Звёздный Рон (СИ) - "RedDetonator" Страница 9

– Ты никогда не рассказывал, где был всё это время, Рон, – вспомнил Перси, сидящий на переднем пассажирском сидении.

– В моём рассказе не будет ничего хорошего, – вздохнул Рон.

Действительно, вся его жизнь – это ожесточённая борьба за выживание. Смерть, боль, жестокость, потери, провалы и успехи, неожиданные и очень неприятные повороты судьбы, намёк на будущее счастье, а затем закономерная потеря всего этого. Всегда.

Калипсо Духофф он с каждым днём вспоминал всё реже. Прошли годы, и шансы на повторную встречу стремятся к нулю. Даже если он, вдруг, найдёт способ… там уже есть его версия, настоящий Рон Уизли. Зная о поганом свойстве времени в параллельных мирах течь по-разному, можно предположить, что эти двое уже прожили счастливую жизнь и благополучно умерли, оставив после себя двух, может, трёх детей.[5]

Рон с глубоким сожалением решил для себя, что пора оставить надежды. Нужно продолжать жить дальше. Жизнь такова, что не всегда будет так, как ты хочешь. Вроде простая мысль, но всю её горечь Рон неоднократно прочувствовал на своей шкуре.

Можешь быть лучшим солдатом Его Величества, но всё равно будешь терять близких тебе людей.

Можешь быть лучшим гвардейцем Бога-Императора, но всё равно не будешь рядом с женщиной, в которую влюблён до потери чувств.

Можешь стать самым могущественным существом в позднесредневековом мире с каплями магии в эфире и даже вернуться домой, но всё равно не встретишь всех своих родных.

Жаловаться на судьбу Рон не привык, он всегда стойко переносил её удары, но от этого не становилось менее больно.

Надёжнее и безопаснее всего будет не сближаться больше ни с кем. Но Рон так не хотел. Что это за жизнь такая?

Если не будет больше людей, которые тебя ждут. Если не будет тех, кто продолжит жить за тебя и сохранит о тебе память. Зачем тогда это всё?

– Рон, всё в порядке? – обеспокоенно спросил Перси.

Рон молчал и продолжал обдумывать болезненную мысль.

– Рон? – снова спросил Перси.

Медленно переведя взгляд на брата, Рон ответил:

– Да, всё нормально.

Не нормально.

Проклятая война, которую Рон, по привычке, ошибочно продолжает называть своей жизнью, всегда бросала ему вызов. Испытывала его. Проверяла на прочность.

Всякий раз он проходил испытание. Всякий раз преодолевал, порой невыносимые, тяготы. Но надолго ли это?

Он буквально нутром чувствовал, что, куда бы ни направился, его везде ждёт война.

Он к ней ещё не охладел. Она к нему не охладела.

Но можно ли так жить?

Так жить нельзя. Рано или поздно найдётся кто-то умнее, быстрее и сильнее. И тогда Рону придёт конец.

И что он оставит после себя? Пепелища городов? Переполненные могилами кладбища? Холмы из черепов? На это ли он надеялся, когда в детстве мечтал о том, чтобы проклятье перестало его донимать? А может, в этом и был смысл проклятья?

Вырастить кровожадного убийцу, разумного маньяка, решающего все возникающие проблемы при помощи ультранасилия? Что, если в этом и заключается конечная цель проклятья?

Вопросов слишком много, но ни на один из них нет внятного ответа.

Рон не считал себя плохим человеком, но теперь признавал тот факт, что был им. Братья видят его тем юным Роном, который против своей воли уходил из дома, мальчиком, который не виноват в том, что с ним происходило. Но посторонние люди очень скоро видят того, кем он является на самом деле. Они видят настоящего Рона. Безжалостного убийцу, без раздумий пускающего в ход оружие.

Эльдары из прошлого мира сразу разглядели в нём это. А люди там просто подсознательно чувствовали. Абсолютное равнодушие. Считал ли он когда-нибудь, скольких убил? Он даже не делил своих жертв на виды. Он даже не знает точно, сколько убил хотя бы людей.

Отнимать жизни – это его ремесло. Нет. Это его жизнь.

И пусть он не помнит, скольких убил, но точно помнит своих первых жертв. Имперская армия Второго Рейха, гренадеры, штурмующие их траншеи. Там он убил сразу массово, много людей, которые, точно так же, как он, были заложниками паршивой ситуации. Обычные солдаты, исполняющие приказ. Можно было бы рассказать про идеологию, про мотивы, толкнувшие этих людей идти убивать. Но Рон мог поклясться всеми богами, существующими и несуществующими, что каждый солдат, хотя бы сутки просуществовавший в траншеях, под интенсивным бомбово-миномётным обстрелом, за это время успел тысячу раз пожалеть о том, что когда-то что-то решил для себя и пришёл в призывной пункт.

Только вот у Рона не было даже иллюзии выбора. Его сразу, прямо в домашней пижаме, закинуло в гущу боя, где в тот момент ежесекундно умирали сотни людей. Лужа, полная истерзанных трупов – вот его призывной пункт.

Его никогда не спрашивали. И это печальнее всего.

Он креатура войны, её уродливый оскал на любую мирную жизнь. И куда бы он ни пришёл, где бы ни появился, абсолютно точно ясно – будет война. Жестокая. Может, даже с какой-то не имеющей никакого значения причиной и надуманными поводами.

Единственный способ прекратить это – прострелить себе башку из «хот-шот» лазпистолета. Но тогда он поставит под угрозу своих родных. И ведь, даже если он удалится от них, нет никаких гарантий, что с ними всё будет в порядке.

Дерьмо происходит.

Поэтому у Рона не было ответа, как лучше поступить. Никогда не было, если подумать.

Но он знал, что лучше держаться вместе, чем порознь. Братьев и сестру он терять не хотел. Хоть и сестра теперь в другом роду, но кровь у них одинаковая.

Нет, он будет с ними.

«Мы всё преодолеем», – подумал Рон.

Настроение лучше не стало, но тяжесть нерешённых проблем перестала давить так сильно.

Рон вытащил из пачки, лежащей на бортовой панели, сигарету, открыл водительское окно и закурил.

– Рон, здесь же дети! – донеслось из салона замечание Гермионы.

– Пусть терпят, – равнодушно ответил Рон.

Хорошие сигареты в родном мире днём с огнём не сыщешь. Оставалось надеяться, что в этом мире с табаком получше. А если нет, то у Рона с собой двести килограмм рассады, которую можно, со временем, превратить в тонны первосортного табака.

С удовольствием докурив сигарету, Рон выбросил окурок и закрыл окно.

– Перси, узнай у Земноводного, продают ли у них сигареты, – попросил Рон брата.

– Как ты это себе представляешь? – спросил Перси. – Я даже не могу объяснить ему концепцию города!

– Ну, не прямо сейчас, – пожал плечами Рон. – В общем.

– Хорошо, – ответил Перси.

Электромобиль – это полная задница. Мощность его высока – они летели по трассе целых сто сорок километров в час, но Рон буквально чувствовал, что эта хреновина ненадёжна. И пусть, формально, микроавтобус доведён многократным «Репаро» каждой детали до заводского состояния, Рон всё равно считал, что здесь слишком много электроники.

Часы шли, они летели. Ёмкость аккумуляторных батарей была очень высокой: за, примерно, двести пятьдесят километров пути израсходовано лишь 12 % первого блока батарей. Всего тут два блока, поэтому, теоретически, они способны ехать без остановки очень и очень долго.

В бытность временным правителем Республики Мория, он очень хотел себе хоть какой-нибудь внятный двигатель внутреннего сгорания, а теперь у него под задницей высокотехнологичный электродвигатель с неопределённым ресурсом. Желания порой исполняются очень извращённо…

– Внимание, по правому борту, – сообщил Рон всем пассажирам.

Все уставились в окна, даже Земноводный, сделавший то же, что и остальные.

Справа от курса следования на цепи холмов возвышался величественный город с выделяющимся ансамблем из куполообразных зданий. С обрыва, на котором стоял город, стекали потоки воды, формирующие высокие и красивые водопады. Между зданиями было очень много зелени в виде высоких деревьев. Город-сад, какой он есть.

– Тид, – произнёс Земноводный.

– Перси, спроси, что знает об этом городе Джа, – попросил Рон.