Стая - Пайрон Бобби Страница 15

Глава 22

Пес

Теперь каждый день шел снег. Иногда снег был мелким и злым, злым, как продавщица в дорогой кондитерской. Но бывал снег и нежным, мягким, точно белые занавески. В такое время я оставался в Стеклянном Доме с псами – со всеми, кроме Дымка, – и спал днями напролет.

Временами из‑за туч выглядывало солнце. Тогда я шел за Везунчиком мимо сарая, перебирался через изборожденный трещинами кирпичный забор, петлял по переулкам и выбирался на большую площадь, к магазинам и лоткам у входа в метро. Теперь, когда Бабуля и Мамуся окрепли, Ушастик ходил вместе с нами. И всегда, всегда вдалеке от нас трусил Дымок – то там мелькнет его серебристая шкурка, то сям на мгновение покажется черный хвост.

От площади, где блестели золоченые купола, от площади, где маршировали солдаты в белых перчатках и высоких черных сапогах, мы шли к ресторанам. Тамошние швейцары в белых перчатках гнали меня прочь от длинных черных машин и красивых женщин.

Я нашел книжный магазинчик, где сидела старушка. Еще в магазинчике жила кошка. Старушка давала мне копейки, а псам – молоко. Глаза кошки напоминали мне Рудика – голубовато-стальные, холодные. Мне хотелось найти в книгах знакомые слова, почувствовать вес книжки в руках, погладить обложку. Но женщина не разрешала мне трогать книги. Зато она помогала мне разбирать слова в старых газетах. «Еда». «Люди». «Псы». «Оружие». «Холод».

Я нашел магазинчик, где мужчина с огромными пышными усами делал деревянные иконы.

– Вы можете нарисовать Жар-птицу? – спросил у него я. – Можете нарисовать Снежную Королеву? Или девочку со спичками? – Я осторожно коснулся лика Пресвятой Девы.

Мужчина вздохнул. Его усы дрогнули.

– Нет, малец. Люди за такое не заплатят. Им нужны иконы, только иконы. – Он принялся сколачивать две деревянные пластинки. – Они думают, что святые принесут им здоровье и удачу. – Он застучал молотком сильнее. – Но где были святые, когда мой сын погиб на войне?

– Не знаю, – ответил я. – Может быть, они спали.

Мужчина, вздохнув еще раз, дал мне монетку.

– Может, ты и прав. Даже Богу и святым нужно спать, наверное. – Он погладил Ушастика. – Но кто присмотрит за нами, пока Бог и святые спят?

– Псы, – ответил я.

Еще неподалеку от книжного магазина и лавки икон я нашел школу. Ближе к полудню, когда пригревало солнце, мы с Ушастиком и Везунчиком, а иногда и Дымком шли на школьный двор.

– Глядите, – говорил я им.

Звенел звонок, и дети выбегали из коричневато-серого, точно грязь, здания и заполоняли двор. Стоя за забором, мы смотрели, как мальчишки играют в снежки.

– Мне не нравится вон тот высокий мальчик в синем шарфе, – сказал я псам. – Он вложил в свой снежок камень.

Мальчик в синем шарфе швырнул снежок в маленького мальчика, сжимавшего в руках книгу. Снежок ударил мальчика по голове, и тот закричал от боли, выронив книгу.

– Вот видите, я же говорил вам, что он злой.

– Гав, – поддержали меня Везунчик и Ушастик.

– Он плохой, плохой мальчик.

Малыш побежал в школу, зажав ушибленное место ладонью.

– Эй! – окликнул его я. – Ты забыл свою книгу!

– Ты кто?

Я обернулся. Из‑за забора на меня смотрела какая-то девочка.

Прежде чем я успел ответить, девочка уставилась на собак.

– Это твои псы?

– Да, – сказал я.

Везунчик просунул черный нос между прутьями забора и вильнул хвостом. Девочка почесала ему подбородок. Ушастик поднялся на задние лапы и закружился.

– И тот тоже? – Девочка указала на тротуар, где спал Дымок.

Я помедлил. Дымок никому не принадлежал.

– Вроде того, – задумчиво кивнул я.

– Тебе повезло, – сказала девочка. – А мне мама с папой не разрешают заводить собаку. Они говорят, что с собаками много возни, а я слишком безответственная, чтобы присматривать за своим псом.

– Это псы за мной присматривают, – возразил я. – Мы заботимся друг о друге.

Девочка посмотрела на мои мокрые ноги, закутанные в брезент.

– Почему у тебя нет обуви?

– Раньше у меня была обувь. – Я пожал плечами. – Кроссовки. Как у знаменитых баскетболистов. Я мог бегать быстрее всех в этих кроссовках.

– Так где же они?

– Один кроссовок я потерял. Второй у меня украли.

Кружась, падал снег. Птицы нахохлились от холода. Снежинки ложились на белую меховую шапочку девочки.

Девочка смотрела на мои ноги.

Зазвенел звонок.

– Пока, – сказала мне девочка. – Надеюсь, мама купит тебе новую обувь.

– Моей мамы тоже больше нет, – сказал я. – Как и обуви.

– Мне жаль, что так вышло с твоей мамой. И твоими кроссовками.

– Аня, иди сюда! – раздраженно крикнула полная женщина.

– Мне надо идти. – Девочка побежала через школьный двор.

Аня. Так звали мою маму, да?

– Погоди! – крикнул я.

Девочка остановилась. Я протер глаза. Это была не моя мама. Это была школьница Аня, девочка в белой меховой шапочке.

– Книга, – сказал я. – Тот мальчик выронил свою книгу.

Аня подобрала книгу и стряхнула с нее снег. Помахав мне рукой, она побежала к полной женщине, ждавшей ее на краю школьного двора.

Зима обрушилась на город неожиданно, сразив его ледяным кулаком. Было так холодно, что больно становилось дышать. А хуже всего было то, что мои носки и брезентовые повязки замерзали. Утром они топорщились, и я ничего не мог с ними поделать.

Наконец на пятый день холода прекратились. Мы с псами проснулись под пение птиц и мерное кап-кап-кап: на крыше Стеклянного Дома таял снег.

Разгоняя холод, собаки потянулись. Щенки выползли из-под теплой шерстки Бабули и начали тыкаться носами в живот Мамуси, требуя молока. Но молока не было. Мы все умирали от голода. У нас было только то, что приносили нам Везунчик и Дымок.

Я замотал ноги брезентом. Натер лицо снегом.

– Я раздобуду нам еды, – сказал я Мамусе и Бабуле.

Мы с Везунчиком, Ушастиком и Дымком вышли на улицу.

Навестив женщину в книжном магазине и мужчину с огромными усами, я остановился у школы, чтобы поглазеть, как дети играют на школьном дворе. Не успел я подойти к прутьям забора, как ко мне подбежала девочка в белой меховой шапочке.

– Где ты был? – Аня возмущенно уперла руки в бока. – Я ждала тебя каждый день! – упрекнула меня она.

Я потер одну ногу об другую.

– Было так холодно. Мы все пытались согреться.

– А где же ты живешь? – прищурилась она. – Я помню, ты говорил, будто у тебя нет мамы.

Я указал на одно из странных зданий с золотым куполом-луковкой.

– Мы живем в Стеклянном Доме во-он в той стороне.

Девочка покачала головой. Каштановая кудряшка выбилась у нее из-под шапочки.

– Ты несешь какую-то чушь. Никто не может жить в стеклянном доме.

– А мы живем, – возразил я. – Мы с псами.

– Кстати, ты так и не назвал свое имя.

Что же мне сказать ей? Мама всегда называла меня «Мишка». Но теперь, когда не было мамы, не было и Мишки.

Девочка отмахнулась.

– Ладно, неважно. Я буду звать тебя Пес. Как по мне, ты Пес и есть.

Я кивнул.

– Пес, – повторил я.

На противоположной стороне двора, кутаясь в большую шубу, стоял учитель. Он подул в свисток.

– Ой, чуть не забыла. – Аня достала из-под курточки какую-то сумку.

Прищурившись на солнце, она замахнулась, сжимая пакет в руке и раскручивая его.

– Раз, два, три!

Пакет взлетел над забором. Ушастик залаял, танцуя на задних лапах, Везунчик отпрянул, испугавшись. А Дымок, мой прекрасный Дымок, подпрыгнул и поймал пакет. Опустив его к моим ногам, пес вернулся на свое место на тротуаре.

– Открой, – сказала Аня. – Это тебе.

Я развернул пакет и достал оттуда ботинки. Чудесные серые ботинки на резиновой подошве и с матерчатой подкладкой.

Я прижал ботинки к груди.

– Мне? – удивился я. – Но как так получилось? Ты их украла?