Литературное приложение «МФ» №04, май 2011 - Журнал «Мир Фантастики» Страница 10

Ответ. Сообщить маме (зачеркнула) сознанию матери важные новости, касающиеся… (зачеркнула) …

Признают ли мою причину достаточно важной?

Что я скажу ей?

«Мама, я всё делаю, как ты: хочу быть в хорошей форме, когда проект будет открыт вновь, а он обязательно должен быть открыт — иначе вся гигантская работа насмарку. Надо пережить этот смутный промежуточный этап, надо дожить до момента, пока все утрясётся… Но если вдруг этот процесс затянется, я должна успеть сообщить тебе, что твои книги издаются и переиздаются, и хочу разделить с тобой эту радость. Им не понять, бюрократам этим, они, кроме рапортов, ничего не писали… По твоей книге «Просто Прохожий» Голливуд поставил фильм. Я поняла, как тебе хотелось бы узнать об этом, когда вышел мой собственный сборник рассказов. А ведь ты всегда говорила: «Тина, вот увидишь, ты тоже будешь писать». Ты была права, мама. Да вот он, сборник мой, я принесла показать… тут и о тебе есть рассказ, о том, как ты радовалась, что сможешь всё знать и после смерти. В сумке — ещё несколько книг, твоих… Вот они… твои книги, на польском, а вот в переводе на английский, японский, а эта — на румынском… А вот эта, что ты после смерти написала, используя архивы города, где родилась. На обложках твоё имя — Дана Медовски. Твои книги, мама, на разных языках. И если останется время, я зачитаю тебе рецензии…. где у них тут салфетки…

— Секретарь, дайте другой бланк, пожалуйста.

Матюхин Александр [email protected]

Я — сновидение

От редакции: В этом рассказе в роли электронной души, оторванной от погибшего физического тела, выступает сам герой. Хочется ли ему жить? К этому он достаточно равнодушен. Но вот что действительно хочется — так это оставить память.

Cначала я подумал, что оказался в Раю, но мне очень хотелось верить, что это не так. И Рай рассыпался. Вместо него возникла пустота и абсолютная, железобетонная уверенность, что будущего больше не будет. Только прошлое и немножечко настоящего.

Передо мной выросла стена из красного кирпича. А на её поверхности кто-то (может быть, бог) описывал сверху вниз и слева направо мелким шрифтом мою жизнь. Строчка мгновение. Абзац — год.

Восклицательный знак — вечность. Меня самого как бы не было, но вот он я — в бессознательном состоянии, похожем на сон. И эта бредовая мысль заслуживает уважения во сне. Так же, как заслуживает уважения стена из красного кирпича.

А что внизу? Пустота. И наверху — ничего нет. А позади стоял человек в очках, похожий на карандашный рисунок в полный рост, Может быть, моё воображение нарисовало его только что, а может быть…

На стене написано: «Двадцать четвёртое сентября тысяча девятьсот девяносто шестого». В тот день мы с Настей купили книгу по рисованию. Она научилась рисовать карандашом, а я забросил альбом и принялся учиться играть на гитаре. Нам было по двадцать четыре. Хотя нет. Мне было двадцать четыре, а ей всегда восемнадцать.

— Дело в том, что вашей сестре нужны деньги, — сказал человек в очках. Я не слышал его голоса. Я его вообразил в своём непонятном сне. — Вы помните, как вас зовут?

Я не мог ответить. У меня не было рта (а последние слова застряли в горле миллион лет назад). И у меня не было головы, чтобы хотя бы кивнуть.

— Ваше имя Виталий. А меня зовут Максим, — сказал нарисованный человек. — Две недели назад вы с женой отправились кататься на велосипедах и попали в аварию. Пока вы лежали в коме, мы связались с вашей сестрой и предложили ей отдать ваш… разум. Чтобы провести эксперимент.

На стене написано: «Шестое июня тысяча девятьсот девяносто восьмого». Странная дата для свадьбы. Да и сама свадьба… Настя была одета в белые джинсы и кроссовки, а ещё в майку с надписью «Love rock». Я натянул старенькие штаны (любимые), шлёпки и белую рубашку с идиотским рисунком на спине. Кольца мы купили в ювелирном магазине в ста метрах от ЗАГСа.

Я мысленно стёр нарисованного человека в очках и попробовал нарисовать Настю. Вместо этого я увидел уголок комнаты, половину зеркала и край дивана. На полу лежала футболка, небрежно брошенная перед тем, как я выкатил первый велосипед на лестничную площадку.

— Не пытайтесь уйти от реальности, — сказал человек в очках, возникнув совсем близко. Я увидел жирные, неровные линии, очерчивающие его подбородок и острый нос. — Вы всё ещё живы. Ваше тело — нет.

Но ваше сознание — в полном порядке. Мы взяли на себя смелость изъять ваш разум и заняться его изучением… Тут всё не так просто, вы же понимаете. Сохранить разум без физического тела практически невозможно. Мы работаем на пределе.

Войдите в наше положение. Всем первооткрывателям было не так-то просто….

Я снова стёр его, а заодно и край комнаты. Мне вдруг стало очень неуютно. Ощущение, будто жжёт где-то за глазами (но сейчас и глаз-то нет).

Я мысленно изобразил гитару. А дальше как-то само собой вышло, поместил себя в непонятную, невидимую, но комфортную оболочку, дотронулся до гитарных струн и подумал, что услышал мелодию. Это помогло мне успокоиться.

— Ну зачем вы убегаете! — нарисовался человек в очках. — Всё же лучше, чем просто так умереть. Давайте сотрудничать.

На стене написано: «Двенадцатое марта двухтысячного». Чудесный выдался денёк. Мы с Настей купили бутылку красного вина, сыр и плед. Потом вырвались за город, отыскали большой изумрудный холм и забрались на самую его верхушку. Мы пили вино, смотрели на голубое небо и думали о будущем.

— Нет у вас больше будущего! — сказал человек в очках. — Поймите же. Вы теперь просто… ну, комок сознания. Голый разум. Вы существуете в нашей лаборатории. Вас даже никто увидеть не может, кроме меня. А мне приходится глотать кучу таблеток, чтобы погрузиться в транс. Я очень надеюсь, что Толик с Веней правильно рассчитали дозу, а то я ведь могу и не проснуться.

И как ему верить? Я мысленно нарисовал стул (точно такой же стоял на кухне у моей тещи) и поставил его возле человека в очках. Тот поблагодарил и сел.

— Виталик, так уже лучше. Давай начистоту, ладно? Мы учёные, но мы не собираемся делать из тебя лабораторную крысу. Большая часть работы уже проделана. Теория готова