Антуан Лорен - Французская рапсодия Страница 2

– Надо узнать на почте, – сказала Вероника и села на стул.

– Само собой. Уж в этом удовольствии я себе не откажу, будь спокойна.

Он встал и включил кофемашину «Неспрессо».

– Сделай и мне чашку, – попросила Вероника и еще раз зевнула.

Ален подумал, что жене надо бы притормозить со снотворными – сил не было смотреть на нее по утрам, взъерошенную, как землеройка, не говоря уже о том, что в ближайшие два часа нечего и думать попасть в ванную, которую она оккупирует, чтобы привести себя в порядок. В общем и целом Веронике требовалось не меньше трех часов, чтобы обрести подобие человеческого облика. После того как дети покинули дом, Ален и Вероника снова, как в первые годы брака, жили вдвоем. Но с тех пор минуло двадцать пять лет, и вещи, когда-то казавшиеся милыми, теперь немного тяготили, например взаимное молчание за ужином. Чтобы заполнить его, Вероника рассказывала о своих клиентах и последних дизайнерских находках, а Ален вспоминал пациентов или коллег; затем они принимались обсуждать планы на отпуск, редко соглашаясь в выборе направления.

Боль в спине

Ален неделю не выходил из дома. В тот самый день, когда пришло письмо, ему прострелило спину. Поначалу он диагностировал у себя люмбаго, но, поразмыслив, пришел к выводу, что это скорее приступ остеохондроза или воспаление седалищного нерва. А может, и нет. Ничего тяжелого он не поднимал, никакого подозрительного хруста при резком движении у себя не слышал. Возможно, недомогание носило психосоматический характер, но дела это не меняло: он валялся в пижаме в постели, обложившись грелками, глотал лекарства, а по квартире передвигался, как дряхлый старик, крохотными шажками и с мучительным выражением лица. Его помощница Мариам получила задание отменить все назначенные консультации и отправляться домой.

День тянулся бесконечно. Письмо, полученное с задержкой в тридцать три года, словно произвело обратный эффект, заставив время замедлить свой бег. К четырем часам у Алена сложилось четкое ощущение, что он сидит в кабинете и выслушивает жалобы пациентов уже часов пятнадцать, не меньше. Выпуская очередного больного, он окидывал взглядом приемную, которая не пустела, а только все больше заполнялась народом. Причиной наплыва была эпидемия гастроэнтерита. Ален выслушал десятки историй о поносе и болях в животе. «Доктор, у меня такое впечатление, что я весь состою из жидкого говна!» – доверительно сообщил ему сосед-мясник, красноречиво раскинув в стороны руки. Ален молча осмотрел его, решив про себя, что больше никогда не будет покупать у него в лавке мясо. Этот день должен был пройти тихо и спокойно. Ты похоронил свои юношеские мечты, и тебе казалось, что они давно растаяли в тумане лет, а потом вдруг замечаешь: да ничего подобного. Труп по-прежнему здесь, лежит непогребенный, наводя на тебя ужас. Следовало срочно вырыть ему могилу. За чтением письма должна была последовать торжественная и мрачная церемония, какой-нибудь безмолвный прощальный ритуал, сопровождающийся курением благовоний. Вместо этого к нему устремился весь город, и каждый пришедший приносил отвратительную типовую историю про кишечные спазмы и жидкий стул.

Восьмилетнюю Амели Бертье привела мать. У девочки болел не живот, а горло, и она наотрез отказывалась открыть рот. Ее усадили на край стола, но, стоило Алену приблизиться к ней с одноразовым шпателем и фонариком, негодница заелозила и отчаянно замотала головой.

– А ну сиди смирно! – не выдержав, рявкнул он.

Девчонка мгновенно угомонилась и послушно открыла рот. Пока Ален выписывал рецепт, в кабинете царило тягостное молчание.

– Ей не хватает твердой руки, – сквозь зубы процедила мамаша.

– Возможно, – холодно отозвался Ален. – А чего вы хотите? Если отца дома практически не бывает, – добавила мать в явной надежде, что доктор задаст ей пару-тройку наводящих вопросов.

Но Ален не поддался на уловку. Проводив пациентов, он рухнул в кресло и позволил себе посидеть несколько минут, массируя виски.

Рабочий день завершился в двадцать минут восьмого. Последним Ален принял пациента с экземой, которому вздумалось устроить себе обострение, внеся свой скромный вклад в его сегодняшние неприятности. До него был еще один отит, одно воспаление мочевого пузыря, несколько бронхитов и куча гастроэнтеритов. Ален не меньше дюжины раз произнес магическую формулу «кишечная микрофлора». Он давно заметил: больным с желудочными расстройствами нравится, когда им говорят: «Вам необходимо восстановить кишечную микрофлору». Они одобрительно кивают головой – роль садовника собственных потрохов представляется им более чем достойной. Проводив до дверей пациента с экземой, Ален тщательно вымыл и продезинфицировал руки, после чего пошел на кухню, плеснул себе неразбавленного виски и выпил его почти залпом. Затем он направился к стенному шкафу в прихожей и принялся снимать с полок хранящиеся там вещи. Вскоре на полу рядом с ним лежали: утюг, маски для плавания, папки с бумагами, пляжные полотенца, детские школьные дневники… Ален искал ответ на вопрос, терзавший его с самого утра: цела ли обувная коробка с фотографиями группы и кассетой? Он не помнил, куда она подевалась. Долгие годы она стояла на верхней полке, но что стало с ней потом? Он и правда выбросил ее или только собирался выбросить? Чем больше разнородных предметов скапливалось на ковре, тем реалистичнее выглядела именно первая версия. Между тем единственное, чего ему сейчас на самом деле хотелось, – это пойти в гостиную, вставить кассету в старый магнитофон «Ямаха» и прослушать запись. Особенно песню «We are such stuff as dreams are made of». У него в голове целый день звучала ее мелодия и голос Беранжеры. «Идиот, идиот, идиот…» – простонал Ален. Ну конечно, он ее выбросил. Теперь он точно вспомнил. Это было два или три года назад, в бесконечно долгие пасхальные выходные, когда он решил навести порядок в стенном шкафу. Он взял большой пластиковый мешок для мусора и бросил туда коробку, даже не открыв ее, вслед за старыми счетами и сношенной обувью, которую больше никто никогда не надел бы. Он покидал в мешок кучу своих вещей, привезенных еще от родителей и пролежавших в шкафу десятилетия. В самой глубине шкафа, за тремя пальто, он обнаружил черный чехол с лейблом Gibson и звуковой усилитель фирмы Marshall. Он бережно взял чехол и открыл на нем молнию. Черная лакированная электрогитара блестела как новенькая – время было над ней не властно. Лет десять назад дети попросили его показать им гитару. Он выполнил их просьбу, но сыграть что-нибудь отказался. Они тогда здорово удивились: надо же, у отца, оказывается, есть электрогитара и он даже умеет на ней играть. Ален провел пальцами по струнам, быстро застегнул молнию и убрал гитару в дальний угол шкафа, за вешалки с зимними пальто. Вот тут ему и прострелило спину. Час спустя он уже лежал на диване.

Sweet-80

Все началось с объявления в журнале «Рок & Фолк». «Группа new wave “Голограммы” и вокалистка Беранжера ищут гитариста (электрогитара). Желателен высокий исполнительский уровень. Мы молодая, но перспективная группа. Торопитесь, пока мы не прославились!» Ален пошел по указанному адресу. Прослушивание проходило в гараже частного дома в Жювизи, принадлежащего родителям басиста, найденного за несколько недель до Алена тем же самым способом. Кроме него, явились еще два кандидата. Ален сыграл «Eruption» Ван Халена, пару композиций группы Queen и «The Wall» из репертуара Pink Floyd, и его приняли.

Истории всех групп выглядят одинаково. Люди разных взглядов собираются вместе, объединенные любовью к музыке, потому что они привыкли играть для себя и им хочется встретиться с другими ребятами и девчонками, которые тоже играют для себя. Им хочется сочинять песни, которых не передают по радио, потому что они поняли кое-что важное о своем времени и мечтают поделиться этим знанием не только со своими ровесниками, но и с огромной и загадочной сущностью, именуемой «зрителями». «Битлз», «Роллинг Стоунз», «Индошин» или «Телефон» начинались именно так, со знакомства по объявлению, чуть ли не случайно. Когда перед вами вся жизнь, когда поле возможностей кажется необъятным, когда вы в таком возрасте, что и вообразить себя не можете пятидесятитрехлетними – самая мысль об этом представляется чистой абстракцией, – это значит, что вам по двадцать лет, у вас в запасе вечность, а весь мир только и ждет, чтобы выразить вам свое восхищение. Вы еще не пережили – за редким исключением – ни одной сколько-нибудь серьезной трагедии; вы по-прежнему живете с родителями, вас окружают привычные вещи и хорошо знакомые люди. Все в ваших руках.

Вокал – Беранжера Леруа

Электрогитара – Ален Масулье

Ударные – Станислас Лепель

Бас-гитара – Себастьен Воган