Девушки с картины Ренуара - Бона Доминик

Доминик Бона

Девушки с картины Ренуара

Dominique Bona

DEUX SOEURS: YVONNE ET CHRISTINE ROUART,

LES MUSES DE LTMPRESSIONNISME

© Editions Grasset et Fasquelle, 2012.

© Калинина В., иллюстрации, 2014

© Наумова И., перевод на русский язык, 2014

jpg">

Их свекор, Анри Руар, занимался тем же. Их невестка Жюли Мане, дочь Берты Моризо и Эжена Мане, вышедшая замуж за брата их мужей, была лучшей подругой Ивонны и Кристины.

Круг их общения состоял из художников, поэтов, музыкантов: они выросли в артистической среде, где все до единого считались гениями. Это были близкие им люди, а замужества только расширили круг их друзей. В музее Оранжери или в научных трудах, посвященных Ренуару, можно найти только обрывки их увлекательных биографий. Я же напросилась к ним в гости, чтобы разузнать об их семейной жизни. Только тогда, не покидая Парижа и среды исконных французов, мало приспособленной для бродяжничества, я смогла оценить широту открывшихся передо мной перспектив. Искусство было плотью и кровью Ивонны и Кристины. Оно было для них воздухом свободы. Их приключением. Но оно, что не менее парадоксально, возможно, также способствовало их несчастью.

Сначала меня заинтересовала сама история картины: мне захотелось узнать, кем были сестры Лероль. Ренуар раскрывал имена своих моделей только в том случае, если это были солидные люди – Лероль, это имя, столь мало известное современной публике, стало моей первой зацепкой.

Очень скоро меня околдовал дух, в котором писалась картина: атмосфера, окружавшая двух сестер, как волшебный хоровод, была насыщена именами художников, работавших в последние годы XIX века.

Если картина Ренуара дышит счастьем – исступленным счастьем, – то сестер ожидала трагическая судьба. Никто не мог такого предвидеть.

Картина-обманщица, излучая знаменитый, слишком знаменитый свет импрессионистов, прячет в себе тени драмы. Меня притянула к полотну вовсе не исходящее от него, пусть и условное, спокойствие, а его тайна. Тем более что, благодаря заключенному в нем проклятию, оно оказалось втянутым в хитроумный заговор в связи с делом о наследстве, который привел к преступлению.

Как много написал Ренуар семейных сюжетов по заказам богатых буржуа: мадам Шарпантье с детьми в собственной гостиной на улице Гренель, дочери Казн д’Анвера в парке Монсо, или три дочери Поля Берара в их замке де Варжемон, что в Нормандии.

Все эти картины долгое время хранились у заказчиков, гордо красуясь над комодом Буль или креслом эпохи Людовика XV, в элегантных домашних интерьерах. Хозяева и их дети могли видеть себя в изображениях, как в зеркале, улучшающем их внешность. В 1897 году, во время работы над портретом сестер Лероль, Ренуар переезжает в дом их отца и, по своей привычке, выбирает в качестве декорации сердце семейного особняка. Художник стремится правдиво передать атмосферу, царившую в доме, ее покой, ее гармонию. Сам жанр требует от художника усилий: семьям нравится узнавать себя в созданных кистью художника образах, особенно если последний – мастер «приукрасить», как Ренуар. Портрет должен был жить среди шедевров, которые коллекционировал хозяин дома. Картина нашла бы себе достойное место среди уже украшавших стены полотен Дега, Моризо, Гогена или Моне, Фантен-Латура и Пюви де Шаванна. Их владелец поддерживал тесные связи с импрессионистами. Однако картина не осталась в том доме. Семейный портрет, избежав уготованной ему судьбы, вернулся в мастерскую художника, так и не пожелавшего с ним расстаться. Ренуар перевозил его с одной квартиры на другую и хранил до самой смерти. Портрет был одной их тех картин, которыми он дорожил. Одним из его сокровищ.

Портреты буржуа обычно приносили Ренуару солидные суммы, но на портрете сестер он отказался зарабатывать. То ли Лероль по какой-то таинственной причине не пожелал его выкупить, то ли Ренуар слишком привязался к картине – все это лишь предположения. Возможно, Ренуару самому захотелось наслаждаться безмятежной картиной, созерцать безоблачное счастье. Если только лики девушек, особенно одной из них, с лицом цвета розовых лепестков, не напоминали ему о незабываемых моментах его жизни.

Как бы то ни было, он оставил картину у себя.

Ее местом «прописки» поначалу стала мастерская художника. У Ренуара все было по-крестьянски: ломали хлеб, ели добрую похлебку, приготовленную мадам Ренуар, рядом суетились помогавшие по хозяйству и позирующие художнику крупные девицы с покрасневшими руками и пышными бюстами. И обедали за обычным столом, в кругу семьи. Совсем не такой, как семья изображенных им девушек, по-буржуазному утонченных, в стыдливых корсажах. На фоне ренуаровских купальщиц, прачек или подвыпивших парочек в Мулен де ла Галетт, сестры выглядели не менее удивительно, чем дворецкий, который вдруг начал бы прислуживать за столом художника. Почему Ренуар так и не пожелал расстаться с картиной, на которой запечатлен благословенный момент? Эмоциональная привязанность? Ностальгия по беспечной жизни? Или мудрость прирученного искусства – рояль, на котором играют цветущие девушки, оберегающий от нужды и бед? Их светлые лица, их нежные улыбки сопровождали его до конца дней. До тех пор, пока свет не погас для него навсегда.