ бывает столько болячек? Гарри весил фунтов на пятнадцать меньше, чем другие мальчишки его возраста, был весь покрыт расчесанными до крови ранками и коростой, а вдобавок почти ничего не видел. В клинику Святого Мунго мы не обращались, чтоб не давать пищи для газет, так что приходилось пользоваться услугами частного целителя, и деньги уходили, как вода.

Отчасти мне удавалось зарабатывать с помощью банального шантажа. Бывшие спонсоры организации, едва услышав, что я помню их имена и суммы взносов, сразу проявляли понимание и соглашались помочь, совершенно безвозмездно и исключительно по старой дружбе. Но в таких делах главное — не перегнуть палку, так что я осторожничал, брал понемногу и никогда не требовал повторной дани.

В остальном я крутился, как угорь на сковородке, чтобы найти подработки или заказы. Как правило, это были консультации по системам безопасности, но если таких не находилось, хватался за что придется. Временами мне делали заманчивые предложения — за приличную плату устроить маленький несчастный случай, чтобы убрать такого-то и такого-то. Но я всегда отказывался. За нами наблюдали слишком пристально, проколоться снова попасть в Азкабан было легче легкого, а когда у тебя ребенок, не хочется попусту рисковать…

Когда Гарри появился у нас, быстро выяснилось, что во сне его мучают кошмары. Он просыпался с криком, а потом долго не мог успокоиться, так что мы стали брать его по ночам к себе. В конце концов, нетрудно расширить кровать, чтобы на ней свободно умещались трое. Мне присутствие ребенка ничуть не мешало, даже наоборот. Раньше Красотка скандалила из-за того, что супружеский долг удавалось выполнять в лучшем случае раз в пару месяцев. Впрочем, чего она еще ждала после допросов и Азкабана? Она осыпала меня попреками и обвинениями, а от этого, ясное дело, все становилось только хуже. В ответ я из принципа отказывался пить зелья, которые она подсовывала, и огрызался: пусть наконец найдет себе любовника и оставит меня в покое!

Зато теперь, с появлением Гарри, проблема решилась сама собой. Белла отныне приходила в ярость, стоило заговорить о сексе: я, мол, думаю лишь о своей похоти, а не приведи Мерлин, ребенок проснется и увидит лишнее! Уходить в другую спальню она тоже опасалась — вдруг Гарри начнет ее звать? Так что с любыми попытками близости было покончено, а мне только того и надо было.

Гарри спал между нами, так было уютнее. Белла тогда носила смешные “приличные” рубашки до пят, каких не постыдилась бы даже ее прабабушка. Наша идиллия продолжалась пару месяцев, пока я случайно не рассказал об этом Рабастану. Брат назвал меня идиотом и пояснил, что мы с Беллой просто-таки нарываемся на обвинение в педофилии. Раньше мне это как-то не приходило в голову, но Басти был прав, для наших “доброжелателей” это был бы отличный козырь. С тех пор приходилось каждое утро подниматься ни свет ни заря, чтобы переносить сонного Гарри в его спальню, — на случай, если вдруг заявится проверка из Министерства.

***

За первые полгода, проведенные в Торнхолле, Гарри отъелся, подрос и стал хорошо видеть. Вдобавок оказалось, что у него на редкость сильная стихийная магия. Чего стоила, например, одна история с баком для воды. Этот бак, огромный, старый и заросший изнутри тиной, был вкопан в саду, чтобы Динки могла брать оттуда воду для полива. Сверху его закрывала тяжелая чугунная крышка, какую и взрослый-то с трудом сдвинет с места. Однажды, когда Гарри оставался дома с эльфиней, он захотел поиграть там в кораблики, но Динки не разрешила — боялась, что молодой хозяин свалится в воду и утонет. Но когда в саду раздался страшный грохот и перепуганная Динки выбежала посмотреть, что случилось, оказалось, что крышку бака сорвало с места, да еще и покорежило, как от взрыва. А Гарри преспокойно сидел рядом и пускал в баке свои кораблики.

Справляться со стихийной магией он не умел, что и неудивительно, — кто бы его учил? Но куда хуже было другое. Живя у маглов, Гарри привык, что никому не нужен и почти все время проводит в чулане. Теперь же, дорвавшись до всеобщего внимания и большого пространства, он первое время словно с ума сходил. Если днем все было более-менее, то ближе к вечеру он превращался в обезьяну. Мог носиться часами, ломая все, что попадалось под руку, смеялся бессмысленно и истерично, выводил из себя Динки и пса и, казалось, просто не слышал ни уговоров, ни попыток отвлечь. Заканчивалось тем, что кто-нибудь из нас запускал в него петрификус и относил в постель.

Со временем, правда, выяснилось, что у Гарри прекрасно работают причинно-следственные связи. Во всяком случае, с появлением розги в поле зрения он куда лучше начинал понимать, чего от него хотят. Процесс воспитания напоминал скорее дрессировку собак, с той разницей, что мне бы в жизни не пришло в голову ударить собаку.

Была какая-то злая ирония в том, что именно этого ребенка, который по интеллекту недалеко ушел от тролля, я когда-то считал новым воплощением Лорда. Какая наивность! Временами мне хотелось вернуть это существо маглам или тайком утопить в реке. Зато Беллу не смущало, что ни малейших признаков Лорда в Гарри не видно. С точки зрения ее вывернутой логики, здесь не было никакого противоречия.

— Мудрость Лорда безгранична! — втолковывала она мне. — Может, ему просто тяжело далось перевоплощение, он учится заново жить в чужом облике, вот и не считает пока нужным проявлять себя… А ты слишком много думаешь, вот что я скажу. Не сомневайся, просто верь!

Я даже не пытался с ней спорить — если Красотка что-то вбила себе в голову, переубеждать ее бесполезно.

Тем более что как раз ее Гарри полюбил безоговорочно и абсолютно. Рисовал ей кривоватые картинки с подписью “Мами”, притаскивал из леса подарки, которые считал исключительно ценными, — человечков из шишек или живого ежа. Ее мнение тогда еще имело для него силу безоговорочного закона. Как любой бывший боевик, Белла не переносила «распускания соплей». Если Гарри прибегал к ней с рыданиями, разбив коленку, она, вместо того, чтобы его обнять, мгновенно убирала руки за спину и строго спрашивала: «Это еще что?! Веди себя, как мужчина!». И Гарри на удивление быстро отучился плакать, во всяком случае, при свидетелях.

Белла тем временем незаметно убедила себя, что сама его вынашивала и рожала. Она то и дело говорила мимоходом: “Ну, помнишь, когда Гарри было два месяца…”, или: “До года он хорошо ел и был такой толстенький…”. Со временем я к этому привык и уже не удивлялся.

Когда Гарри был маленький, он говорил:

— Мама, сделай домик.

Белла распускала косы, брала его на руки, и ее длинные волосы закрывали их обоих тонкой, будто черный шелк, стеной.

***

Почти сразу стало ясно, что мы для Гарри не только воспитатели, но и телохранители — уж слишком много было недовольных тем, что мы его взяли. Красотка решила, что спарринг три раза в неделю должен стать нерушимым правилом. И вправду, случись что — вряд ли к нам на помощь пришел бы отряд авроров…

Но тренировки жутко выматывали, а жизнь и без того была напряженная, да еще и приходилось терпеть Гарри, что временами было просто невозможно. Когда нервы совсем сдавали и я чувствовал, что сейчас прикончу этого ребенка, то уходил в лес и там отводил душу. Однажды со злости вскипятил ручей. Вареная форель всплыла кверху брюхом — ну и плевать!