Пародии - Александр Григорьевич Архангельский Страница 4

— Барин, не прикажешь ли воротиться?

— Это зачем? — с чувством удивления спросил я, притворившись, что не замечаю волнения в его голосе.

— А видишь там что? — ямщик указал кнутом на восток, как бы приглашая меня удостовериться в том, что тревога его не напрасна и имеет все основания к тому, чтобы быть оправданной.

— Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба, — твердо сказал я, давая понять, что отклоняю приглашение признать правоту его слов.

— А вон-вон: это облачко, — добавил ямщик с чувством, сделав еще более озабоченное и тревожное лицо, как бы желая сказать, что он осуждает мой отказ и нежелание понять ту простую истину, которая так очевидна и которую я, из чувства ложного самолюбия, не хочу признать.

С чувством досады и раздражения, которое бывает у человека, уличенного в неправоте, я понял, что мне нужно выглянуть из кибитки и посмотреть на восток, чтобы увидеть, что то, что я принял за отдаленный холмик, было тем белым облачком, которое, по словам ямщика, предвещало буран.

Да, он прав, — подумал я. — Это облачко действительно предвещает буран. — И мне вдруг стало легко и хорошо, так же, как становится легко и хорошо людям, которые, поборов в себе нехорошее чувство гордости и чванства, мужественно сознаются в своих ошибках, которые они готовы были отстаивать из чувства гордости и ложного самолюбия.

1932.

В. ШКЛОВСКИЙ

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ МОНТАЖ

Я пишу сидя.

Для того, чтобы сесть, нужно согнуть ноги в коленях и наклонить туловище вперед.

Не каждый, умеющий садиться, умеет писать.

Садятся и на извозчика.

От Страстной до Арбата извозчик берет рубль.

Седок сердится.

Я тоже ворчу.

Седок нынче пошел не тот.

Но едем дальше.

Я очень сентиментален.

Люблю путешествовать.

Это потому, что я гениальнее самого себя.

Я обожаю автомобили.

Пеший автомобилю не товарищ.

Лондон славится туманами и автомобилями.

Кстати, о брюках.

Брюки не должны иметь складок.

Так же, как полотно киноэкрана.

В кино важен не сценарист, не режиссер, не оператор, не актеры и не киномеханик, а — я.

Вы меня еще спросите, что такое фабула?

Фабула не сюжет, и сюжет не фабула.

Сюжет можно наворачивать, разворачивать и поворачивать.

Кстати, поворачиваю дальше.

В Мурманске все мужчины ходят в штанах, потому что без штанов очень холодно.

Чтобы иметь штаны, нужно иметь деньги.

Деньги выдают кассиры.

Мой друг Рома Якобсон сказал мне:

— Если бы я не был филологом, я был бы кассиром-

Мы растрачиваем золото времени, накручивая кадры забракованного сценария.

Лев Толстой сказал мне:

— Если бы не было Платона Каратаева, я написал бы о тебе, Витя.

Толстой ходил босиком.

Босяки Горького вгрызаются в сюжет.

Госиздат грызет авторов.

Лошади кушают овес.

Волга впадает в Каспийское море.

Вот и все.

1926.

ТОЛСТЫЙ ЖУРНАЛ

1

Текущий год уходит. Новый близко.

Редакция в набат рекламный бьет

О том, что принимается подписка

На тыща девятьсот такой-то год.

За сим идет, какого и не знали,

Густой навар жирнейшей лит-ухи,

Что будут напечатаны в журнале

Романы, повести, рассказы и стихи;

Двенадцать пьес, сто сорок три обзора,

Такое же количество статей,

И уголок «сатиры и юмора»,

И образцы фольклора для детей.

Все будет, безусловно, гениально,

Как подобает в наш великий век,

И что журнал ведут коллегиально

По меньшей мере сорок человек.

2

Прими, читатель, подписные фиги,

Глотай литературное пюре,

Вот наконец в одной — четыре книги:

Январь — апрель — выходит в сентябре.

Что говорить, реклама — без обмана.

В журнале все, что обещалось, есть.

Четыре с половиною романа,

Семь повестей, рассказов двадцать шесть;

Пять очерков, стихи и даже пьеса

(Сплошной алмаз, украсивший журнал!)

О том, конечно, как один профессор

Сначала не хотел, потом признал.

Ну, что ж, начнем хотя б с «презренной прозы»

Вместившейся на четырех листах.

Не велики аптекарские дозы,

И выглядят они примерно так:

ТАЙНА АРЧИБАЛЬДА ФУНКА

Книга первая. Часть первая. Глава первая

— Черт возьми! — вскричал Арчибальд Функ, вытаскивая из-за пазухи страшно ядовитую дохлую фалангу. — Что это значит?

Но не успел Арчибальд до конца продумать случившееся, как в темноте две теплые мягкие женские руки обхватили его шею.

«Какая варварская страна!»— с изумлением подумал Арчибальд, отдаваясь незнакомке.

За окном проходили караваны верблюдов.

Грохотали экскаваторы.

(Продолжение следует.)

ПОСЛЕДНЯЯ У ПОПА ЖИНКА

Роман-эпопея

[Начало в позапрошлогодних №№]

Книга пятая. Часть восьмая. Глава сто восемьдесят шестая.

«Да», — подумала Ася, входя в комнату, которая напоминала ей то время, в которое она ощущала себя девочкой, которая смотрела на мир чистыми глазами, которые воспринимали все то, которое окружало ее, как некоторые прекрасные декорации. «Да, — подумала она еще раз. — Я чувствую, что…»

(Продолжение в будущем году.)

Действие третье

НИНА. Папа! Ты все-таки не прав. Посмотри вокруг себя!

ЭЛЕКТРОНОВ. Профессор! Вы заблуждаетесь. Посмотрите! Жизнь прекрасна!

ПРОФЕССОР (прозрев) Да. Вы правы. Я заблуждался!

НИНА. Отец!

ЭЛЕКТРОНОВ. Николай Николаевич!!!

ПРОФЕССОР. Вы прозрели меня. Я счастлив, дети мои! Да, жизнь прекрасна! Любите науку и друг друга!

Нина и Электронов обнимают профессора. Дуэт арфы