Ксения Егорова - Художественные музеи Голландии Страница 10

Рембрандт ван Рейн. Иосиф рассказывает сны. Ок. 1637 г.

Это происходит отчасти благодаря умелой декоративной композиции картины, то есть гармоничному распределению цветовых пятен, освещенных и затененных частей. Такая гармония особенно необходима потому, что благодаря своим огромным размерам холст превращается в нечто вроде покрытой живописью стены. От Рембрандта требовались качества мастера монументальной настенной росписи, и он оказался на высоте положения, несмотря на отсутствие опыта.

Пожалуй, еще большее значение имеет простор, глубина и художественная «активность» пространства: оно полно движущихся теней, мерцающего золотистого света, сгущающейся мглы. Освещение — не ночное, как уже говорилось, но и не точное изображение дневного. Оно золотистое, как от вечернего солнца, а тени короткие, как в полдень. Иначе говоря, Рембрандт по обыкновению использует свои собственные, очень своеобразные приемы освещения, нереального, но обладающего огромной художественной выразительностью. Золотистое мерцание преображает все предметы. Живопись Рембрандта полна жизни, но это не обыденная повседневность, а жизнь, как бы возведенная на некую высшую ступень полноты и художественной значимости. Под кистью Рембрандта явления действительности приобретают своеобразное историческое значение. Пожалуй, именно в «Ночном дозоре», в его мощи, взволнованности и поэтической красоте можно найти отзвук героической судьбы народа, который вышел победителем из борьбы с Испанией и создал независимое голландское государство.

Работа над «Ночным дозором» относится к 1639–1642 годам, когда в творчестве Рембрандта происходят глубокие изменения. На протяжении последующих десятилетий его произведения внешне становятся спокойными и сдержанными, зато все более сложным, полным глубоких драматических конфликтов становится их содержание. Работая, Рембрандт следует своим собственным творческим потребностям, идущим в разрез с мнениями и вкусами амстердамских бюргеров. Резко сокращается число заказов на портреты, популярность художника тает. Широко распространенное представление, что толчком к этому послужил «Ночной дозор», якобы не принятый заказчиками, документально не подтверждается. Известно, что современники высоко ценили картину, хотя весьма вероятно, что некоторые из стрелков могли быть недовольны тем, как своенравно Рембрандт пренебрег привычными традициями, работая над их групповым портретом. Однако причины расхождения между зрелым Рембрандтом и бюргерской публикой, несомненно, лежат гораздо глубже.

Рембрандт ван Рейн. Мария Трип. 1639

Вместе с «Ночным дозором» и «Синдиками» к числу крупнейших произведений Рембрандта в Рейксмузеуме относится «Отречение св. Петра». Оно написано в 1660 году, в поздний период творчества мастера, отмеченный самыми высокими достижениями. Сюжет заимствован из евангельской легенды: после того как Христос был взят под стражу, один из его учеников, апостол Петр, забрел ночью в солдатский лагерь. Узнавшая его служанка спросила, не был ли он среди последователей схваченного Христа, но он ответил отрицательно, отрекшись тем самым от своего учителя и своей веры. Изображая ночную сцену, Рембрандт использует выразительные возможности освещения.

Служанка держит свечу, прикрывая пламя рукой; свет струится между розоватыми пальцами, падает на ее стройную фигуру, белую рубашку и красный корсаж. Ее затененный профиль обладает четкостью медали, вопрошающий взгляд с наивным простодушием обращен на св. Петра. Тот в свою очередь обернулся к ней, но взгляд его печальных, тревожных глаз скользит мимо нее. Черты его лица лишены определенности, их формы растворяются в игре неясных отсветов и бликов. Он полон волнения, неуверенности, тревоги, он готов вернуть слова, сорвавшиеся с языка. Сложнейшее психологическое содержание этого образа приближается к пределам возможного в изобразительном искусстве, однако Рембрандт достигает духовного богатства именно средствами изобразительного искусства: свет, цвет, объем, мазок создают зримую ткань произведения, пронизанную необычайно глубоким и сложным переживанием. Петр, закутанный в широкий плащ из белой шерсти, пластически противопоставлен не только служанке, но и воину, сидящему на переднем плане. Тревожная одухотворенность Петра сопоставлена с грубой силой воина, мягкость белого плаща — с таинственно и угрожающе поблескивающими доспехами. Наконец, в глубине направо виднеется еще одна группа, окружающая высокую фигуру со связанными руками; это Христос, который молча прислушивается к словам отречения, произнесенным его учеником.

Рембрандт ван Рейн. Синдики цеха суконщиков. 1662

Поздние произведения Рембрандта обладают огромной силой, выразительностью и определенностью содержания, несмотря на всю свою сложность. Однако всякая попытка облечь в слова психологическую сущность портрета или этический пафос библейской картины останавливается на полпути: словесная речь оказывается лишь приблизительным, поверхностным отчетом о смысле речи живописной.

Пожалуй, особенно трудно говорить о знаменитом групповом портрете, написанном вскоре после «Отречения св. Петра» о «Синдиках цеха суконщиков» (1662). На этот раз, в отличие от «Ночного дозора», картина внешне не отступает от традиций подобного группового портрета, выработанных голландскими живописцами: перед нами группа сидящих за столом мужчин в обычных черных костюмах и шляпах, позади них стоит слуга с непокрытой головой. Каждое из этих лиц — тончайший психологический портрет, и в каждом так или иначе преломился тип дальновидного, энергичного, но внешне сдержанного голландского дельца, то есть некий идеал их сословия. По традиции все они смотрят на зрителя, и один из них держит речь, перелистывая фолиант статутов корпорации. Чтобы избежать однообразия, художник чередует сидящие фигуры с приставшим синдиком и стоящим слугой. Рентгеновские снимки показывают, что Рембрандт долг© искал окончательный, наиболее гармоничный вариант композиции, сдвигал фигуры, несколько менял их позы и трижды переставлял на другое место фигуру слуги. Однако в законченной картине ничто не говорит об этих долгих, трудных поисках. Кажется, что роскошный красный ковер, покрывающий стол, внимательные, полные внутренней жизни лица, книга одного, шитые золотом перчатки в руке другого — все это написано в каком-то вдохновенном порыве, в великом и счастливом творческом напряжении.

Рембрандт ван Рейн. Портрет Яна Сикса. 1654

Прежде чем расстаться с Рембрандтом в Амстердаме, необходимо заглянуть в старинный дом, который стоит на границе бывшего еврейского квартала, недалеко от ныне существующего толкучего рынка. Это дом Рембрандта. Художник купил его в 1639 году, он жил и работал здесь, но спустя двадцать лет кредиторы выгнали его отсюда, в 1658 году дом был продан с аукциона за долги. За прошедшие с тех пор три столетия он сменил много хозяев, которые перестроили его внутри, приспосабливая к своим нуждам, но снаружи он остался прежним. Комнаты стали иными, но, подходя к окну, испытываешь странное волнение: к этому окну, отвлекшись от работы, подходил Рембрандт.

Теперь это музей — «Дом Рембрандта». На стенах висят работы его учителей и учеников, гравюры его эпохи. Кроме офортов музей располагает только одним произведением самого мастера, но это произведение на редкость точно выбрано. Это рисунок, изображающий самого Рембрандта во время работы. Одетый в нечто вроде халата, решительным жестом уперев руки в бока, он зорко смотрит вперед, как бы вглядываясь в находящуюся перед ним, но не показанную на рисунке картину на мольберте.

Рембрандт ван Рейн. Автопортрет. Рисунок. Ок. 1655 г.

«Дом Рембрандта» открыт для всех. Напротив, лишь в виде исключения, с разрешения хозяев, можно попасть в другой дом, связанный с воспоминанием о художнике. Это великолепный особняк, который выстроил себе его (не слишком верный) друг и заказчик, богач Ян Сикс. Семья Сикс живет здесь до сих пор, и до сих пор в одной из комнат висит знаменитый портрет их предка, написанный Рембрандтом в 1654 году. Портрет повешен так, чтобы на него падал боковой свет из окна; может быть, некогда это было сделано по совету самого художника. Картина никогда не покидала этого дома, не подвергалась никаким случайностям, не бывала в руках неумелых реставраторов. Она сохранилась великолепно. Краски сияют незамутненной прозрачной глубиной. Черный фетр шляпы красиво сочетается с рыжеватыми пышными волосами, мышино-серый камзол — с ярким суриком плаща. Необычайная свобода и широта мазка в ту эпоху должна была казаться странной, а вся картина — незаконченной. По-видимому, Сикс обладал достаточно широким взглядом на искусство, чтобы оценить замечательную выразительность и пластическое совершенство этой эскизной живописи.