Т. Акимова - Национальная галерея Прага Страница 10

Представленная картина показывает начало этой трагедии, когда мать и сестры героя, не сумев отговорить его от необдуманной и грозящей неминуемой гибелью затеи, удаляются прочь, а богини судьбы, напротив, подталкивают на опасный поступок. Три женщины стремятся спасти и три — погубить. Герой слушает последних, и ему выпадает смертельный жребий. Художник разрабатывает одну из своих любимых тем — человек на распутье, в мире, где все неясно, хотя и предопределено, прекрасно, но опасно и непостижимо. Всю жизнь Моро старался познать непознаваемое и выразить невыразимое. Его картины недосказаны и полны таинственных намеков. В этом живописец далек от идеалов классики, предполагавшей законченность форм и четкую продуманность совершенных образов.

Картина Клода Моне, изображающая девушек среди зарослей георгинов, отличается звучностью красок, разнообразием и яркостью колорита. Используя импрессионистическую технику изображения, при помощи хроматического сопоставления чистых цветов художник значительно уменьшает количество темных тонов. Манера его письма легка и свободна. Моне целиком отдается очарованию захватившего его мотива: две юные девушки срезают с огромного куста георгины для букетов. Многочисленные зарисовки с натуры дают живописцу возможность создать на холсте органическое единство природного окружения и человеческих фигур. Сохраняя свежесть впечатления, он не стремится к полной законченности. Перед зрителем как бы кадр из киноленты под названием «Жизненные наблюдения». Известно, что Моне писал листву только при ярком солнечном свете, чтобы наиболее точно передать игру света и тени. На данном полотне ему мастерски удалось также воспроизвести и разнообразие оттенков листвы: нежно-золотистых, насыщенно-изумрудных и яркобирюзовых. Будучи увлеченным садоводом, художник очень любил цветы. Не ища одной лишь точности и ограничиваясь иногда суммарным изображением растений, он всегда тонко чувствовал их природу. Именно обилие освещенных солнцем цветов и создает мажорное настроение рассматриваемой работы.

Моне был не слишком заинтересован в детализации образов девушек. Лицо одной из них зритель видит издалека, другая предстает перед ним как тонкий светлый силуэт. Человеческие фигуры едва намечены, они мелькают, почти растворяясь, в сотканном из зелени и ярких соцветий пейзаже. Кажется, что художника интересуют не конкретные персонажи, а общий мотив юности как сада жизни, поры свежести, красоты и света.

Летом, начиная с 1885, Жорж Сёра несколько недель провел на побережье Ла-Манша, на юге Нормандии. Живописные виды расположенного в устье Сены Онфлёра всегда привлекали художников. «Здешние места — это рай, — писал Фредерик Базиль, которого летом 1864 увлек туда с собой Клод Моне. — Нигде больше не увидишь таких тучных лугов и таких красивых деревьев; повсюду бродят коровы и резвятся дикие лошади. Море, а скорее, невероятно широкая Сена, являет собой дивный горизонт для огромной массы зелени…»

Жорж Сёра, любивший писать морские виды, надеялся на плодотворную работу в Онфлёре, где он взялся сразу на несколько марин. Следуя своему творческому методу, живописец начинал работу на пленэре, а потом дорабатывал ее в мастерской. Его скрупулезная техника письма точками — пуантилизм — требовала много времени, усилий и трудолюбия. Уравновешенное спокойное состояние и светозарность отличают картины Сёра, созданные в это время. Художника не интересуют ни деятельная суета в порту, ни пестрая жизнь на морском берегу. Он придает большое значение освещению, сосредоточивая свое внимание на передаче многообразных изменений в природе.

На данном полотне представлено большое грузовое судно «Мария», стройный темный корпус которого выделяется на светлом фоне пристани. В высь предрассветного неба устремляются мачта и дымовая труба накрепко пришвартованного толстыми канатами к причалу корабля. Сёра с большой заинтересованностью работает над мотивом, где, как и во многих его картинах, обнаруживается метафорическое значение. Изображение вместе энергии пара и элементов парусной оснастки судна воспринимается художником как символ противопоставления обновленных, современных средств изобразительного языка и устаревшей традиции.

Картины Жоржа Сёра имели большой успех у публики. В одной из парижских газет от 19 сентября 1886 было написано: «Марины мсье Сёра, спокойные и меланхоличные, расстилаются, с их однообразным плеском волн, вплоть до отдаленной линии горизонта, где соединяются с небом. Эта суровая живопись не заботится о приятном для глаз цвете, о пафосе исполнения, у нее горьковатый и соленый привкус…»

Картина Поля Гогена «Доброе утро, господин Гоген!» была написана под впечатлением от известного полотна Гюстава Курбе «Встреча», которое вызвало много шуток и эпиграмм и было прозвано критиками «Доброе утро, господин Курбе!». Эту работу Гоген увидел в 1854 в Монпелье и создал ее иронический антипод, дав совершенно иной ответ на заданную автором тему взаимоотношений творца и публики. Произведение Курбе — панегирик самому себе, автопортрет с друзьями на фоне красивого сельского пейзажа, где рослый статный художник встречает своего мецената и почитателя Брюйя, сопровождаемого слугой. Художник и знаток беседуют об искусстве на залитой солнцем скале, которая, как постамент памятника, возносит их над мирным идиллическим ландшафтом.

Совсем иную картину рисует Поль Гоген. Он тоже изображает себя на фоне пейзажа, но это совсем другой мир. Посреди бретонского захолустья под темным небом со снеговыми облаками бредет, нахлобучив на лоб берет и закутавшись в длинное пальто, художник. Он встречает крестьянку в бесформенной одежде, которая, не замедляя шага, едва поворачивает голову, чтобы взглянуть на прохожего. Обе фигуры утопают в дорожной грязи, находясь в холодном и неуютном окружении пожухлых трав, кустов, сугробов и голых деревьев. Между живописцем и безликой женской фигурой — забор из прутьев, символ разъединения и непонимания. Художник показывает, что повстречавшимся людям нет дела друг до друга, а окружающая природа крайне неприветлива к ним двоим.

На полотне Огюста Ренуара «Любовники» изображена трогательная камерная сцена встречи влюбленных молодых людей на лоне природы, которые, удалившись от шумного общества, укрылись от нескромных взглядов и летнего зноя в тени деревьев на высоком берегу реки. Это свидание — мимолетный счастливый миг, как бы случайно выхваченный из потока жизни. Мерцающие светоносные краски и свободный прозрачный мазок усиливают впечатление трепетности и изменчивости изображенного.

Художник представляет взору зрителя юную рыжеволосую даму в нарядном платье, которая, удобно расположившись на мягкой траве, благосклонно внимает признаниям прильнувшего к ней кавалера. Улыбчивая девушка миловидна и жизнерадостна, и живописец не скрывает своего восхищения ее красотой. Любуясь грацией и прелестной непосредственностью очаровательной женщины, Ренуар пишет ее фигуру нежными, пастельными тонами, окружая ореолом из вибрирующих серебристо-жемчужных рефлексов.

Едва уловимые блики света скользят по земле и листве склоненных над рекой деревьев, веселыми солнечными зайчиками играют на лицах и одежде молодых людей. Художник смело вводит цветные тени, мастерски передавая легкость и прозрачность световоздушной атмосферы знойного полдня. Залитое солнцем произведение дышит радостью жизни и теплом летнего дня. Ренуар стремится придать естественность природному окружению фигур: пронизанная светом листва, трава и цветы не просто служат фоном, а создают особую поэтическую среду.

Картина Ван Гога «Зеленое пшеничное поле с кипарисом» была написана во время его пребывания в лечебнице Святого Павла для душевнобольных в Сен-Реми, где он пробыл почти год. В начале июня 1889 доктор Пейрон разрешил художнику выходить за ограду парка и писать в окрестностях монастыря Сен-Поль. Ваг Гог, истосковавшийся по «утешающему искусству», начал изображать живописные пейзажи: оливковые рощи, кипарисы, засеянные пшеницей поля. Особенно ему нравились кипарисы, возносящие к небесам свои кроны, похожие на языки черного извивающегося пламени. «Кипарисы все еще увлекают меня. Я хотел бы сделать из них нечто вроде моих полотен с подсолнечниками; меня удивляет, что до сих пор они не были написаны так, как я их вижу. По линиям и пропорциям они прекрасны, как египетский обелиск. И какая изысканная зелень! Они — как черное пятно в залитом солнцем пейзаже», — писал в это время художник. Ван Гог начал почти всегда вводить в изображение южной природы эти деревья, говоря, что они — «самая характерная черта провансальского пейзажа». Однако исследователи творчества живописца объясняют такое пристрастие тем, что эти деревья в Средиземноморье издревле были знаком скорби и смерти. Картины 1888–1889 наделены особой символикой образов, связанной со специфическим мировосприятием Ван Гога в этот период.