Думаю, как все закончить - Рейд Иэн Страница 3

За шесть дней после встречи в пабе мы трижды нормально пообедали, дважды прогулялись, выпили кофе и посмотрели кино. Мы все время разговаривали. Мы были близки. Джейк дважды говорил, увидев меня голой, что я напоминаю ему – в хорошем смысле, как он подчеркнул, – молодую Уму Турман, «заархивированную» Уму Турман. Он назвал меня «заархивированной». Это было подходящее слово. Его слово.

Он никогда не называл меня сексуальной. И это прекрасно. Он назвал меня хорошенькой и пару раз сказал «красивая», как это делают парни. Однажды он назвал меня терапевтической. Я подобного ни от кого не слышала. Это было сразу после того, как мы дурачились.

Я предполагала, что это может случиться – дурачество, но оно не было запланированным. Мы только начали целоваться на моем диване после ужина. Я приготовила суп. На десерт распили бутылку джина. Передавали ее туда-сюда, делая большие глотки прямо из горла, как школьники, которые решили напиться перед танцами. В происходящем ощущалась неотложность, и ее не было в предыдущие разы, когда мы целовались. Когда бутылка была наполовину выпита, мы перешли к кровати. Он снял с меня топ, я расстегнула молнию на его брюках. Он позволил мне делать то, что я хотела.

Он все повторял: «Поцелуй меня, поцелуй меня». Даже если я останавливалась всего на три секунды. «Поцелуй меня», снова и снова. В остальном он был спокоен. Свет мы выключили, и я едва слышала его дыхание.

Я не очень хорошо его видела.

– Давай будем действовать руками, – сказал он. – Только руками.

Я думала, мы собираемся заняться сексом. Не знала, что сказать. Согласилась. Я никогда не делала так раньше. Когда все закончилось, он рухнул на меня. Так мы и лежали, закрыв глаза и тяжело дыша. Потом он перевернулся на другой бок и вздохнул.

Не знаю, сколько времени прошло, но в конце концов Джейк встал и пошел в ванную. Я лежала, смотрела, как он идет, слушала, как течет вода. Услышала, как в туалете сработал бачок. Джейк вышел не сразу. Я смотрела на свои пальцы ног, шевеля ими.

Тогда я подумала, что должна рассказать ему о Названивающем. Но просто не могла, хотела про все забыть. Если бы я решилась, то все сразу стало бы гораздо серьезнее, чем мне хотелось. В тот раз я сильнее всего приблизилась к тому, чтобы рассказать.

Я лежала одна, когда мне на ум пришло одно воспоминание. Совсем маленькой, где-то лет в шесть-семь, я проснулась однажды ночью и увидела у своего окна мужчину. Я уже давно об этом случае не думала. Я не часто говорю – или даже думаю – о нем. Это какое-то смутное, отрывочное воспоминание. Но то, что всплывает в разуме, я помню отчетливо. Это не та история, которую рассказывают за столом на званом обеде. Не представляю, что люди подумают, услышав ее. Я и сама не знаю, что о ней думать. Не понимаю, почему тем вечером о ней вспомнила.

Как мы осознаем, что столкнулись с чем-то угрожающим? Как замечаем, что перед нами что-то опасное? Инстинкт всегда побеждает разум. Ночью, когда я просыпаюсь в одиночестве, это воспоминание все еще пугает меня. Чем старше я становлюсь, тем сильнее страх. Каждый раз, когда я думаю о человеке в окне, он становится все страшнее. И возможно, каждый раз, когда я вспоминаю о нем, все становится только хуже, чем было. Не знаю.

Той ночью я проснулась без всяких причин. Мне не нужно было в туалет. В комнате царила полная тишина. Я не лежала, сонная, в постели. Мгновенно ощутила полную ясность ума. Это было для меня необычно. Мне всегда требуется несколько секунд или даже минут, чтобы полностью прийти в себя. Но в тот раз я проснулась, словно от пинка.

Я лежала на спине, что тоже было необычно. Обычно я сплю на боку или на животе. Одеяло плотно укутывало меня со всех сторон, как будто его только что подоткнули. Мне было жарко, я вспотела. Подушка намокла. Дверь в комнату была закрыта, а ночник, который я обычно оставляла включенным, не горел. В комнате царил мрак.

Верхний вентилятор работал на полную мощность. Он быстро вращался, я хорошо это помню. Вертелся как сумасшедший. Казалось, вот-вот слетит с потолка. Это были единственные звуки, которые доносились до моих ушей – равномерный гул мотора и лопасти, рассекающие воздух.

Дом был не новый, и я всегда что-то слышала – трубы или какой-нибудь скрип, – если просыпалась посреди ночи. Странно, но в тот момент я больше не слышала ничего. Я лежала, настороженно прислушиваясь, сбитая с толку.

И вот тогда-то и увидела его.

Моя комната находилась в задней части дома. Это была единственная спальня на первом этаже. Окно было прямо передо мной, ни широкое, ни высокое. Человек просто стоял там. Снаружи.

Я не видела его лица. Оно было выше оконной рамы. Я могла видеть его торс, только половину торса. Он слегка покачивался. Шевелил руками, время от времени потирая ладони, как будто пытался согреть их. Я это очень хорошо помню. Он был очень высокий, очень худой. Его ремень – я помню его поношенный черный ремень – был застегнут так, что лишняя часть свисала спереди, как хвост. Самый высокий человек из всех, кого я когда-либо видела.

Я долго наблюдала за ним. Не шевелилась. Он продолжал стоять прямо напротив окна, потирая ладони. Он выглядел так, словно отдыхал от тяжелой физической работы.

Но чем дольше я наблюдала за ним, тем больше мне казалось – чувствовалось, – что он видит меня, пусть его голова и глаза находятся над верхней частью окна. В этом не было никакого смысла. Ничто из происходящего не имело смысла. Если я не вижу его глаз, как он может смотреть на меня? Я знала, что это не сон. Но это не было и не сном. Этот человек наблюдал за мной. Поэтому там и стоял.

Снаружи звучала тихая музыка, но я не могу вспомнить мотив как следует. Я едва его расслышала. И поначалу, когда проснулась, ничего такого не заметила. Но музыка появилась, когда я увидела человека у окна. Не уверена, то ли это была запись, то ли кто-то напевал себе под нос. Это длилось долго – я думаю, много минут, может быть, час.

А потом мужчина помахал рукой. Я этого не ожидала. Честно говоря, не знаю, был ли это определенно взмах или просто такое движение руки. Может, всего лишь волнообразный жест.

И он изменил все. Оставил какой-то злобный отпечаток, словно незнакомец намекал, что теперь я никогда не буду одна, что он всегда будет поблизости, что он вернется. Мне вдруг стало страшно. И дело вот в чем: сейчас это чувство так же реально для меня, как и тогда. Я все вижу как наяву.

Я зажмурилась. Хотела закричать, но не смогла. Я заснула. А когда наконец-то открыла глаза, наступило утро. И человек исчез.

Потом я думала, что все повторится. Что он опять придет и будет смотреть. Но он не пришел. По крайней мере к моему окну.

Однако я всегда чувствовала себя так, словно он где-то рядом. Он всегда где-то рядом.

Иногда мне казалось, что я его видела. Допустим, проходила мимо окна – обычно такое случалось ночью – и замечала высокого мужчину, сидящего со скрещенными ногами на скамейке перед моим домом. Он не шевелился и смотрел в мою сторону. Я не понимаю, как просто сидящий на скамейке незнакомец может быть опасным, но этот определенно им был.

Он находился далеко, я не могла разглядеть его лицо и понять, смотрит он на меня или нет. Я ненавидела, когда он попадался мне на глаза. Это происходило нечасто. Но я эти моменты ненавидела. И ничего не могла с ним поделать. Незнакомец не делал ничего плохого. Но он вообще ничего не делал. Не читал. Не разговаривал. Просто сидел. Откуда он взялся? Это, наверное, было хуже всего. Может, я все выдумала. Абстракции такого рода могут казаться наиболее реальными.

Когда Джейк вернулся из ванной, я лежала на спине, как он меня оставил. Покрывала были в беспорядке. Одна из подушек валялась на полу. Наша одежда была разбросана вокруг, отчего комната смахивала на место преступления.

Джейк стоял в ногах кровати, не говоря ни слова, и казалось, прошло неестественно много времени. Я видела его голым, когда он лежал, но не стоял. Тело у Джейка было бледным, худым и жилистым. Он нашел свое нижнее белье на полу, натянул его и забрался обратно в постель.