Страшная дорога свободной личности - Илья Росляков Страница 10

Наиболее полное и интересное описание перехода от матриархата к патриархату дает следующий крупный исследователь этой темы — зять Карла Маркса и один из ключевых его соратников Поль Лафарг. Если Морган выступает в строго научном, позитивистском ключе, то Лафарг, как и Бахофен, описывает матриархат не только как фактическое положение вещей в истории, но и как утраченное в дальнейшем благо. Лафарг приравнивает его к первобытному коммунизму.

Не углубляясь сейчас в рассмотрение идеологического значения матриархата у Лафарга, я бы хотел подчеркнуть общность взгляда всех трех упомянутых исследователей на устройство матриархальной «семьи». Вот как описывает ее Лафарг в своей работе «Миф о Прометее», созданной на полвека позже, чем «Материнское право» Бахофена: «Женщина, должно быть, казалась мужчинам предпатриархального времени — равно как и германцам времен Тацита — существом, носящим в себе нечто от святости и прозорливости. Это интеллектуальное превосходство объясняется условиями первобытной жизни, где каждый пол выполняет специальные функции. Мужчина, с более мощной костной и мускульной системой, „сражается, охотится, удит и отдыхает“, …остальное есть удел женщины. Задачи последней быстрее развивают ее умственные способности; на ней лежит забота об общем доме, часто укрывающем род из ста с лишком человек; она изготовляет одежду из кожи и других материалов; она занимается садоводством, скотоводством, изготовлением хозяйственных орудий; она хранит, управляет, оберегает, стряпает, распределяет растительные и мясные припасы, собранные в течение года; подобно валкириям скандинавов или керам догомеровских эллинов, она сопровождает воина на поле сражения, воспламеняет его мужество, помогает ему в схватке, подбирает его, если он ранен, и ухаживает за ним». «Женщина — провидение для беззаботного и непредусмотрительного дикаря; она, мудрое и предусмотрительное существо, распоряжается его судьбой от колыбели до могилы», — заключает Лафарг. И далее дает подробную картину перехода от этого состояния к патриархату.

Когда возрастает количество и ценность материальных благ, женщина переходит в подчиненное положение; «она теряет свою независимость; вместо того чтобы оставаться в своем роде и принять мужа в дом своей матери, женщина становится предметом купли, и она, как раба, входит в дом своего мужа. Греческий язык отметил это превращение: posis — что первоначально означает хозяин, получает смысл супруга; damar — укрощенная, побежденная — становится названием супруги вместо названия despoina, хозяйки дома, госпожи, — термин, которым спартанцы, сохранившие еще пережитки матриархата, продолжали пользоваться; девушка — admes, т. е. неукрощенная». И Бахофен, и Лафарг рассматривают «Орестею» Эсхила как изображение гибели материнского права и утверждения отцовского.

Однако, если по поводу периода собственно материнского права между исследователями существует определенное единство, то во всем, что касается предшествующего периода, наиболее древнего, определенности, как было сказано, гораздо меньше. Бахофен и Морган связывают его с промискуитетом. Другие исследователи выдвигали иные модели.

В частности, Чарльз Дарвин предполагал, что в ходе конкуренции самцов за власть над женщинами первобытного стада в конце концов возникала структура, при которой один наиболее сильный самец заполучал всех самок, прогоняя прочь соперников, в том числе своих подрастающих сыновей. Разумеется, среди этих самок находились его сестры, дочери и так далее. Шотландский антрополог Джеймс Джаспер Аткинсон, который жил среди полинезийских племен и описал свои выводы в работе «Первобытный закон», вышедшей в 1903 году, идет дальше Дарвина в развитии этой модели и говорит о том, что в определенный момент изгнанные сыновья объединяются против отца-патриарха, который удалил их и лишил женщин, и убивают его. Однако после этого начинается ожесточенная конкуренция между самими убийцами, потому что каждый из них хочет занять место единоличного отца-тирана и воспроизвести прежнюю систему. И тут вступает в силу материнская любовь, которой удается сохранить тот союз братьев между собой, который позволил им сообща восстать против отца, и превратить этот союз в новую форму жизни, когда многочисленные мужчины уживаются между собой, сняв свои притязания на родственных им самок племени.

Модель Аткинсона подхватывает Фрейд. В работе «Тотем и табу» он объясняет таким коллективным отцеубийством появление тотемного животного и табу на инцест. Тотем — это определенное животное, которому племя оказывает специальное поклонение, с которым считает себя родственно связанным и по имени которого называет себя. Идея Фрейда в том, что священное тотемное животное, которое в племени запрещено убивать под угрозой страшной кары, представляет собой в мышлении первобытного человека убитого отца, против которого ранее коллективно восстали его сыновья. Чтобы установить более совершенный порядок, который основан на равенстве сыновей, чтобы не допустить падения племени в «дурную бесконечность» отцеубийства, необходим мощнейший запрет на две вещи — кровосмесительный секс, который создает конкуренцию между братьями за «ближайших» женщин, и само по себе отцеубийство. Первое есть табу на инцест, второе — табу на умерщвление тотемного животного. С этих двух табу «начинается нравственность людей», полагает Фрейд. «Братьям, если они хотели жить вместе, не оставалось ничего другого, как, быть может, преодолеть сильные непорядки, установить инцестуозный запрет, благодаря которому все они одновременно отказались от желанных женщин, ради которых они прежде всего и устранили отца», — пишет он.

При всей важности темы становления табу, которую я не имею возможности рассматривать здесь подробно, хотелось бы сосредоточить внимание на не менее важном обстоятельстве. Выдвигая совершенно иную гипотезу относительно периода, предшествующего матриархату, чем гипотеза Бахофена, Аткинсон, а вслед за ним Фрейд приводят далее этот период к тому же матриархату Бахофена. Важно, что именно женщина у Аткинсона примиряет братьев-отцеубийц. Лафарг, ссылаясь на шотландского антрополога, пишет: «Аткинсон, живший среди полинезийских племен, приписывает женщине прекращение кровосмесительных отношений между матерями и сыном, отцом и дочерью, многочисленные примеры которых сообщают нам религиозные легенды всех народов». Фрейд же, завершая описание того положения, которое возникло после формирования двух табу, говорит, что оно, должно быть, составляло «зародыш открытого Васhоfen’ом матриархального права».

Эта универсальность гипотезы о матриархате, по-видимому, связана не только с научными данными и мифологическим материалом, но и с логикой самого антропогенеза.

В цикле статей «О коммунизме и марксизме» политолог, лидер движения «Суть времени» Сергей Кургинян пишет об осуществившемся по не до конца понятной причине беспрецедентном скачке «от первобытного стада, зоологического объединения, к родовой общине, человеческому обществу». В связи с этим он подчеркивает важнейшее значение так называемой неолитической революции. Неолитическая революция определяется как переход от присваивающего хозяйства к производящему — то есть от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству. И хотя ключевые события, выражающие становление человечности, произошли гораздо раньше, еще