Redrum 2015 - Валерий Тищенко Страница 10

Я ждал удобного случая. Из автоматической камеры хранения вытащил заранее приготовленные чемоданы, набитые для тяжести книгами. Две ночи я провел настороже, стоя у стены в зале ожидания. И вот, наконец, на третью ночь я увидел его. Парень шел один, засунув руки в карманы и вертел головой из стороны в сторону, рассматривая свое новое убежище. Я подхватил чемоданы и бросился наперерез. Столкнувшись с мальчишкой, уронил один чемодан, замки которого ослабил заранее. Книги высыпались на пол. Как я и ожидал, парень кинулся помогать мне. Когда чемодан оказался вновь закрыт, я приподнял его с пола, но тут же, громко охнув, схватился за спину.

— Черт! Проклятый радикулит! Прихватил опять, — прокряхтел я. — Послушай-ка, парень, помоги донести чемодан до машины. Я заплачу.

Мальчишка не стал ломаться: поднял чемодан и пошел за мной. Дальше — дело техники. Когда он запихивал чемоданы на заднее сиденье (я заранее забил багажник всяким хламом), я прижал к его лицу марлю с эфиром.

Очнулся он уже на операционном столе, прикованный к нему толстыми цепями. С ужасом смотрел, как я раскладываю инструменты. Здесь был и общехирургический набор: скальпели, зажимы, перфораторы, и специальный — лезвия разной толщины, дерматомы. От страха зрачки парня расширились, онемевшими губами он повторял одно и то же:

— Что вы делаете? Кто вы? Отпустите меня! Отпустите!

Я не обращал не него внимания. Не теряя времени, приступил к делу. У тебя на теле, сынок, такие обширные раны, поэтому мне нужно было взять у донора большие куски кожи.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Усилие показалось тебе бесплодным? Слепец, отойди на несколько шагов… Волшебство искусных рук сотворило шедевры, не так ли? Но поверь мне, удачи и неудачи равно сотворили их… Прекрасный танец рождается из умения танцевать».

Антуан де Сент Экзюпери

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Я начал с наружной поверхности бедра. Плотно прижав лезвия дерматома к бедру, я начал вращать его ручку, чтобы натянуть кожу, а затем медленно двинулся вперед.

Срезанная кожа скручивалась колечками, словно стружка, выползающая из-под рубанка на столярном станке. У меня нет ассистента и некому держать зажимы, так что кровь обильно стекала на стол, образуя алые лужицы. Некому вытереть пот с моего лба, и он щипал глаза.

Я лишь мельком взглянул на мальчишку, который все это время истошно визжал, корчась на столе. Он кричал и ругался. Называл меня сумасшедшим ублюдком. Меня его слова не трогали. Для меня он был уже не человек, а материал. Но его дерганья мешали мне, поэтому я ударил парня кулаком по лицу — он отключился и надолго замолчал.

Наконец большой кусок кожи был срезан, обнажив широкую полосу окровавленной плоти. Я наложил поверх антисептическую повязку — донор не должен умереть раньше срока. Раздвинув шире его ноги, я проделал ту же процедуру на внутренней поверхности бедра. Теперь у меня имелось достаточно материала, чтобы обновить твою ногу, сынок. Со временем чужая кожа приживется на твоем теле, станет частью тебя. Конечно, мне не слишком нравится, что в тебе будет жить часть грязного беспризорника. Но разве у нас с тобой есть выбор?

Что-то я устал. Я прилягу вот тут, рядом с тобой, сынок, и немного отдохну.

Я вспоминаю твое детство. Ты рос щуплым, болезненным ребенком. Я научился готовить и старался кормить тебя домашней едой. Конечно, если бы твоя мать не умерла при родах, она бы делала это лучше. Но я старался. Старался, как мог.

Я оборудовал в подвале нашего дома спортивный зал для тебя. Вот они, тут: тренажеры, шведская стенка, турник и резиновый человек, вросший в пол посреди зала.

Надев боксерские перчатки, мы с тобой били его изо всех сил по груди, по голове. Он так ловко раскачивался на своих ногах-пружинах, уклоняясь от ударов, что порой казалось, будто он живой. Постепенно ты укрепил свои мышцы и стал сильнее. Ты научился подтягиваться на турнике и отжиматься от пола. Я гордился тобой.

Лежа на матрасе, брошенном на пол, я наблюдаю, как в снопах солнечных лучей, льющихся из окон, кружат сонмы пылинок, а по стенам проплывают тени от деревьев. Чуждый, жестокий мир пытается проникнуть в наш с тобой уютный мирок. Но я не допущу этого. Ни одно постороннее ухо не уловит того, что я шепчу тебе.

Воспоминания накатывают волнами. Прошлое всегда кажется счастливее сегодняшнего дня. Я помню каждый день твоего детства, ведь моя жизнь всегда принадлежала тебе. Ведь ты не уйдешь, не оставишь меня сиротой? Нет, конечно, нет. Ты не сделаешь этого, сынок. Ты знаешь — без тебя я ни одного дня не проживу.

Вот уже несколько дней я неустанно занимаюсь трансплантацией. Я покрыл новой кожей почти все твое тело, сынок. Сегодня займусь пластикой лица и верну твою красоту. Операция сложная, она требует особых навыков и осторожности. Без ассистентов работать трудно, но я справлюсь. Сейчас мне нужна донорская кожа с груди, чуть ниже ключиц и вокруг уха. Это самые нежные участки кожи на человеческом теле. Такая тонкая кожа хорошо приживется на лице.

Я беру в руки скальпель и замираю, пристально рассматривая материал. Увидев инструмент, мальчишка на столе начинает жалобно скулить. Он так ослабел за последние дни, что уже не ругается и не кричит, а только стонет и шепотом просит пощады. На его лице — животный страх. Но мне не жаль его. Именно такие, как он, грязные ублюдки, не пожалели тебя, когда подожгли наш дачный домик.

Беспризорники рыскали по загородному поселку в поисках наживы. Били окна и обворовывали дома, в которых не было хозяев. Ломали фруктовые деревья, дергали овощи с грядок, набивая ненасытные утробы.

В нашем саду им было нечем поживиться — там росло лишь несколько сосен, меж которыми я натянул гамаки. Каждый день я оперирую больных. Свободного времени, чтоб заниматься садом и огородом, у меня нет. Сюда мы с тобой приезжаем только в выходные, любим просто полежать в гамаках.

В тот день мальчишки не смогли забраться в дом — все окна на первом этаже у нас забраны решетками. И тогда со злости они подожгли дом. И хотя он стоял на высоком каменном фундаменте, деревянные бревна, из которых он был сложен, моментально вспыхнули. Ты