Полная иллюминация - Фоер Джонатан Сафран Страница 27

Мы были очень осмотрительны, отбывая из номера, чтобы не сфабриковать шума. Нам не хотелось, чтобы герой проведал, что мы едим. Когда мы сели насестом в ресторане, Дедушка сказал: «Ешь избыточно. Это будет долгий день, и кто знает, когда мы поедим снова?». По этой причине мы заказали три завтрака на двоих и съели избыточно колбасы, являющейся отменным пищепродуктом. Когда мы закончили, мы купили у официантки жевательную резинку, чтобы герой не разоблачил завтрак из наших ртов. «Веди еврея, — сказал Дедушка. — Я буду терпеливо околачиваться в автомобиле».

Я уверен, что герой не находился в покое, потому что прежде чем я успел вторично звездануть в дверь, он сделал ее открытой. Он был уже при одежде, и я увидел, что он облачен в пидараску. «Сэмми Дэвис Наимладшая съела все мои документы». — «Это невозможно», — сказал я, хотя, по правде, я знал, что это было возможно. «Я положил их на тумбочку, когда ложился спать, а когда проснулся, она их дожевывала. Это все, что удалось из нее вырвать». Он экспонировал наполовину прожеванный паспорт и несколько кусков карты. «Фотография!» — сказал я. «Это не страшно. У меня много копий. Она успела умять только две, когда я ее остановил». — «Мне так стыдно». — «Что меня беспокоит, — сказал он, — это то, что ее не было в номере, когда я ложился спать и закрывал дверь». — «Она у нас сука сообразительная». — «Не иначе», — сказал он, применяя ко мне рентгеновское зрение. «Она потому такая сообразительная, что еврейка». — «Хорошо, что хоть очки мои не съела». — «Она бы не стала есть очки». — «Она съела мое водительское удостоверение. Она съела мой студенческий билет, кредитную карточку, горсть сигарет и немного денег…» — «Но очки она бы есть не стала. Она не животное».

«Слушай, — сказал он, — как ты смотришь на то, чтобы слегка позавтракать?» — «Что?» — «Завтрак», — сказал он, опуская руки себе на живот. «Нет, — сказал я, — я думаю, приступить к поиску будет первостатейнее. Мы хотим обыскать как можно больше пространства, пока не погас свет». — «Но сейчас только 6:30». — «Да, но 6:30 не будет вечно. Смотри, — сказал я и указал пальцем на свои часы, которые были «Ролексами» из Болгарии, — уже 6:31. Мы кладем время не по назначению». — «Может, хоть чтонибудь?» — сказал он. «Что?» — «Один крекер. Я по-настоящему голоден». — «Это не подлежит обсуждению. Думаю, самое лучшее…». — «Пара минут у нас есть. Чем это из тебя пахнет?» — «Ты выпьешь одно мокачино в ресторане внизу — и конец собеседованию. Постарайся натянуть его по-быстрому». Он начал что-то говорить, но я приложил палец к губам. Это знаменовало: ЗАТКНИСЬ!

«Не назавтракались?» — спросила официантка. «Она говорит: доброе утро, не желаете ли мокачино?» — «О, — сказал он. — Скажи, что желаем. И может быть, хлеба или чтонибудь типа того». — «Он американец», — сказал я. «Я знаю, — сказала она. — Не слепая». — «Но он не ест мяса, поэтому дайте ему мокачино». — «Он не ест мяса?!» — «У него с мясом несварение», — сказал я, потому что не хотел делать ему неловкость. «Что ты ей говоришь?» — «Я сказал ей не делать его слишком водянистым». — «Хорошо. Ненавижу водянистый». — «Итак, одно мокачино будет адекватно», — сообщил я официантке, которая была очень красивая и с невиданным избытком бюста. «Мы его не варим». — «Что она говорит?» — «Тогда дайте ему капучино». — «Капучино мы тоже не варим». — «Что она говорит?» — «Она говорит, что сегодня особые мокачино, потому что они кофе». — «Что?» — «Не желаете ли пройтись со мной лунной походкой в знаменитой дискотеке, когда стемнеет?» — спросил я у официантки. «Американца приведешь?» — спросила она. Это ж надо было так на меня помочиться! «Он еврей», — сказал я, и я знаю, что мне не следовало: этого изрекать, но у меня началось ужасное самоощущение. Проблема в том, что самоощущение ухудшилось после того, как я это изрек. «О, — сказала она. — Я никогда раньше еврея не видела. Можно посмотреть на его рожки?» (Возможно, ты подумаешь, что она об этом не осведомлялась, Джонатан, но она осведомилась. Я не сомневался, что у тебя нет рожек, поэтому попросил ее присматривать за своими делами и всего-навсего принести еврею кофе, а суке — две порции колбасы, потому что кто знает, когда ей предстоит поесть снова.)

Когда кофе прибыл, герой отпил от него очень ограниченное количество. «У него ужасный вкус», — сказал он. Это одна вещь, когда он не ест мяса, и это другая вещь, когда он принуждает Дедушку околачиваться спящим в автомобиле, но это совершенно третья вещь, когда он клевещет на наш кофе. «ТЫ БУДЕШЬ ПИТЬ ЭТОТ КОФЕ, ПОКА Я НЕ УВИЖУ СВОЕ ЛИЦО НА ДНЕ ЭТОЙ ЧАШКИ!» Я не имел в виду рычать. «Но это глиняная чашка». — «А МНЕ ПЛЕВАТЬ!» Он допил кофе. «Тебе не обязательно было его допивать», — сказал я, потому что ощутил, что он вновь начал возводить между нами Великую Китайскую стену, извлекая из штанов кирпичи. «Все о’кей, — сказал он и поставил чашку на стол. — Кофе был отменный. Вкуснятина. Я наелся». — «Что?» — «Можем идти, когда ты будешь готов». Лаптем прикидывается, подумал я. Даже парой лаптей.

На выведение Дедушки из сна ушло несколько минут. Он запер себя внутри автомобиля, и все окна были задраены. Я вынужден был звездануть по стеклу с избытком насилия, чтобы сделать его проснувшимся. Я был удивлен, что стекло не дало трещины. Когда Дедушка открыл наконец глаза, он не знал, где он находится. «Анна?» — «Нет, Дедушка, — сказал я через окно. — Это я, Саша». Он закрыл глаза веками, а веки руками. «Я тебя с кем-то перепутал». Он коснулся головой руля. «Мы в расцвете готовности, — сказал я через окно. — Дедушка?» Он сделал большой вдох и открыл двери.

«Как нам туда попасть?» — осведомился Дедушка у меня, как у сидящего на переднем сиденье, потому что, когда я в автомобиле, я всегда сижу на переднем сиденье, если только автомобиль не мотоцикл, которым я управлять не умею, хотя скоро научусь. Герой и Сэмми Дэвис Наимладшая сидели сзади и присматривали каждый за своим делом: герой жевал ногти на пальцах рук, а сука — хвост. «Я не знаю», — сказал я. «Осведомись у еврея», — распорядился он, и я осведомился. «Я не знаю», — сказал он. «Он не знает». — «Что значит он не знает? — сказал Дедушка. — Мы в автомобиле. Мы в расцвете готовности выдвигаться. Как он может не знать?» Теперь его голос был объемистым, и это напугало Сэмми Дэвис Наимладшую, которая решила залаять. ГАВ. Я спросил у героя: «Что значит ты не знаешь?» — «Все, что я знаю, я тебе сообщил. Я думал, что один из вас окажется специально подготовленным гидом с удостоверением Наследия. Я, между прочим, за удостоверение отдельно заплатил». Дедушка звезданул по автомобильному гудку, и он издал звук. БИП. «У дедушки есть удостоверение!» — проинформировал его я, ГАВ, что было достоверной достоверностью, хотя его удостоверение было для управления автомобилем, а не для поиска потерянной истории. БИП. «Пожалуйста!» — сказал я Дедушке. ГАВ. БИП. «Пожалуйста! Ты делаешь это невыносимым!» БИП! ГАВ! «Заткнись, — сказал он. — И суку заткни, и еврея!» ГАВ! «Пожалуйста!» БИП! «Ты уверен, что у него есть удостоверение?» — «Конечно», — сказал я. БИП! «Я бы не стал тебя обманывать». ГАВ! «Сделай чтонибудь», — сообщил я Дедушке. БИП! «Не это», — сказал я с объемностью. ГАВ! Он приступил к вождению, на что имел подтвержденное удостоверением право. «Куда мы направляемся?» Мы с героем сфабриковали этот запрос одновременно. «ЗАТКНИТЕСЬ!» — сказал он, и мне не пришлось переводить это для героя.

Он подвез нас к бензоторговому центру, который мы миновали по пути в отель всего одной ночью тому назад. Мы приостановились перед бензоторговым автоматом. К окну подошел мужчина. Он был очень гибкий, с подернутыми бензином глазами. «Ну?» — спросил мужчина. «Нам нужен Трахимброд», — сказал Дедушка. «У нас нет», — сказал мужчина. «Это место. Мы пытаемся его найти». Мужчина повернулся к группе мужчин, стоявших у входа в бензоторговый центр. «У нас есть чтонибудь под названием трахимброд?» Все они повысили плечи и продолжили сообщаться сами с собой. «Извиняюсь, — сказал он. — У нас нет». — «Нет, — сказал я. — Это название места, которое мы разыскиваем. Мы пытаемся найти девочку, которая спасла его дедушку от нацистов». Я указал пальцем на героя. «Что?» — спросил мужчина. «Что?» — спросил герой. «Заткнись», — сообщил мне Дедушка. «У нас есть карта», — сообщил я мужчине. «Презентуй мне карту», — распорядился я героем. Он порылся у себя в сумке. «Ее съела Сэмми Дэвис Наимладшая». — «Это невозможно, — сказал я, хотя я снова знал, что это было возможно. — Упомяни ему некоторые из других названий. Возможно, какое-нибудь в ухе и зазвенит». Бензоторговец вставил в окно свое ухо. «Ковель, — сказал герой. — Киверцы, Сокеречи». — «Колки», — сказал Дедушка. «Да, да, — сказал бензоторговец. — Обо всех этих местах я слышал». — «И вы смогли бы нас к ним направить?» — спросил я. «Конечно. Они совсем в близости. Может, километрах в тридцати удаления. Не больше. Путешествуйте сначала на север по супервею, а затем на восток, через сельскохозяйственные угодья». — «Но про Трахимброд вы ничего не слышали?» — «Скажи еще». — «Трахимброд». — «Нет, но у многих мест теперь новые названия». — «Жон-фан, — сказал я, оборачиваясь назад, — как Трахимброд по-другому назывался?» — «Софьевка». — «Вы знаете Софьевку?» — спросил я мужчину. «Нет, — сказал он, — но это звучит, как что-то похожее на то, что я мог бы знать. В том краю много деревень. Возможно, девять, а то и больше. Когда станете более ближе, осведомитесь у кого-нибудь, и он вас проинформирует, где лучше найти то, что вы расследуете». (Джонатан, этот мужчина говорил по-украински не так хорошо, но в переводе для рассказа я сделал его звучащим абнормально хорошо. Я мог бы подделать его околостандартные изречения, если бы знал, что тебя это умиротворит.) Мужчина сформировал карту на листке бумаги, который Дедушка извлек из ящика для миниатюрного бардака, где я буду держать экстрарастяжимые презервативы со смазкой, когда у меня будет автомобиль моей мечты. (Они не будут ребристыми для ее удовольствия, потому что в этом нет необходимости, если ты понимаешь, что я имею в виду.) Они собеседовались про карту много минут. «Вот», — сказал герой. Он прицелился пачкой сигарет Мальборо в бензоторговца. «Это что за чертовщина?» — осведомился Дедушка. «Это что за чертовщина?» — осведомился бензоторговец. «Это что за чертовщина?» — осведомился я. «Ему за помощь, — сказал он. — Я прочел в путеводителе, что здесь трудно достать сигареты Мальборо и что следует всюду брать с собой несколько пачек, чтобы раздавать их как чаевые». — «Что такое чаевые?» — «Это то, что ты даешь кому-то в обмен на помощь». — «О’кей, но тебя ведь проинформировали, что ты будешь расплачиваться за эту поездку валютой, а не чаем?» — «Нет, это не то, — сказал он. — Чаевые существуют для небольших вещей, как когда ты спрашиваешь дорогу или пользуешься услугами валета». — «Валета?» «Он мяса не ест», — сообщил Дедушка бензоторговцу. «О?!» — «Валет, — сказал герой, — это парень, который паркует твой автомобиль». Америка всегда оказывается величавее, чем я о ней думаю.