Стая - Пайрон Бобби Страница 28

Черный Пес вернулся к Дому из Костей. Он обвел нас взглядом, исполненным презрения. А потом он поднял лапу и помочился, не сводя глаз с Дымка. Затем, одна за другой, одичалые собаки последовали его примеру. Понятно было, что они пытаются сказать нам: тут их территория. Тут имеют право охотиться только они. А мы здесь чужаки.

Мы вернулись к себе на лужайку, и я осмотрел псов. Невзирая на кровь и крики, никого из нас, в сущности, не ранили. Щенкам порвали уши, у Везунчика была царапина на плече, а Ушастик сильно хромал, хотя я и не заметил у него никаких следов повреждений. Нормально ходить после этого он так никогда и не смог.

Мы помылись в ручье. Я смотрел, как Везунчик и Дымок методично метят деревья на дальней стороне нашей поляны. Это была наша территория.

Той ночью, забившись под большое дерево, мы зализывали раны, смывая с себя страх.

Шли дни, а может, и недели. Мы все еще исследовали границы парка, но больше не ходили к Дому из Костей. Я всегда носил при себе нож и дубинку. Время от времени я что-то замечал краем глаза, и тогда у меня мурашки бежали по спине. Что-то следило за нами. В такие моменты шерсть поднималась дыбом у псов на загривке. Запах, едкий, точно вонь запекшейся крови, наполнял воздух. Щенки жались к Мамусе. Дымок настороженно осматривался. Я не сомневался в том, что это Черный Пес следит за нами.

Однажды рано утром мы возвращались на нашу лужайку от колеса обозрения. Пакеты у меня в руках были набиты едой. Я очень устал, нестерпимо хотелось спать.

Мы уже почти пришли домой, когда псы замерли на месте. Я чуть не упал на Везунчика. Я как раз собирался нарычать на него, когда заметил, что же привлекло его внимание: на затянутой туманом лужайке стояло самое прекрасное создание из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть. Оно было высоким, как лошадь, тонкие ноги казались необычайно длинными, изящная голова гордо сидела на плечах. А над головой возвышались рога. Я моргнул. Может, я уснул и мне снится сон? Может, это наш Дом из Костей ожил?

Ветер переменился. Существо, повернув к нам голову, принюхалось, вдыхая наш запах. Дымок напрягся, не сводя глаз с этого диковинного зверя. Везунчик присел, изготовившись к прыжку. Щенки задрожали, предвкушая охоту.

Я зарычал на собак. Они изумленно уставились на меня.

«Почему?» – спросил Дымок.

– Прекратите, – ответил я. – Мы не такие, как они.

Существо запрокинуло голову и подняло переднюю ногу. Я увидел, как блеснуло его черное копыто. А потом, словно во сне, оно помчалось в лес. Это было настолько красиво, что у меня сердце сжалось от благоговения.

Я побежал за этим прекрасным созданием, зная, что мне за ним не угнаться.

Той ночью в небе сияла полная луна.

– Это уже второе полнолуние с тех пор, как мы пришли сюда, – сказал я псам.

Ушастик перевел взгляд с меня на луну, гавкнул и помахал хвостом. Везунчик валялся на спине, подставляя живот лунному свету. Мамуся и Дымок лежали бок о бок, а щенки играли с заячьей лапкой. Теперь мы все время были вместе, с той битвы с чужаками у Дома из Костей. Даже Дымок никуда не уходил. Мы охотились вместе, спали вместе, играли вместе, сражались вместе.

Я смотрел на щенков, кувыркавшихся в лунном свете.

– Они уже не щенки, – сказал я Ушастику.

И это была правда. Оба щенка были уже больше Ушастика. Мальчик вымахал ростом с Мамусю, а та ведь ненамного меньше Дымка.

Встав, я хлопнул в ладоши. Псы собрались вокруг меня.

– Пришло время дать нашим щенкам имена, – провозгласил я.

Везунчик завилял хвостом в знак одобрения.

Я внимательно присмотрелся к щенкам. У мальчика были янтарные глаза и серый окрас Дымка, пушистый хвост и тонкие лапы Мамуси. На груди у него виднелось белое пятно в форме полумесяца. Этот щенок всегда оставался очень спокойным.

Я погладил его по груди.

– Месяц. Я буду звать тебя Месяц.

Он махнул хвостом и лизнул меня в подбородок.

Его сестра наблюдала за нами. Ее шерстка казалась бледно-серой в лучах луны, но на самом деле она была желтой. Не черно-коричневой, как у ее матери, не серебристо-серой, как у Дымка. Желтой. Желтой, как луна.

Я чмокнул ее в макушку.

– А ты будешь Луна. Конечно, ты Луна.

Она лизнула меня в руку.

Глава 37

Самая Большая Свинья во Всей России

Так проходило лето. Не успели мы оглянуться, как листья на деревьях пожелтели, а дни стали короче. Солнце уже не светило так ярко, как прежде. Утром холод пощипывал мне пятки. Я радовался тому, что у меня отросли волосы – теперь они прикрывали мне уши и шею.

Подули ветры, начался листопад. Псам стало сложнее охотиться, ведь листья шуршали под лапами, выдавая их раньше времени. Даже Луне и Месяцу пришлось научиться тому, как правильно подкрадываться к добыче.

Однажды вечером я сидел на нашей поляне, глядя, как с березы облетают последние листья. Холодный ветер развевал мои волосы. И тут на меня навалилась грусть. Такого со мной не бывало со смерти Бабули. Слезы навернулись мне на глаза и покатились по щекам.

Луна ткнулась мне в лицо своим холодным влажным носом и слизнула соль с моей кожи.

Я зарылся лицом в ее пушистую шерстку.

– Наверное, прошел уже год, – сказал я.

Луна смотрела на меня встревожено, взгляд у нее был точь-в‑точь как у Мамуси.

– Листья падали с деревьев, только-только похолодало, когда я потерял маму, а он отвел меня в Город и бросил одного.

Я прислонился к плечу Луны. Прошел год с тех пор, как я спал в кровати. Прошел год с тех пор, как я ел с тарелки. Прошел год с тех пор, как я слышал мамин голос.

– Я больше не помню ее голос.

Я знал игривое поскуливание Месяца, знал гортанный рык Везунчика, знал звонкий лай Мамуси, знал голоса всех в моей стае. А мамин голос не помнил. И я не помнил, какого цвета были мамины глаза. Голубые, как небеса, или черные, как у Ушастика?

Встав, я стряхнул с себя грусть и сжал в руке дубинку. Дубинка была гладкой и прохладной, остатки кожи стерлись.

– Прошел год, – сказал я псам, глядя, как они потягиваются, греясь на солнце. – А это значит, что мне уже не пять лет. Мне шесть. – Я махнул дубинкой. – Я больше не маленький мальчик, хватающийся за юбку матери. Я больше не таракан, которому лишь бы забиться в угол потемнее. – Я изо всех сил ударил дубинкой по белому черепу зайца. – Если бы он пришел к нам в квартиру сейчас, я убил бы его.

То утро выдалось холодным и морозным. Я забрался на наше дерево и вытащил из гамака штаны, свитер, носки и ботинки. Надев штаны, я улыбнулся. Они уже не были мне велики. Рукава свитера больше не закрывали мне пальцы. Ботинки сильно жали, поэтому я оставил их и пошел с собаками прогуляться.

Мы шли по тропинке в дальней части леса. Сюда мы забредали нечасто – почему-то тут мне становилось страшно, хотя я и не понимал почему. Наверное, все дело в том, что тут начиналась чащоба, а потому свет не проникал сквозь густые заросли. А может, я боялся тумана, который всегда клубился в этой части леса. Но охотиться в последнее время стало не на кого, а псам нужна была еда. Теперь, когда настали холода, все меньше людей приезжало в парк развлечений, и мне сложно было найти пропитание для всех нас.

Мы шли по сырому темному лесу.

– Зато вчера, когда шел дождь, мы не слышали, как шумит в ветвях ветер, – шепнул я Луне.

И все же мне было страшно.

И тут впереди я услышал какое-то похрюкивание. Мы замерли на месте. Дымок – он, как всегда, шел впереди – поднял голову и принюхался, навострив уши. Из кустов донесся шорох.

Дымок озадаченно оглянулся на меня. Такого запаха он раньше не слышал. У меня по спине побежали мурашки.

Похрюкивание повторилось, на этот раз ближе. В тумане вспыхнули алые глаза. Мелькнуло что-то белое.

Я присел.

– Нужно уходить, – шепнул я Дымку.