Художник зыбкого мира - Исигуро Кадзуо Страница 15

По-моему, современные трамвайные линии стали функционировать году в тридцать первом, когда наконец исчезли те примитивные вагоны, которые лет тридцать действовали всем на нервы. Если вы нездешний, вам, вероятно, трудно даже представить себе, какое сильное воздействие оказали новые трамвайные маршруты на жизнь нашего города в целом. Казалось, буквально за ночь целые районы совершенно переменили свой облик: опустели городские парки, в которых вечно кишел народ, а некоторые разновидности давно налаженного бизнеса стали терпеть значительные убытки.

Зато другие районы, разумеется, сразу выиграли, в том числе и участок по ту сторону Моста Сомнений; там вскоре и появился наш «веселый квартал». Пока туда не проложили трамвайные пути, там имелось лишь несколько жалких улочек, вдоль которых тянулись ряды крытых дранкой лачуг. В те времена никто и не держал этот квартал за особый, хоть чем-нибудь примечательный район, а его местоположение обычно определяли примерно так: «ну, это там, к востоку от Фурукавы». Однако же новая трамвайная линия означала, что пассажиры, сойдя на конечной остановке в Фурукаве, смогут гораздо быстрее пешком добраться до центра города, нежели пересев на другой трамвай, делающий по городу круг. Вскоре действительно очень многие стали ходить от конечной остановки пешком, а в результате тамошние немногочисленные бары, до сих пор дававшие весьма посредственный доход, вдруг начали поразительным образом расцветать, да и новые питейные заведения стали открываться одно за другим.

Забегаловка, которая впоследствии превратилась в знаменитое кафе «Миги-Хидари», в те времена называлась просто «У Ямагаты» – так звали его владельца, ветерана войны. Это был самый старый бар в районе. Вид он имел довольно непрезентабельный, но я регулярно посещал его с самого приезда в этот город. Помнится, когда пустили новую трамвайную линию, Ямагата лишь несколько месяцев спустя сообразил, что вокруг него творится нечто невероятное, и принялся строить планы. Если учесть, что квартал прямо на глазах превращался в питейный центр, то его заведение, будучи здесь старейшим и находясь на перекрестке сразу трех улиц, считалось, естественно, этаким патриархом местного масштаба. Ввиду этого Ямагата почувствовал себя просто обязанным расширить и переоборудовать свое заведение уже в ином, куда более роскошном обличье. Тем более что хозяин магазина, находящегося над ним, был готов продать ему свое помещение, да и необходимые средства было бы несложно найти. Основным препятствием в осуществлении как собственных планов Ямагаты, так и планов переустройства всего квартала в целом являлось отношение городских властей.

И тут Ямагата повел себя абсолютно правильно. Ибо, как вы, возможно, помните, тридцать третий и тридцать четвертый годы были не слишком благоприятными для создания нового «веселого квартала». Власти прилагали неимоверные усилия, чтобы держать под контролем самые фривольные проявления жизни города, и многие из наиболее известных пристанищ «декадентов» закрывались одно за другим. Да и сам я поначалу воспринимал идеи Ямагаты без особого восторга. И лишь когда он в подробностях изложил мне свой план по поводу строительства нового кафе, я наконец проникся его увлеченностью и пообещал сделать все, что в моих силах, для осуществления этой затеи.

Чуть раньше я уже упоминал, что мне довелось сыграть определенную роль в создании теперешнего «Миги-Хидари». Разумеется, финансовой поддержки Ямагате я оказать не мог, будучи человеком небогатым. Зато в городе я к тому времени пользовался уже довольно большим авторитетом, хотя, помнится, еще не служил в министерской Комиссии по искусству, но личных связей у меня и в министерстве, и в других местах вполне хватало. Представители власти нередко советовались со мной по тем или иным вопросам политики в области искусства, а потому мое письменное обращение к ним по поводу планов Ямагаты не осталось без внимания.

«В намерения владельца данного заведения, – писал я, – входит прежде всего послужить торжеству нового патриотического духа, все шире распространяющегося ныне в Японии. Конечно же, этот новый дух в первую очередь отразится в интерьере кафе; любой посетитель, для которого этот новый дух неприемлем, незамедлительно почувствует себя там лишним. Владелец кафе также хотел бы, чтобы его заведение превратилось в некий культурный центр, где городские художники и писатели, в чьих работах особенно ярко отразились современные патриотические настроения, могли бы собраться и провести вечер в дружеской компании. По поводу данной идеи я со своей стороны заручился поддержкой коллег, в том числе художника Масаюки Харады, драматурга Мисуми и журналистов Сигэо Оцуи и Эйдзи Нацуки – все это, как известно, авторы произведений, решительно пропагандирующих верность его императорскому величеству».

Далее я подчеркнул, что подобное заведение, обретя доминирующее положение среди соседствующих с ним баров и кафе, могло бы послужить поистине идеальным средством для создания соответствующей, крайне желательной атмосферы во всем данном районе.

«Иначе, – предостерегал я, – мы столкнемся с ростом влияния иных группировок, исповедующих то самое декадентство, на борьбу с которым мы уже потратили столько сил и которое, как известно, чрезвычайно ослабляет саму суть нашей культуры».

Власти ответили не только согласием, но и проявили просто поразивший меня энтузиазм. Это был еще один из тех случаев, когда тебя до глубины души потрясает неожиданное осознание того, что ты обладаешь куда большим авторитетом, чем тебе самому казалось. С другой стороны, меня никогда особенно не заботил мой авторитет в обществе, и вовсе не по этой причине открытие «Миги-Хидари» доставило мне такую радость; скорее я испытывал гордость оттого, что у меня на глазах воплотилась в жизнь идея, которую я достаточно долго разделял и поддерживал. Теперь становилось ясно: новая духовная жизнь Японии отнюдь не исключает удовольствий, а значит, нет нужды и говорить о том, что стремление получить удовольствие непременно должно идти рука об руку с декадентством.

В общем, года через два с половиной после прокладки новых трамвайных путей открылось и «Миги-Хидари». Обновление своего кафе Ямагата провел умело и на широкую ногу, и теперь после наступления темноты любому прохожему сразу бросались в глаза ярко освещенный вход и бесчисленное множество больших и маленьких фонариков, обрамлявших конек и навесы крыши, свисавших с водосточных желобов, светящейся цепочкой обегавших оконные и дверные проемы; ну и конечно, нельзя было не заметить огромный подсвеченный транспарант, подвешенный на специальных распорках. На нем красовалось новое название кафе, выведенное на фоне армейских сапог, марширующих в боевом порядке [4].

Как-то вечером вскоре после открытия Ямагата провел меня внутрь и предложил выбрать любой столик, который, как он сказал, отныне и навсегда будет закреплен лично за мной. Главным образом, я полагаю, ему хотелось как-то отблагодарить меня за ту небольшую услугу, которую я ему оказал. С другой стороны, я всегда считался у него одним из лучших клиентов.

И действительно, я ведь начал ходить к нему больше двадцати лет назад, задолго до того, как его заведение превратилось в «Миги-Хидари». Не то чтобы мне его тогдашняя забегаловка так уж сразу понравилась – я ведь уже говорил, что ничем особенным она прежде не отличалась. Просто тогда я, совсем еще юнец, только что приехал в этот город и поселился в районе Фурукава, и ближайшей ко мне оказалась именно кафешка Ямагаты.

Вам, наверное, трудно даже представить себе, до чего непрезентабельным был тогда Фурукава. Если вы в нашем городе недавно, то при упоминании об этом районе вы, наверное, рисуете в своем воображении зеленый парк, который разбит там теперь, и прекрасные персиковые деревья, которыми этот парк знаменит. Но когда я в 1913 году впервые сюда приехал, район Фурукава представлял собой скопище заброшенных либо дышащих на ладан фабричных и складских помещений, принадлежавших небольшим компаниям. Жилые дома тоже выглядели не лучше, ветхие, обшарпанные, и селились здесь только те, кому по карману было лишь самое дешевое жилье.