Эмма Бёрстолл - Тремарнок Страница 2

– Очень уж он замороченный, – виновато сказала Рози, перехватив мамин взгляд.

– Знаю, – ответила Лиз и поправила дочери галстук, – но ты отлично справилась, зря я к тебе цепляюсь.

Рози наградила ее смешной щербатой улыбкой и с надеждой спросила:

– А мне обязательно завтракать?

– Обязательно.

Лиз выдвинула белый пластмассовый стул, и девочка плюхнулась на сиденье, слегка ударившись затылком о спинку. Рози небрежно собрала волосы в узел, не заметив выбившейся пряди.

– Давай я тебе косички заплету.

Скоро они, взявшись за руки, шагали вниз по темной узенькой улице, ежась от утреннего холода. В апреле бывает уже по-настоящему тепло, но не в такую рань.

Рози старалась поспевать за мамой, но давалось ей это с трудом.

– Не хочу на физкультуру идти, – тихо проговорила она.

– Знаю.

– Вот бы Кайл не пришел, мне тогда проще было бы.

– Будем надеяться, что он заболеет, – попыталась отшутиться Лиз.

– Мам, ты чего! – голосом школьной учительницы одернула ее Рози. – Разве можно так говорить?

Лиз улыбнулась.

– Ну ладно, пусть лишь слегка простудится и останется дома. Так можно?

– Ладно, – рассмеялась Рози, – пусть насморком заболеет.

Дом Джин стоял у подножия холма Хамбл-Хилл, как раз там, где дорога сворачивала вправо, к гавани. У каждого дома здесь было свое имя, прямо как у людей, – «Медный», «Ракушечный», «Хатка», «Долли».

«Диннарх» представлял собой одно из немногих современных зданий, и Лиз всегда казалось, будто он ломаным аккордом разбивает стройную гамму террасных домов.

Сложенный из желтоватого камня, рядом со своими белыми и кремовыми соседями он выглядел довольно неуместно, но сам по себе был безупречен: белоснежные тюлевые занавески на окнах, изящная изгородь и палисадник, пестревший крокусами и нарциссами, заботливо высаженными Томом, мужем Джин. Для Рози, бывавшей здесь с трехлетнего возраста, это место стало вторым домом. Лет с десяти она принялась упрямо повторять, что няня ей больше не нужна, что до школы она прекрасно доберется сама и лучше поспит подольше. Но Лиз радостно подметила, что даже несмотря на это, девочка вприпрыжку подбежала к двери дома и нажала кнопку. Звонок откликнулся мелодией песенки «Апельсины и лимоны». Девочке Джин и правда нравилась – как добрая тетушка или вторая мама.

На пороге появилась улыбчивая полная женщина с заспанными глазами, одетая в желто-синий стеганый халат в цветочек.

– Доброе утро, цыпленочек! Проходи!

Каждое утро – одни и те же слова. Это стало традицией, менять которую было нельзя.

Рози перепрыгнула через порог в объятия Джин, почти исчезнув в складках ее длинного, в пол, одеяния.

Лиз взглянула на часы. Тютелька в тютельку, как обычно.

– Заберу тебя в три двадцать, – сказала она, и Рози, отлепившись от Джин, встала на цыпочки и поцеловала мать в щеку.

– Я забыла тебе сказать. Вчера вечером дедушка звонил, – сказала Рози, и Лиз замерла.

– Дедушка? – Ей не удалось скрыть удивление.

– Они едут отдыхать в Испанию – с Тоней.

Лиз невольно поморщилась.

– Отправляются на корабле из Плимута. Он сказал, что хочет перед отъездом заехать повидаться.

Брови Лиз поползли кверху.

– Отлично.

– Ну же, юная леди, заходи, – позвала девочку Джин, – а то простудишься насмерть.

Лиз развернулась и еще раз пробормотала слова прощания, а Рози крикнула ей в ответ:

– Пока!

«Отдыхать едут, – думала Лиз, быстро шагая обратно на холм, к машине, – как мило. Глядишь, если повезет, и открытку пришлют».

Лиз нравилось в Тремарноке. Само название звучало по-корнуолльски гостеприимно, и когда Лиз семь лет назад переехала сюда вместе с Рози, то почувствовала, что здесь ей рады.

Должно быть, выглядели они обе жалко: раздолбанный «форд фокус», несколько чемоданов и пара пыльных цветков в горшках – вот и все пожитки. От взгляда местных едва ли укрылось, что ходит Рози как-то странно и руку держит неестественно, а Лиз – бледная и измученная. Бессонные ночи и внезапное расставание с Грегом совсем ее тогда вымотали.

Но стоило им переступить порог их крошечной квартирки, расположенной в цокольном этаже коттеджа «Голубка», как к ним заглянула познакомиться живущая сверху Эсме, а Пэт из соседнего домика принесла букет фрезий – «оживить обстановку».

Потом пришла очередь Барбары, вдо2вой владелицы паба «Поймай омара», одного из трех в деревне. Два других назывались «Виктори» и «Дыра в стене». Своим названием последний был обязан отверстию, проделанному когда-то контрабандистами, чтобы подглядывать за таможенниками.

За чаем со сдобными булочками Барбара в один присест вывалила на Лиз все, что сама знала о местной жизни, рассказав в том числе и о Джин, великолепной няне, жившей через дорогу и как раз сейчас не занятой.

– Но лучше вам поторопиться, – предупредила Барбара, крупными витиеватыми буквами выводя на бумаге адрес и телефон Джин, – она просто чудо, поэтому без работы надолго не остается.

На следующее утро, усадив Рози в видавшую виды коляску, Лиз отправилась побродить по деревне и подышать воздухом. Они как раз свернули с набережной, когда Рози углядела сувенирную лавочку с названием «Ларчик». На тротуар возле двери были выставлены стойки с открытками и яркие игрушечные мельницы. Рози захотелось заглянуть внутрь.

Владелец, Рик Кейн, с внушительной седой бородой и бакенбардами, торговал игрушечными маяками и фигурками дельфинов, тянучками и имбирными корнуолльскими печеньями, а еще дешевыми детскими игрушками, которые доставляли величайшую радость своим новым обладателям – первые пятнадцать минут, пока о них не забывали.

Рози и Лиз оказались единственными посетителями, и вскоре Кейн уже пустился в детальнейший рассказ о своей жизни и романтических приключениях, так что Лиз казалось, будто она болтает со старинным приятелем.

– Вот один чувак из Лонстона и увел мою жену, – рассказывал Рик.

Время от времени Лиз поглядывала на Рози, которая перебирала маленькие деревянные плашки с забавными надписями. Была среди них, например, такая: «Сбалансированное питание – это когда в каждой руке по булочке!»

– Я, мол, для нее слишком старый и скучный, во как она заявила. – Рик пожал плечами, после чего признался, что недавно обратился в службу знакомств и что пока грех жаловаться. – Но я встречаюсь только с ровесницами или с женщинами постарше, – добавил он, – уж этот-то урок я выучил.

– Разумно, – согласилась Лиз, с облегчением вздохнув. Обаяния ее собеседнику было не занимать, однако она вовсе не стремилась заводить отношения, да и бакенбарды выглядели уж слишком косматыми.

На прощанье Рик насыпал в белый бумажный пакетик тянучек и протянул Рози.

– За счет заведения, – сказал он, когда Лиз собралась заплатить. – Здесь все дружелюбные, вы быстро освоитесь.

Слухи об их приезде разнеслись быстро – стоило Лиз с Рози выйти из магазина, как из дома напротив к ним уже спешила Руби Додд, миниатюрная женщина лет шестидесяти с короткими седыми волосами, тоже решившая познакомиться. Она пожала Лиз руку и ласково улыбнулась Рози.

– Я здесь выросла, а потом вышла замуж и переехала, но когда Виктор, мой муж, ушел на пенсию, мы вернулись, – рассказывала она. – Жить вдали отсюда – такая мука! Деревушка крошечная, но всюду любовь.

Руби показала рынок, булочную, торгующий всякой всячиной магазинчик и рыбную лавку, где Райан Хейлз из шланга мыл тротуар, сгоняя воду в сток.

В нос им ударил рыбный дух, Рози сморщилась, и Лиз собиралась побыстрее проскочить мимо, но не вышло.

– Вы тут новенькие, да? – спросил молодой парень, вытирая руки о заляпанный рыбьей кровью белый халат.

Он был высоким, крепким, со спутанными темными волосами и массивными черными бровями, почти сходившимися на переносице. Лиз ответила, что да, они только что переехали и поселились в коттедже «Голубка», и парень посоветовал приходить в магазин его двоюродного брата пораньше. – Где-то в полвосьмого, к открытию, тогда самый свежачок оторвете. Прямо из моря!

– Фу, рыба! – пропищала Рози. – Терпеть не могу!

– Не груби! – одернула ее Лиз.

Толстые брови Райана поползли вверх, он рассмеялся.

– Если рыбу не любишь, в Тремарноке делать нечего! Придется вам переучиваться!

Хотя Лиз всю жизнь прожила в Лондоне – а точнее, в Белхэме, – совсем скоро она перестала чувствовать себя здесь чужой и привыкла к туристам – «залетным», как их называли местные, – наводнявшим деревушку в сезон отпусков, привыкла к тому, что некоторые из ее соседей с подозрением относятся ко всему, что происходит к северу от Эксетера, как привыкла и к местному говору – плавному и тягучему, с раскатистыми «р» и протяжными «э», похожему на тянучку. Рози тоже заразилась от одноклассников этой едва заметной корнуолльской картавостью, которую Лиз, не перенявшая местный говор, находила умилительной. Лиз приходила в восторг от того, что от их двери всего несколько минут ходу до порта с его запахом соли и водорослей, с волнами, разбивающимися о гранитные скалы и волнорез, с прибоем, что раскачивает пришвартованные лодки.