Танцующая на гребне волны - Уайт Карен Страница 50

– Спасибо за концерт. Я позволю вам теперь снова вернуться к работе.

Он кивнул и следил, как я выбиралась с маленькой площадки. Я снова повернулась к нему:

– А как пройти на участок Фразье? Я что-то заблудилась.

Джимми показал налево.

– Это близко. Но я думаю, он хотел быть в стороне.

Я побоялась спросить, кто хотел, и пошла так быстро, насколько могла, по тропинке и вскоре увидела невысокую ограду и большой гранитный памятник впереди. Увидев там человека со светлыми волосами вместо темных, я с облегчением вздохнула и переступила через цепь ограды.

Джон оглянулся. Он сидел, скрестив ноги, у могилы сестры, но поднялся при моем приближении.

– Ава, – сказал он, глядя на мои костыли. – Я слышал о вашем несчастном случае. Рад видеть вас на ногах.

– Спасибо. Извините за беспокойство. Я обещаю, что вас не задержу. Я пришла сюда, чтобы сфотографировать старые могилы для нашего доклада.

Он сунул руки в карманы джинсов.

– Как я понимаю, вы не нашли заметок Адриенны.

Я покачала головой, думая о запертом чердаке.

– И Мэтью тоже не знает, где они.

– Как и о кольце.

Я сдержала свой гнев, понимая, что здесь было ему не место.

– Она сказала Мэтью, что потеряла кольцо, когда плавала. У него не было оснований не верить ей. Я не сказала ему, что оно у вас. Я надеялась, что мы сможем прийти к какому-то соглашению.

Он приподнял бровь:

– Соглашению?

Я сделала глубокий вдох.

– Это фамильная ценность, Джон. Она принадлежит семье Фразье, и я хотела бы, чтобы оно туда вернулось. Я буду рада заплатить вам за него.

Лицо его потемнело, словно туча внезапно закрыла солнце.

– Нет. – Он покачал головой. – Это все, что у меня осталось от сестры.

Я стиснула ему руку.

– Простите. Я не хотела вас огорчить. Я медсестра и акушерка, поэтому в моей натуре улаживать вещи. Кольцо не приносит вам радости. Зачем оно вам?

Он усмехнулся, но я не захотела улыбаться ему в ответ.

– Как свидетельство. – Он повернулся ко мне спиной и смотрел на могилу Адриенны. «Мать нерожденных детей». Мне вспомнились рисунки ребенка с отвернутым от зрителя личиком.

Спокойно, словно беседуя сам с собой, он проговорил:

– Она сказала мне, что оно ей не принадлежит. А если оно не принадлежало ей, то кому? – Он обернулся, пронзая меня обвиняющим взглядом.

По его выражению я поняла, что ответ у него уже был готов. Я знала, что мое объяснение, что кольцо принадлежало матери Мэтью и другим женщинам его семьи, его не удовлетворит.

– Вы были когда-то друзьями с Мэтью, так что вы, конечно, знаете, что на неверность он неспособен, и мне неприятно слышать ваши намеки. Я не могу быть вашим другом, Джон. Пока вы не примиритесь с фактом, что ваша сестра погибла в результате несчастного случая и что никто в этом не виноват. – Я уронила костыли и начала возиться с камерой, чтобы поскорее сделать снимки, для чего я и пришла, и оставить Джона с его гневом в этом месте скорби и теней.

Я сосредоточилась на трех могилах на заднем плане, воспользовавшись зумом, чтобы не подходить ближе с моей ногой в ортезе. Я снова прочитала надпись на могиле Джеффри. «Любимый отец и друг. 1771–1815». «Любимый отец и друг». Только он и двое детей. Для четвертой могилы не было места.

Я вздрогнула от прикосновения к моей руке. Джон вручил мне мои костыли.

– Извините. Позвольте мне хоть этим вам помочь.

Я повесила камеру на шею и неохотно взяла костыли. Я уже собралась уходить, но меня остановили его слова.

– Если у вас есть какие-либо сомнения, Ава, какие бы то ни было сомнения, я хотел бы, чтобы вы поделились ими со мной. Разве вы не хотите, чтобы все подозрения были с него сняты?

Я даже не потрудилась обернуться.

– У меня нет такой необходимости, – сказала я с большей уверенностью, чем ее чувствовала.

Я тронулась с места.

– Подождите минутку – я чуть не забыл.

Я неохотно остановилась и ждала, пока он доставал что-то из заднего кармана джинсов.

– В прошлый уик-энд я был с матерью на блошином рынке и нашел там фотоаппарат с пленкой внутри. Естественно, я подумал о вас и купил его, а потом отдал пленку проявить. Там была только одна фотография, и я подумал, что вам она может понравиться. Я носил ее с собой, надеясь, что где-то увижусь с вами. – Он протянул мне маленький белый конверт.

Поколебавшись, я взяла его. Сунув под мышку костыли, я открыла его и достала единственную фотографию. Судя по прическе и купальникам, две девочки-подростка были сняты в середине восьмидесятых годов. У них были одинаковые темно-каштановые волосы, либо завитые, либо вьющиеся от природы. У одной из них они были повязаны лентой, у другой собраны в хвост большой заколкой.

Они стояли на пляже, обняв друг друга за плечи худыми руками, их голубовато-зеленые глаза были одного цвета с океаном. Одна была повыше ростом, в бикини, другая в цельном купальнике.

На них падала тень фотографа, но выражения их лиц были отчетливо различимы. Более высокая и, видимо, старшая сестра смотрела беспечно в объектив, не сознавая своей расцветающей красоты, сосредоточившись только на моменте. Но ее сестра, с улыбкой только на губах, отвернулась от фотографа и смотрела на старшую девочку с любовью и чем-то еще, чего я не могла определить, но мне казалось, что я это понимала. Как когда смотришь фильм, где кто-то гладит собаку, ты знаешь, какая у нее мягкая шерсть, сама ее не касаясь.

– И что вы думаете? Хорошо я выбрал? – спросил Джон.

– Очень хорошо, – неохотно признала я. – Но я не люблю вид океана. – Я снова взглянула на фотографию, не понимая, почему прилив казался здесь не более угрожающим, чем сияющее над ними небо.

– Почему? – спросил он.

– Я не знаю. – Я смотрела на фотографию и думала, согласиться ли мне на предложение Мэтью попробовать гипноз. – Спасибо, – сказала я, встретившись с Джоном глазами.

– Пожалуйста. – Он, нахмурившись, смотрел на мои костыли. – Помочь вам выбраться отсюда?

Я покачала головой:

– Я справлюсь. Помните, что я сказала о том, что я не могу быть вашим другом. Я серьезно.

Он опустил голову, потом взглянул на меня.

– Надеюсь, вы найдете то, что ищете, – сказал он, указав на камеру.

Наши взгляды встретились.

– Спасибо, – сказала я снова и пошла по дорожке к церкви, думая о том, говорил ли Джон о моих исторических разысканиях или о чем-то совсем другом.

Я лежала, вытянувшись на софе, голова моя покоилась на двух подушках, ноги я удобно пристроила на подлокотнике. Мэтью поставил на низенький столик кассетный магнитофон.

– У тебя в ходу современные технологии? – усмехнулась я, пытаясь скрыть свое волнение.

Мэтью улыбнулся в ответ и пожал плечами:

– Я им пользуюсь много лет. Я мог бы заменить его чем-то более современным, конечно, но пока никто не жаловался. – Он выразительно посмотрел на меня.

– Я просто пытаюсь разрядить обстановку, – промямлила я, скрестив руки, чтобы унять дрожь.

– Ава, – Мэтью взял мои руки, и я ощутила тепло его ладоней. – Я знаю, ты нервничаешь, и это абсолютно нормально. Я делал это сотни раз, и многим это действительно помогло.

– А были те, кому не помогло?

Он избегал моего взгляда.

– У меня было несколько пациентов, не поддавшихся гипнозу по разным причинам.

Я встревожилась:

– Но был ли кто-то, кого ты гипнотизировал и получил нежелательные и неожиданные результаты?

Он слегка поколебался.

– Только однажды – когда я только начал эту практику, и у меня не было достаточно опыта. – Он помолчал. – Гипноз принял неожиданный оборот, и мы зашли дальше в прошлое пациента, чем намеревались. Но я знаю, как это произошло и как этого избежать. – Он сжал мне руки. – Я твердо уверен, что любое благо, какое ты от этого получишь, намного перевесит любое неожиданное открытие.

Я пристально смотрела в его темные глаза и чувствовала, как будто я всматриваюсь в протоптанную дорогу, ведущую в знакомое, но не названное место.