Автоквирография - Лорен Кристина Страница 10

– С разрывом сонной артерии? Он выжил?

Папа чуть заметно качает головой. О-ох… Вот почему он такой поникший.

– Ужас.

– Ему было тридцать девять. У него остались двое детей.

Я прислоняюсь к стойке и ем злаковые хлопья прямо из пачки. Папа якобы не замечает.

– А как он?..

– ДТП.

У меня сердце екает. Лишь в прошлом году папа рассказал нам с Хейли, что трое его лучших школьных друзей погибли в ДТП сразу после выпускного. Папа тоже ехал в той машине, но уцелел. Он уехал из Нью-Йорка в Калифорнийский университет, а потом в Стэнфорд изучать медицину. В Стэнфорде он встретил мою экс-мормонку-маму и женился на ней, к вящему неудовольствию своей матери и многочисленной родни в Венгрии. В Нью-Йорке он бывает редко, поэтому, приезжая в родной город, каждый раз вспоминает погибших друзей.

С той аварией связана одна из немногочисленных ссор, произошедших у родителей при нас с Хейли. Мама говорила, что мне нужна машина, папа твердил, что я обойдусь без собственных колес. Мама победила. Огромный минус Прово в том, что делать здесь нечего, податься некуда и для пешеходов город неудобен. Плюсом считается невероятная безопасность: здесь не пьют, а машины водят как восьмидесятилетние старики.

Лишь сейчас папа замечает, что я одет и готов к выходу.

– Куда это ты собрался в такую рань?

– Поработаю над одним проектом с другом.

– В смысле с подругой? С Осенью?

Черт, почему я сказал «с другом»?! Надо было сказать «с одноклассником»!

– С Себастьяном.

В папином взгляде сомнение и непонимание, поэтому я поясняю:

– Он наш куратор на Литературном Семинаре.

– Это парень, который продал свой роман издательству?

– Ага! – смеюсь я. – Это парень, который продал свой роман издательству!

– Он ведь из СПД?

Я озираюсь по сторонам, словно кухня полна мормонов, принципиально не пьющих наш кофе.

– А кто тут не из СПД?

Папа снова принимается за холодную овсянку, пожав плечами.

– Мы, например.

– Кто такие мы?

– Свободные унитарианские иудеохристиане, – отвечает мама, проскальзывая на кухню. На ней легинсы для йоги, волосы собраны в высокий неряшливый пучок. Она подплывает к папе и дарит ему омерзительно долгий поцелуй, от которого я еще глубже утыкаюсь в пачку с хлопьями, потом направляется прямиком к кофейнику.

Мама наполняет себе кружку и, глянув через плечо на папу, спрашивает:

– Поли, ты в котором часу домой приехал?

Папа снова смотрит на часы. От усталости он и щурится, и жмурится.

– Минут тридцать назад.

– Разрыв сонной артерии, – резюмирую я. – Пострадавший не выжил.

– Таннер! – негромко осаживает меня папа, смерив укоризненным взглядом.

– А что? Я лишь вкратце изложил все маме, чтобы тебе снова не пришлось.

Тихо-тихо мама подходит к папе и прижимает ладони ему к щекам. Что она говорит, я не слышу, но ее шепот успокаивает и меня.

Черная пижама, растрепанные волосы, крашенные в черный, недовольный взгляд – на кухню вваливается Хейли.

– Эй, вы что шумите?

Самое нелепое то, что со своей жалобой сестренка пришла в момент, когда на кухне было относительно тихо.

– Ну, такие звуки характерны для высокофункциональных человеческих существ, – объясняю я.

Хейли стукает меня в грудь и клянчит у мамы кофе. Мама, понятное дело, не соглашается и наливает ей апельсиновый сок.

– Кофе вызывает задержку роста, – говорю я сестренке.

– Поэтому у тебя пенис такой…

Папа перебивает ее очень выразительно и многозначительно:

– Таннер идет работать над проектом. Вместе с неким Себастьяном.

– Ага, этот парень ему нравится, – выкладывает Хейли. Мама резко поворачивается ко мне.

Паника тут же накрывает меня с головой.

– Нет, Хейли, не нравится он мне.

«Не верю!» – большими буквами написано на лице у сестренки.

– Ага-ага.

Папа, уже не такой сонный, подается вперед.

– Нравится – в смысле по-настоящему?

– Нет, пап! – Я качаю головой. – Нравится – в смысле он хороший парень, который поможет мне получить «отлично». Он просто ассистент нашего препода.

Папа широко улыбается, настойчиво напоминая мне, что Мою Сексуальность Он Принял, даже если я не запал на парня, о котором сейчас речь. Только наклейки на бампер не хватает!

Бам! – с таким звуком Хейли опускает стакан апельсинового сока на стойку.

– Он «просто ассистент препода», которого Осень назвала суперклассным. Ну а ты сказал, что у него «румянец яркий, как у ребенка».

– Себастьян лишь помогает тебе написать роман, да? – вмешивается мама.

– Да, – киваю я.

Со стороны могло показаться, что мама нервничает, потому что суперклассный ассистент препода – парень. Но нет, дело в том, что Себастьян – мормон.

– Ладно, – говорит мама с таким видом, будто мы с ней скрепили сделку. – Хорошо.

В ее голосе столько тревоги, что внутри у меня загорается огонь. Еще немного, и он прожжет во мне дыру. Я хватаю стакан Хейли и выпиваю апельсиновый сок, чтобы потушить пожарище. Хейли бросает взгляд на маму, взывая к справедливости, но родители беззвучно о чем-то совещаются.

– Интересно же проверить, подружатся ли вундеркинд-мормон и вундеркинд-немормон, – говорю я.

– Получается, это вроде научного эксперимента? – осторожно уточняет папа.

– Ага, типа того.

– Ты только не играй с ним, – просит мама.

От досады у меня вырывается стон: разговор начинает надоедать.

– Да хватит вам! – Я выхожу из кухни и хватаю рюкзак. – Это же для школы. Мы только над сюжетом поработаем.

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

Я раз семнадцать записываю это предложение в блокнот, поджидая Себастьяна там, где мы условились встретиться, – в писательском уголке Городской библиотеки Прово.

Когда Себастьян каллиграфическим почерком писал мне свой имейл, то наверняка рассчитывал, что мы встретимся в «Шейк-Шаке»[14] – не в «Старбаксе», ясен день! – и обсудим мои сюжетные заготовки. Но сидеть в популярной бургерной, куда может зайти любой ученик нашей школы, казалось слишком рискованно. Я не трус, но вдруг кто-то увидит меня и решит, что я хочу обратиться в СПД? Вдруг кто-то увидит Себастьяна и задумается, почему он в компании немормона? Вдруг этим кем-то окажется Дейв-Футболист, который увидит, как я пялюсь на Себастьяна в школе? Вдруг епископ свяжется со знакомыми в Пало-Альто, выяснит, что я квир, расскажет Себастьяну, а Себастьян расскажет всем?

Нет, я точно себя накручиваю!

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

МЫ ТОЛЬКО НАД СЮЖЕТОМ ПОРАБОТАЕМ.

За спиной у меня на лестнице звучат шаги. Я едва успеваю вскочить, уронив блокнот на пол, когда появляется Себастьян. Синий пуховик, черные слаксы, кроссовки «Меррелл»[15] – он просто ожившая реклама «Патагонии»[16].

Себастьян улыбается. Он порозовел от холода, и у меня сердце замирает: так мне нравится на него смотреть.

А ведь это плохо, это очень-очень плохо.

– Привет! – говорит он, слегка запыхавшись. – Прости, я немного опоздал. Сестренке на день рождения подарили огромный домик Барби. До самого ухода я помогал папе его собирать. Там, наверное, миллион деталей!

– Ничего страшного, – говорю я, думаю протянуть руку для рукопожатия, но в последний момент отдергиваю, потому что какого черта я творю?!

Себастьян замечает это, тоже почти протягивает руку и тоже отдергивает.

– Не обращай внимания! – прошу я.

Себастьян смеется: я удивил его и явно позабавил.

– Как в первый день с новой рукой!

Ужас, полный ужас! Мы же только приятели, решившие вместе позаниматься. Братаны! Братаны так не напрягаются. Будь братаном, Таннер!