Ханна Оренстейн - Игра с огнем Страница 7

А вот это я не могу сказать при Кэролайн: работа напомнила, как мне повезло, что я счастливо состою в серьезных отношениях.

Мэри-Кейт взвизгивает и принимается бомбить меня вопросами: «Как там все устроено? У меня есть еще клиенты? Я могу найти подружке невесты пару на их свадьбу?»

– Нет, сначала меня пристрой! – говорит Кэролайн.

– Тебе и помощь-то не нужна, – отвечаю я.

Кэролайн строит гримасу притворного замешательства.

– Но смотри: ты сидишь со своим парнем, Мэри-Кейт с Тоби, а… – она привстает и оглядывает ресторан. – Стой, я своего парня не вижу. Не знаете, где он?

– Ладно, сначала Кэролайн!

Я рассказываю Джонатану, Мэри-Кейт и Тоби про встречу с Минди, про базу «Блаженства», про то, что я уже договорилась завтра попить с Марком кофе.

– А я научила ее пользоваться Тиндером, – говорит Кэролайн. Потом перегибается через меня и говорит Джонатану: – Прости, чувак.

– Эй, если все будут знать, что она занята, я без вопросов, – пожимает плечами Джонатан.

– Ты уверен? – спрашиваю я.

Диковато ставить его в такое положение. Я не знаю никого, кто по работе загружал бы приложения для знакомств. Мы с Джонатаном говорили об этом после моего обучения, и он сказал, что все в порядке, но я все равно волнуюсь, вдруг его это заденет.

Он обнимает меня одной рукой.

– Конечно. Я же знаю, что ты моя девушка.

От слов «моя девушка» у меня внутри до сих пор становится тепло, и я таю. Я его люблю.

– Саша, я за тебя так рада, – начинает Мэри-Кейт, и я знаю, что дальше последует весомое «но». – Но разве для того, чтобы стать матчмейкером, не нужен опыт? С чего бы кому-то нанимать незамужнюю двадцатидвухлетнюю девчонку, чтобы выйти замуж?

– Так молодых матчмейкеров берут специально. Моя начальница сказала, что ищет тех, у кого действительно был секс за последние десять лет.

Джонатан откусывает половину чипса, который держит в руке, с громким смачным хрустом.

Мэри-Кейт строит кислую рожу.

– Фу.

– Но она права, зай, – говорит Джонатан. – В смысле, до меня ты ведь толком ни с кем не встречалась.

– Неправда. Я ходила на свидания.

– Точно, но никого стоящего, – замечает Кэролайн.

– Смотрите, нам еду несут, – говорит Тоби, сдвигая «Маргариты», чтобы официантка могла поставить тарелки с буррито и кесадильями.

Поздно волноваться, что у меня недостаточно навыков для работы матчмейкером. Я сделаю все, что потребуется, – у меня нет выхода.

Глава 4

После ужина мы расходимся. Мэри-Кейт и Тоби отправляются домой, чтобы предаться ночному просмотру «Нетфликса», или чем там занимаются в пятницу вечером помолвленные пары. Мы с Кэролайн заскакиваем к себе, чтобы переодеться. Сегодня день рождения у девушки, которую мы знаем по колледжу, но мы собираемся на выход не поэтому. Мы идем, потому что вечеринка будет на крыше в Нижнем Ист-Сайде, что означает – нам гарантированы головокружительные виды на город, отрада глаз крутой модной девушки и ощущение правильно проведенного летнего Нью-йоркского вечера. Джонатан после ужина метнулся закончить «пару пустяковых дел» в офисе, но обещал, что потом присоединится к нам, если сможет.

Три смены нарядов, две вазочки пино гриджо и одно исполнение «Wannabe» хором со Spice Girls спустя – мы с Кэролайн готовы выдвинуться. Я в черном платье на лямочках, с кулоном на длинной цепочке и в босоножках на каблуках, одолженных у Кэролайн. Она в белом кожаном топе с опасно глубоким вырезом и в половине мотка липкой ленты для поддержки груди.

Мы позволяем себе роскошнейшую роскошь – такси. Кэролайн пишет Уэсли, парню из Тиндера, с которым она пару раз встретилась на этой неделе, хотя я не понимаю зачем. Судя по фоткам, которые я видела, он для нее слишком бруклинец. Пол-лица сожрано бородой, а руки покрыты цветными татуировками, о которых любой уважающий себя человек тут же начал бы жалеть (Пикачу, эмодзи-баклажан, прыгающий дельфинчик).

Когда такси тормозит у обочины, Кэролайн взмахивает картой, даже не поговорив со мной.

– Я тебя довезу обратно, – говорю я, глядя, как она стучит по экрану, чтобы оставить двадцать процентов чаевых.

– Да ладно, – пожимает плечами она.

Может, я возьму на себя следующее такси или бутылку вина, но она не заметит и не будет переживать, если нет. Я правда хочу все вернуть, чтобы как-то смягчить вину: я сказала, что заплачу, поэтому надо заплатить. Я уже достаточно порезвилась за ее счет. Мы как-то и не обсуждаем, что я вношу чуть меньше честной половины за квартиру, а она отдает чуть больше. Если она собирается за шампунем, то всегда спрашивает, что мне захватить. Думаю, ей неловко, что она получает от родителей деньги, а я нет, поэтому она ни разу об этом не заговаривала, а я ей никогда не мешала.

Вечеринка выплеснулась с дорожки на Ривингтон-стрит на тротуар. Сто лет назад в этом районе было полно еврейских пансионов, которые трещали под напором иммигрантов, но сегодня тут сплошь модные клубы и бутики винтажа, в которых порванные майки с Тупаком продаются за триста долларов, и кирпичные лофты, где живут независимые богатые модели и диджеи. На тротуаре стоит стайка девушек в платьях в облипку, туфлях на платформе и чокерах. Похожи они на неместных, приехавших на летнюю стажировку.

– Ну что, зайдем? – нервозно спрашивает одна.

– Не знаю, пустят ли нас, – отвечает другая.

– По-моему, ты сказала, что знаешь кого-то, кто знает хозяйку? – вступает третья. – Как ее зовут?

– Нет, я вроде как знаю кого-то, кто знает кого-то, кто знает девушку, у которой вечеринка. Думаете, это нормально?

– Вы к Виктории, наверх? – спрашивает Кэролайн, вклиниваясь между ними.

Девушки с широко распахнутыми глазами оборачиваются к ней.

– Да, а откуда вы знаете?

– Поднимайтесь. Все в порядке.

Кэролайн взбирается на крыльцо и находит звонок в 4В. Кто-то включает домофон, пуская нас внутрь, и она толкает скрипучую входную дверь в облупившейся коричневой краске. Холл озарен резким флуоресцентным светом. Кэролайн ведет нас по крутой, как на складе, лестнице, три девушки плетутся следом. У них тонкие длинные ножки и волдыри под ремешками туфель. Мимо нас спускается по лестнице несколько человек с открытыми банками пива и сумками от Стеллы Маккартни – экокожа, ручки из цепей, – которые есть буквально у каждого в этом районе. Лестница идет все вверх и вверх, мои бедра уже горят. Я слышу наверху гул музыки. Мы проходим мимо квартиры 4В на четвертом этаже и наконец после шестого добираемся до тяжелой, промышленного вида двери, на которой четко написано: «Не входить». Кэролайн открывает ее, и меня оглушают звуки вечеринки.

На крыше столпились человек сто – или двести. Они разбиваются на группки по три-четыре человека, разговоры висят неясным облаком, я слышу пронзительные вскрики: «Привееет!» – когда встречаются девушки. Играет Дрейк. Крыша бетонная, на стене красные и фиолетовые граффити. Открывается потрясающий вид на Всемирный торговый центр, озаренный серебристым и голубым мерцанием на фоне ночного неба. Внизу я вижу посетителей баров, толкущихся у дверей, и девушек в коротких топах, стоящих в очереди возле клуба, за бархатным канатом. На улицах скучают такси. Воздух слегка отдает дымом. Вот поэтому люди каждый год тянутся в Нью-Йорк и никогда, никогда его не покидают.

Кэролайн достает из сумочки пачку сигарет и подносит одну к губам. Роется в сумочке в поисках зажигалки, и парень в ироничной гавайке, стоящий в одиночестве, с готовностью пользуется возможностью:

– Огоньку?

Она улыбается и склоняется к нему. Вспыхивает пламя, парень прикрывает его ладонью, дожидаясь, чтобы занялась сигарета. Судя по виду, он ждет, что Кэролайн что-то скажет, но она вместо этого поворачивается ко мне и протягивает пачку:

– Будешь?

Я бы взяла, но Джонатан терпеть не может, когда я курю, а я поспорить готова, он скоро будет здесь. Я говорила Джонатану, что курю, только когда крепко выпью с Кэролайн, но я не сказала, что пьем мы почти каждый вечер. Сигареты Кэролайн выглядят очень притягательно, но я отказываюсь. Жаль, что приходится. Она обходит меня, чтобы не дымить мне в лицо, и позволяет парню в гавайке попытаться произвести на нее впечатление пару минут, а потом ласково касается его руки и говорит, что ей нужно поздороваться с подругой. Обещает, что тут же вернется. Но этого, разумеется, не случится.

Мы пробираемся среди гостей с обязательными «приветами» тем, кого знаем по колледжу. Виктория, именинница, одета в красный комбинезон с глубоким вырезом, к которому очень подходят два пластиковых стаканчика, которые она сжимает в руках, и блестящая тиара со словом «Дива». Мы по выходным почти всегда бывали в колледже на одних и тех же вечеринках, но никогда не разговаривали трезвыми или среди дня. Виктория наседает на тощего парня с лэптопом и наушниками, требуя, чтобы он поставил «22» Тейлор Свифт.

– Мне плевать, что ты считаешь, что песня не сочетается с духом вечеринки, – настаивает Виктория, топая туфлей на шпильке. – Это моя вечеринка, и я хочу ее услышать!