Коллектив авторов - Грани любви Страница 5

– Спасибо. – На мне джинсы Стивена и ботинки, которые она подарила мне на Рождество. Я опускаю на них взгляд и снова смотрю на маму: – Мне они правда очень нравятся.

– Я рада, – как-то осторожно говорит она.

Мам, это я, хочется мне сказать. Да чего ты, это правда всего лишь я!

– Ну, – наконец продолжает она, приподнимая книгу и затем снова опуская на колени. – Повеселись там. Но веди себя хорошо.

– Угу. Будет сделано. Слушай, мам, – выпаливаю я, не давая себе времени подумать. – Как насчет сходить в музей до конца каникул?

Она смотрит на меня во все глаза и снова кладет книгу на колени:

– С огромным удовольствием. – В ее голосе столько энтузиазма, что у меня болит сердце. Мама улыбается всей нижней половиной лица. – Я… да, Ро. С огромным удовольствием. Только скажи когда.

Мы приезжаем на вечеринку. Район жутко пафосный: дома в английском пасторальном стиле расположены вокруг полей для гольфа, а улицы называются в честь персонажей «Робина Гуда». Я оставляю пуховик на кровати у младшей сестренки Бодхи Пауэре и иду искать Мариет. Поначалу мне кажется, что она вообще не придет, но, обойдя дом пару раз, я замечаю ее у костра на заднем дворе, в толпе футболистов. Они бросают в огонь дрова из супермаркета.

– Эй! – Я легонько стукаю ее по плечу. – Что делаешь?

– Прячусь вроде как, – сознается Мариет. Она натянула красную вязаную шапку почти до подбородка; щеки раскраснелись от мороза. Очень миленько. – Я тут почти никого не знаю.

– Меня знаешь, – напоминаю я, и Мариет улыбается.

Вернувшись в дом, мы берем по бутылке пива и усаживаемся у лестницы в подвал. Нам открывается вид на пылесос и пластиковый контейнер, доверху забитый полуголыми куклами Барби. Разговор течет сам собой: мы говорим про спектакль, а еще про то, как не хочется возвращаться в школу. Обсуждаем последний сезон «Шерлока». Потом мы минут двадцать играем в ладушки и хохочем так, что Мариет чуть не падает в подвал. Так необычно болтать с девушкой, в которую я не влюблена беззаветно и безответно. Мне не нужно ее впечатлять, поэтому я могу перестать следить за каждым своим жестом и вести себя по-человечески. Интересно… Может, Тейлор со Стивеном чувствуют себя так же в компании друг друга? Может, так ощущают себя вместе люди, когда их чувство взаимно? Я размышляю об этом пару секунд, а потом пытаюсь вытолкнуть Тейлор из своих мыслей, раз и навсегда.

– Прости за прошлый год, – внезапно говорю я Мариет. Надо сказать, пока мы не перешли от разговоров к делу. – После того праздника… я вела себя как коза.

– Ох! – Мариет слегка краснеет. – Да все в порядке.

– Нет, не в порядке. – Я делаю глубокий вдох и кладу руку на ее ладонь. – Может, дашь мне второй шанс?

Мариет прикусывает губу и мягко вынимает руку из-под моей:

– Ровена… У меня есть девушка.

Я моргаю. Глупо, но меня разбирает смех.

– Правда?!

– Ага. – Мариет пожимает плечами. – Учится в Эджмонте. На каникулы уехала с семьей кататься на лыжах.

– Ой… – Я чувствую, как румянец разбрызгивается у меня по всему телу: от ушей до кожи между пальцами и складок под коленями. – Ой. Ладно. Все в порядке. Прости.

– Да нет, все правда хорошо, – говорит Мариет.

У меня как-то странно сжимается в горле. Что за ерунда, мне ведь даже не хотелось с ней встречаться… Мне просто страшно неловко. И очень, очень одиноко. Такое чувство, словно у всех на свете есть пары. У всех, кроме меня.

– Я лучше пойду, – говорит Мариет, стаскивая шапку и надевая ее обратно. От этого жеста волосы у нее искрят электричеством.

– Тебе необязательно, – останавливаю я ее, хотя мы почему-то обе уже встали, словно наши тела хотят, чтобы мы побыстрее разошлись. – Скоро полночь.

– Нет, я пойду. Мама и так не хотела, чтобы я пошла. Думала, что все напьются и будут пьяными кататься на машинах. Увидимся в костюмерной, хорошо?

– Ладно. – Голос у меня такой же ненастоящий и яркий, как Санта-Клаус на газоне Пауэрсов. – Конечно.

Мариет ушла. Я иду по пустой кухне. Стол завален перевернутыми пластиковыми стаканчиками, пустыми бутылками из-под алкоголя. На пластиковой салфетке застыла какая-то липкая жидкость. Холодильник почти не видно из-под рождественских открыток из Монтока и Вейла, штат Колорадо; семьи на фотографиях улыбаются, стоя в обнимку. Часы на плите показывают без шести минут полночь. И почему мне хочется расплакаться?

Ребята из команды по кроссу принесли фейерверки, чтобы запустить после боя часов; все бегут к костру посмотреть. Я крадусь вдоль паласа в цветочек, мимо пары одноклассников, что целуются у двери в ванну. Вытаскиваю свой пуховик из груды курток на кровати сестры Бодхи, оборачиваю вокруг шеи толстый шерстяной шарф. Другие тоже укутываются перед выходом на улицу. Никто со мной не заговаривает. Я ничем не отличаюсь от прочих гостей, пока не поворачиваюсь к парадной двери. Тейлор со Стивеном по-прежнему играют в пиво-понг в гостиной, слишком крутые для фейерверков. Опустив голову, я пускаюсь через коридор, но меня все равно замечают.

– Ты уходишь? – кричит Тейлор, и человек пять оборачиваются на ее голос.

Я киваю и поднимаю вверх большие пальцы, мол, не переживай. Но она догоняет меня в прихожей:

– Ты куда?

– Никуда, – тупо отвечаю я и поправляюсь: – То есть домой.

– Правда? – Тейлор хмурится. – Что-то случилось?

– Ничего. Просто надоело.

– Ну, пешком ты не дойдешь, – замечает Тейлор. – Тут слишком далеко. Тебя отвезти?

– Нет, спасибо. – Голос у меня звучит как-то слишком яростно.

Я рывком открываю дверь, но Тейлор все равно идет за мной вниз. На ней черное коктейльное платье без рукавов с пышной юбкой, по которой маршируют золотые слоны. По описанию кажется, что это какой-то детсад, но на Тейлор платье выглядит совсем по-другому. На Тейлор оно выглядит так, будто она знает что-то, недоступное нам, смертным.

– Тебе не холодно? – спрашивает она, а я шагаю к тротуару.

Тейлор права: пешком я не дойду. Но раз уж начала, сдаваться как-то стыдно. Слишком поздно до меня доходит, что у меня нет никакого плана. Тейлор тоже это знает.

– Слушай, Ровена, я сейчас замерзну, – говорит она с легким раздражением.

– Ну и чего ты тогда тут делаешь? – огрызаюсь я. – Иди внутрь.

Тейлор кладет руку на бедро, как мамаша из комедии:

– Хочу убедиться, что ты не попадешь в неприятности.

Нет, это уже слишком. Теперь она начнет меня жалеть, как будто я младенец, которого притащили на праздник и теперь за ним нужно присматривать.

– Может, перестанешь строить из себя старшую сестру? – нахально спрашиваю я. – Я знаю, что ты, скорее всего, выйдешь замуж за моего брата… и все такое, но можешь просто… просто не…

Тейлор громко смеется, разинув рот:

– Выйду замуж за твоего брата? Что, кто-то еще так думает? Мне казалось, это осталось в прошлом, классе этак в четвертом… – Она внезапно делается серьезной. – Я не пытаюсь строить из себя старшую сестру. Я… это… Ровена… Я вообще-то совсем наоборот.

Что-то в ее лице и голосе заставляет меня остановиться.

– Совсем наоборот? Ты о чем? – спрашиваю я гораздо тише, чем хотела.

Тейлор смотрит на меня, словно я нарочно туплю.

– Ровена, – отвечает она наконец, кладя руки в карманы своего слоновьего платья. – Да перестань ты.

– Это ты перестань, – по-идиотски отвечаю я.

Сердце колотится у меня в горле. Если я сейчас неправильно поняла, то это будет гораздо хуже, чем с Мариет. Если я неправильно поняла, то могу и умереть прямо здесь, на этом газоне, недалеко от поля для гольфа.

– Ты никогда не…

– И ты никогда не! – возражает Тейлор с какой-то внезапной обидой. – Я вообще узнала от твоего брата. Если бы ты хотела, чтобы я узнала…

– Конечно же я хотела, – выпаливаю я. – Только тебе я и хотела сказать, но я просто…

– Ладно. Ладно. – Тейлор подходит на шаг ближе и дотрагивается до моего запястья, торчащего из рукава куртки.

У нее такие холодные пальцы. Я чувствую запах снега и сушеной лаванды. Изнутри доносятся голоса: гости хором считают минуты до полуночи. Тейлор наклоняет голову, и я честно-честно уверена почти на восемьдесят процентов, что она сейчас меня поцелует… но тут скрипит парадная дверь и появляется голова Стивена. Темные волосы свисают ему на глаза.

– Чего делаете, ребята? – зовет он. А потом тихо добавляет: – Ой.

Тейлор смеется, и наши взгляды на секунду встречаются. Я не знаю, плакать мне или кричать. Но, похоже, Стивен ее ничуть не взбесил; к своему удивлению, я понимаю, что и меня тоже. Я чувствую: то, что произошло между нами, это лишь начало. Запятая, а не точка. Я будто застряла в самом счастливом сне.

Стивен секунду смотрит на нас, и по его лицу разливается понимание. На заднем дворе трещат фейерверки; шума от них больше, чем света. Я уверена, что скоро соседи вызовут полицию. Я вспоминаю рождественскую загадку: Сначала чиркни спичкой…