Моя Дилор - Мурад Тиллаев Страница 13

Восемнадцать бойцов удерживали маленький плацдарм на днепровском острове Хортица, у Днепрогэса. Патроны кончились, завязалась рукопашная. В погоне за фашистом Байс Иргашев несколько увлекся. Не рассчитал, что слишком оторвался от товарищей. Что делать? Упал, притворился мертвым. Сквозь прикрытые веки увидел рядом гитлеровца, расположившегося с пулеметом. Выждав минуту, когда наши бойцы поднялись в очередную атаку, Байс быстро вскочил и уложил немца из автомата. Захватив пулемет, открыл огонь по врагу.

Это решило исход боя.

— И вот, — вспоминает Иргашев, — мы на правом берегу Днепра. А пушек с нами нет — не успели еще переправить. Нашли мы брошенную немцами 105-миллиметровку, и снарядов к ней полно, только замок поломан, нет ни пружины, ни боевого ударника. Подошел я к командиру взвода Шилину: «Дайте людей, товарищ командир, пушку перевернуть, пострелять хочу из нее». Усмехнулся Шилин: «Вечно ты что-то выдумываешь», — но бойцов дал. Развернули мы орудие на 180 градусов, зарядили. Через дырочку в казенной части вставил шомпол — и молотком по шомполу! Сработало! Двадцать восемь выстрелов таким манером сделал по противнику. Опять Шилин усмехнулся: «Неугомонный ты, Иргашев! Только что тебя за Хортицу к герою представили, а теперь придется еще к ордену Славы…» Так и получилось, что орден обогнал мою звездочку…

— А почему же вы не носите ее, звездочку-то? — поинтересовался я.

Он рассмеялся:

— Так ведь костюмов несколько, а звездочка одна. Что же ее все время перевешивать?

— Байс Хамидович, — спросил я, — понятно, что на войне не до смеха было. А все-таки не припомните какой-нибудь забавный случай?

— Вы правы, война и смех — понятия вроде бы несовместимые. А, с другой стороны, жизнь продолжалась и на войне. Все бывало. Ну вот, кстати, там же, после форсирования Днепра, выскочил я на берег мокрый. Холодище! Не июль ведь, октябрь. А тут немецкий склад с обмундированием. Лязгая зубами, быстренько переоделся в сухое, надел куртку и шапку. Вышел, как заорут наши: «Хальт! Хенде хох!» И уже автоматы вскинули. Вам смешно? Мне-то не особенно было. Тут же немецкую форму ко всем чертям скинул, ну ее…

Бесстрашие, беззаветная преданность Отчизне. Эти черты Байс Хамидович унаследовал скорее всего от отца — председателя ревкома, чекиста…

— А уж герой-то я по маминой линии, — снова рассмеялся Иргашев. — Мама у меня была удостоена звания «Мать-героиня». Десятерых нас воспитала…

2. Алим АРТЫКОВ

(Боевой путь: Россия, Украина, Молдавия, Румыния, Венгрия.)

Он был студентом Среднеазиатского университета в Ташкенте.

А в 1942 году попал в Воронежский сельскохозяйственный институт. Правда, не в качестве студента. На территории института располагалась 206-я стрелковая дивизия 27-й армии. Отсюда началась длинная военная дорога старшего сержанта Артыкова.

И уже в 1943 году «Огонек» сообщил: «219 истребленных гитлеровцев на боевом счету у смелого разведчика-узбека Алима Артыкова». А война продолжалась, и счет увеличивался…

Касаясь пальцем старой фотографии, где он запечатлен веселым, задорным, с боевыми регалиями: орденом Красной Звезды (тогда еще его носили на левой стороне груди), медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», — Алим Расулович чуть смущенно признается:

— Молодой был, ничего не боялся…

А немцы его боялись. Вражеские репродукторы за линией фронта захлебывались: «Узбек Арал! Подожди, попадешь ты к нам!»

Он не ждал, сам шел к ним. За «языками». Трех лейтенантов привел, майора. «Арал» — это было его фронтовое прозвище, аббревиатура от «Артыков Алим».

Бойцы шутили:

— Снова фрицы об Арале оборались…

В районе Курской дуги в селе Серебрянка ночью впятером пробрались в немецкий штаб, тихо сняли охрану…

В доме на столе — следы буйной попойки, недопитые бутылки шнапса. Храпит здоровенный фашист. На вешалке — полковничье обмундирование.

Навалились на оберега, одолели.

— Потом его смерили, — смеется Артыков. — Хотите верьте, хотите нет — двести одиннадцать сантиметров. Помогло нам, конечно, что пьяный был. Пьянство к добру не приводит. Это он, наверное, запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Впрочем, повод для пьянства был уважительный. Когда приволокли полковника на нашу сторону, в его планшете обнаружили свеженький приказ о присвоении ему генеральского чина. Так и не пришлось вояке пофорсить в генеральских погонах.

… А в тридцатилетие Победы приехал Алим Расулович на Киевщину, на встречу с однополчанами. В селе Володарки подошли к памятнику, где на мраморе высечены имена 157 павших героев. Прочел Арал двадцать седьмую строку сверху: «Алим Артыков». Заплакал.

— Заплакал, — подтверждает Алим Расулович. — Хотя вроде бы радоваться надо, что ошибка вышла. И то сказать: четыре раза на меня мать получала похоронки…

Тут же разыскали мастера. Выбил мастер против фамилии Артыкова слово «жив».

3. Гулям КАРИМОВ

(Боевой путь: Украина, Молдавия, Румыния.)

— Кахрамон Каримов? — Профессор Ташкентского университета Туган Эрназаров раскрыл зачетку студента. — Интересно, почему у вас такое необычное имя?

(«Кахрамон» по-узбекски — «герой».)

Юноша смутился.

— Меня так в честь отца назвали. Это он герой…

…Гвардии лейтенант Гулям Каримов участвовал в Ясско-Кишиневской операции. С 800 бойцами штурмовал крайне важную, имевшую стратегическое значение высоту в районе городка Пашканы. Высоту взяли.

— И осталось нас тридцать пять человек, — с болью вспоминает Гулям Каримов. — Командир дивизии приказал мне держать высоту до последнего. Мы держали. Пять суток без воды, без пищи. А контратаки фашистов одна за другой… Держались до прихода наших.

Командующий фронтом позвонил во фронтовую газету «Суворовский натиск»: шлите корреспондента, пусть напишет очерк о новом герое. Корреспондент прибыл, да увидеться с Гулямом не смог: высота в окружении немцев. Пришлось писать заочно…

Вернувшись с высоты, прочел Гулям очерк в газете. Назывался очерк «Офицер Каримов».

Под очерком стояла фамилия автора: Т. Эрназаров.

— Так и не довелось мне тогда встретиться с твоим отцом, — сказал профессор студенту. — Приглашай. Лучше поздно, чем никогда.

Встреча фронтовиков состоялась через тридцать один год.

— Там еще такое дело вышло, — вспоминает Каримов. — Сразу после той высоты командир полка дает мне новое задание: подобрать роту — человек двести, форсировать речку Молдавку, разведать населенный пункт на том берегу. А я как сроднился с теми тридцатью пятью: не надо, говорю, роты, одни справимся.

Форсировали реку, ну, скажем проще, не форсировали — перешли вброд: мелкая речка, хоть и широкая. Уничтожили три огневые точки, заняли населенный пункт. Осталось нас семнадцать. Вокруг кукуруза, она там вместо