Дейзи Фэй и чудеса - Флэгг Фэнни Страница 37

Папа так рассердился за то, что я ходила к Рэйетте и взяла с нее клятву никогда больше с ним не видеться, что он бы меня убил, не будь рядом Джимми Сноу. Он плакал и орал: ты не понимаешь, что натворила, нечего лезть в дела, в которых ни черта не смыслишь. Я сказала, что у меня есть патриотический долг защищать маму и больше он не посмеет ее обидеть, предпочтя какую-то парикмахершу.

А он сидел и ронял слезы в свое пиво. Странно, он же вроде бы говорил, что она ему никто, что ж так убиваться-то.

Они с Джимми Сноу немного побеседовали, потом Джимми зашел ко мне в комнату и попросил прогуляться с ним по берегу. Я объявила, что это не поможет, поскольку на него я тоже зла за то, что вообще ходил с папой к этой Рэйетте, прекрасно зная, что папа женат. На берегу Джимми Сноу сказал:

– Дейзи, твои мама с папой разводятся.

Я крикнула:

– Ничего подобного!

Даже если они так говорят, это ничего не значит. Они с тех пор, как я родилась, все разводятся и разводятся. Мама перестанет сердиться на папу и вернется.

Джимми сказал:

– Я знаю, тебе хочется верить, что мама вернется, но это не так.

Я говорю:

– Даже если это правда, – хоть это неправда, – все равно папе нечего якшаться с какой-то дрянной парикмахершей, да, дрянной, об этом все говорят, между прочим.

Тогда Джимми сказал:

– Слушай, Дейзи. Рэйетта Уокер всем нам друг – и тебе, и мне, и папе.

Я чуть не взбесилась.

– Мне она никакой не друг. Она разбила мою семью, из-за нее мама ушла. Я ее ненавижу, хоть бы она сдохла и могильные черви жрали ей внутренности!

Джимми долго молчал. Потом сказал:

– Дейзи, присядь. Я должен кое-что сказать.

Я не хотела садиться из-за песчаных блох, но он снял куртку и постелил. Вечер был ясный, и в лунном свете я видела его лицо. Он пил, но был вроде не пьян.

Он поднял на меня глаза:

– Дейзи, я могу тебе доверять?

– Конечно, можешь. Я умею хранить жизненно важные секреты до могилы. У меня даже есть кое-какие факты о Майкле Ромео и одной стриптизерше, которые я утаила от его матери.

– Ты очень умная девочка, Дейзи, и достаточно взрослая, чтобы понять то, что я собираюсь тебе сказать.

Я была согласна с той частью высказывания, где говорилось про мой ум, и велела ему продолжать.

И он продолжил:

– Мне бы очень не хотелось, чтобы ты совершила с Рэйеттой ошибку, о которой будешь жалеть всю жизнь. Итак, я тебе скажу это всего один раз и прошу дать слово чести, что никогда не спросишь об этом ни меня, ни кого-либо другого.

Я сказала:

– Даю, а теперь говори.

Он спросил:

– Уверена?

И я сказала:

– Да.

К тому моменту меня уже поедом ели комары и песчаные блохи. Если он мне сейчас же не скажет все, что хочет сказать, подумала я, меня сожрут заживо. К тому же это очень томительное ожидание, хуже, чем ждать следующей главы «Нэнси Дрю».

– В общем, Дейзи, если полиция когда-нибудь выяснит, кому принадлежит женский пистолет, пули из которого застряли в печени Клода Пистала, может, тогда ты поймешь, каким она была хорошим другом тебе и твоему папе.

Я сидела как пришибленная. Мне уже было не до песчаных блох с комарами. Я, конечно, это подозревала, но теперь точно знала, что было в тех бумажных пакетах, которые дала папе Пичи Уигам в ночь перед убийством Клода Пистала. Рэйетта, папа и Джимми Сноу убили Клода Пистала, чтобы меня защитить! Рэйетта солгала полиции – уже само по себе преступление – о том, что папа провел с ней всю ночь. Не говоря уж о том, что это погубило ее репутацию.

Я не сказала ни слова. Скоро мы вернулись в дом и обнаружили, что папа уже отключился. Проводив Джимми, я легла, но заснуть не смогла. Из-за меня у всех – даже у Пичи – столько неприятностей. А Клод даже не пытался меня убить!

Может, читаю я на уровне девятиклассницы, но порой здорово туплю. Я так жалела, что жестоко поступила с Рэйеттой. Только об одном я молилась: чтобы она держала рот закрытым и полиция не узнала, что это пули из ее пистолета. В общем, прочувствовала я выражение «многие знания – многие печали», оно явно не с потолка взято.

26 января 1953

Сегодня утром я пошла в салон красоты «Нита» и спросила у Рэйетты, не сходит ли она со мной на следующей неделе на ужин для мам и дочерей. Она принялась плакать прямо у рабочего места, над полунакрученной головой клиентки. Клиентка, конечно, пришла в ярость, потому что голова-то сохнет, а она вся косматая. Мне нужно купить платье для этого ужина, но в театральный магазин «Элвуд» я не пойду, уж будьте уверены. Когда вырасту, не стану лить слезы по всякому пустяковому поводу. Стыд и срам. За последние два дня я наслушалась рыданий выше крыши.

Когда я после школы приехала домой, папа был счастливей некуда. Наверно, Рэйетта ему позвонила. Он спросил, с чего это я подобрела-то, но я не могла ему сказать, поскольку обещала Джимми Сноу. Буду делать все, что в моих силах, чтобы доставить радость папе и Джимми Сноу, ведь они для меня на такое пошли! Мне за всю жизнь с ними не расплатиться. Если папа хочет встречаться с Рэйеттой, пусть встречается. Когда разбогатею, куплю ему лодочный мотор и лодку в придачу. Они трое – единственные настоящие живые герои, которых я знаю.

Надеюсь, мама не узнает, что вместо нее я веду на ужин для мам и дочерей парикмахершу.

2 февраля 1953

Вечер с самого начала не заладился. Во-первых, когда мы приехали забирать Рэйетту, ее чихуахуа Трикси укусила папу за лодыжку, до крови. Это доказало теорию миссис Дот: малютки чихуахуа опасны. Однажды ее мать ехала на собрание организации «Дочери американской революции», и с ней в машине сидела чихуахуа, которую она любит больше жизни. Когда она подъезжала к светофору, эта тупая собачонка полезла за своим мячиком под педаль тормоза, и матери миссис Дот пришлось принимать жизненно важное решение – нажать на тормоз, чтобы не сбить двух человек, переходивших улицу, или размозжить голову своей собаке. Она выбрала собаку, и парочка пешеходов подлетела на восемь футов в воздух, причем один из них был в инвалидном кресле.

Оплатить больничные счета стоило ее матери целого состояния. Хорошо, что один из пешеходов был уже инвалидом, иначе она бы вовек не расплатилась.

Рэйетта надела ярко-синее шерстяное платье и такого же цвета туфли. Когда мы вошли, Кей Боб Бенсон была тут как тут:

– Это не твоя мама, это Рэйетта Уокер из салона красоты «Нита».

Я сказала:

– А то я не знаю, как выглядит моя мама. Рэйетта Уокер пришла вместо мамы, которая работает в Виргинии на высокой должности, старшей официанткой.

Миссис Андервуд была единственной, кто проявил уважение к Рэйетте. Остальные игнорировали нас весь вечер. На ужин подали цыпленка по-королевски с английским горохом. Ненавижу пересушенный горох, я бы даже под угрозой смерти ни одной горошины не проглотила с тех пор, как узнала, что последняя еда Руби Бейтс состояла из гороха и моркови. Миссис Дот произнесла речь под названием «Мама – лучший друг девочки», и какая-то старуха по имени Женева Корсетт спела песню «Мама». Вот уж идиотская песенка. Я и без нее знала, как пишется по буквам «мама». Потом нам пришлось спеть гимн Миссисипи, а Билли Банди прочитал молитву, на чем ужин и закончился.

Потом мы ждали, что папа нас заберет, а он опаздывал. Торчал в каком-то пивном баре и прибыл крепко навеселе.

Ненавижу уезжать последней. Рэйетта сказала, что ей очень понравилось, и, наверно, не врала, потому что она съела все, что было у нее в тарелке, плюс три красных желе.

Кей Боб Бенсон и ее мать пришли в платьях из серии «мать и дочь» и вели себя так, будто одеты с большим вкусом. Ну здесь и моды.

Очень смешно было, как Билли Банди молился, а все эти мамаши с дочерьми на него таращились.

В этом году все свои «валентинки» я буду делать собственноручно. Флике Хиксу смастерю «валентинку» с лошадью. Он до сих пор проводит все свободное время с Кей Боб Бенсон, и это еще не все беды.