А. Гилл - На все четыре стороны Страница 11

Возвращение Селассие

Эфиопия, декабрь 2000 года

Начнем с хороших новостей. Затяжные дожди кончились и были достаточно затяжными, достаточно обильными и мокрыми. Эфиопия ожидает вполне приличного урожая, так что это облегчение или отсутствие оного – как посмотреть. Вам не придется носить футболку с лозунгом «Помоги голодным эфиопам!», слушать лысых рокеров и огорчаться по поводу неудачного года. А теперь плохие новости: это вовсе не значит, что здесь не голодают. Почти ни у кого нет денег даже на заплесневелый банан. Если вы посмотрите на старинные карты Африки, под Сахарой будет одно большое сплошное темное пятно, надписанное одним словом – Эфиопия. Окутанная неизвестностью, эта страна простирается от Сомалийского полуострова до реки Нигер. Эфиопия – единственное африканское название, известное Европе аж с эпохи Средних веков; это земля Иоанна Пресвитера, мифического христианского царя, правившего вне западного мира. Эфиопия утверждает, что была первой христианской страной. Ее коренные жители говорят, что остаются христианами уже три тысячи лет – тысячу со Старым Заветом и две с Новым. Еще они считают себя одним из потерянных племен Израилевых. По их убеждению, они не принадлежат ни к черной, ни к арабской Африке – существуют в Африке, не являясь ее частью.

Само название было дано стране греками и означает «загорелый народ». Другое ее имя, Абиссиния, арабского происхождения и означает «смешанный народ». Эфиопия – это хаотический конгломерат соперничающих городов и кочевых племен, древний, как само время. Здесь есть христиане, которые делают своим детям обрезание, и кочевники-анимисты, которые кастрируют других людей. На севере есть отшельники, которые десятилетиями живут в пещерах, на юге – солнцепоклонники, которые носят металлические парики и протыкают себе губы терракотовыми пластинками. Здесь находится одна из самых старых в мире церквей, вытесанная из цельной скалы, и третий по значению священный город ислама. Здесь обитают 64 миллиона человек, пользующиеся 86 различными языками, не считая сотен диалектов. Официальный язык – амхарский, один из языков с самой ранней письменностью и единственный фонетический, на котором вначале читали справа налево, потом еще экзотичнее – в обоих направлениях, двигаясь зигзагами, как пахарь по полю, а теперь читают слева направо.

В Эфиопии все не вполне такое, каким выглядит. Вы верите только половине того, что слышите, причем правдой обычно оказывается другая половина. Эфиопия уничтожает разницу между фактом и мифом – со странностями тут сталкиваешься на каждом шагу. Именно здесь якобы хранится истинный Ковчег Завета и подлинный Крест. В году здесь тринадцать месяцев, благодаря чему у немногих счастливцев нет своего знака зодиака. Двенадцатичасовой эфиопский день начинается на рассвете, так что наши семь часов – это по-местному только час утра. Назначая встречи, люди нередко забывают об этом, и опоздания на шесть часов здесь в порядке вещей – хотя это, конечно, пустяк по сравнению с тем, что большинство из нас пытается обогнать время года этак на три. Эфиопия до сих пор пользуется юлианским календарем – они еще и не думали, как будут справлять миллениум. Куда там, если они даже двадцатое столетие еще не разменяли! Эфиопия – родина кофе. Здесь берет начало Голубой Нил. В Эфиопии выращивают тефф – злак, который никого больше не привлекает; из него пекут сырой дрожжевой хлеб, смахивающий на гибрид требухи с серой пенорезиной. Его скатывают на манер фланелевых салфеток в рейсовых самолетах.

Но особенно важно и удивительно то, что Эфиопия единственная африканская страна, которая никогда не была европейской колонией. Ее границы определились не в результате ленивых препирательств между чиновниками в Лондоне, Париже или Брюсселе – их высекли копьем и зазубренным мечом грозные воины. Еще одним поводом для гордости эфиопам, да и всем африканцам, служит то, что этой стране принадлежит единственная африканская армия, которая наголову разбила европейскую (в битве при Адуа в 1896 году). Причем не только единственная, но и первая со времен Ганнибала. И победила она, по странному совпадению, тоже итальянцев. И наконец – что, пожалуй, чуднее всего, – здесь чрезвычайно много людей, одна ноздря у которых заткнута тампончиком из тонкой бумаги.

Аддис-Абеба (что означает «новый цветок») возлежит на группе холмов, словно гнилой венок, окруженный, в свою очередь, внушительным полукольцом гор Энтото. Построенный у горячих источников, этот город относительно современен – ему чуть больше сотни лет. Кроме того, он находится в 8000 футов над уровнем моря, так что каждый лестничный пролет становится упражнением для сердечной мышцы (кстати, все эфиопы – отличные бегуны на средние дистанции). Город щедро, всеобъемлюще лишен даже малейшей крохи красоты, но в нем есть своеобразное отталкивающее обаяние. Он густ и зловонно-кипуч – этакое диккенсовское варево, замешанное на черном материале. Можжевеловые леса, некогда затенявшие его улицы, давным-давно порублены на дрова. Их заменили привезенные от антиподов эвкалипты, которые пьют, как австралийцы, и мало на что годны – разве только любоваться ими да жечь. Каждый вечер нестройные колонны согбенных пожилых леди тащат с холмов гигантские дровяные вязанки. Их носят женщины, потому что для ослов они чересчур огромны и тяжелы.

На семьдесят процентов Аддис состоит из трущоб – шаткого хаотического нагромождения хижин. Ржавое рифленое железо, осклизлые пластиковые панели, смешанная с дымом вонь эвкалиптовой смолы и навоза – все это очень напоминает общественный туалет с приличным стажем. Лачуги расползлись по щелям между дешевыми осыпающимися бетонными домами, точно ожившая шпаклевка. В Аддисе расположен самый большой африканский рынок – «Меркато» – гигантская компостная куча из ветхих ларьков и лавчонок, где бурлит угрюмая жизнь. Целые улицы здесь заняты портными, которые сшивают тряпки на допотопных «Зингерах», и ремесленниками, которые плетут из травы со сладким душком традиционные блюда с коническими крышками. В отдельном лабиринте торгуют пряностями – вы попадаете в окружение высоких, ярких штабелей куркумы и чили, тмина, кориандра, маковых семян и разных корешков с туземными названиями, чьи ароматы дразняще, вызывающе непохожи на любые запахи, известные европейцам. На особых крошечных столиках лежат газетные кулечки с благовонием для сложной кофейной церемонии, которую совершают во всех семьях раз в неделю; неподалеку продают легкие шерстяные и хлопковые шали с нежной шелковой окантовкой. Грузовики привозят большие, в человеческий рост, снопы чата – слабовозбуждающей травы, которую многие бедняки жуют, чтобы забыться и хоть на время подавить чувство голода. Наркоманы бродят по рядам с налитыми кровью глазами и всклокоченными волосами, выпрашивая подачку. Здесь редко увидишь, чтобы кто-нибудь что-нибудь покупал. В поле зрения нет ни одной обремененной сумками хозяюшки, торгующейся с мясником или зеленщиком, – только тысячи молодых мужчин, которые бездельничают и выжидают.

Даже по африканским меркам нищие здесь упорны и надоедливы до невозможности, а по дряхлости и убожеству определенно претендуют на мировой рекорд. Здесь кишмя кишат безногие, безрукие, безглазые и беззубые, изуродованные полиомиелитом и изувеченные минами, чумные и прокаженные, искалечившие себя сами и попросту сумасшедшие. А карманники! За одно утро они обчистили меня трижды – оставалось только поражаться их профессиональной, фантастической ловкости. Аддис-Абеба бедна абсолютно – слишком бедна даже для рекламы.

В ней не увидишь пестрых призывов покупать сигареты Sportsman и кока-колу, которыми залеплена вся остальная Африка. Хотите узнать, насколько беден этот город? Он не может позволить себе даже мусор. Любая дрянь на что-нибудь да сгодится и будет приносить пользу, пока не исчезнет. Но грязь есть и здесь – спасибо матери-природе, которая поставляет ее даром.

Благодаря невероятному коллективному самоконтролю жителей Аддиса в нем безопасно – безопаснее, чем в большинстве европейских столиц, – но здесь кожей чувствуешь неослабное напряжение, словно с тебя не сводит выкаченных зенок бормочущий безумец. Некоторые из самых воинственных племен, когда-либо живших на земле, происходят из этих мест. Парню не позволяли жениться, пока он кого-нибудь не прикончит – просто так, без всякой причины. В Аддисе точно царит затишье перед бурей, здесь все чего-то ждут – искорки, повода? Впрочем, известно, чего сейчас жду я и многие другие: похорон Хайле Селассие. Как часто бывает в Африке, они пришли сюда с опозданием – с опозданием на двадцать пять лет, две смены власти, три войны и несколько жестоких вспышек голода. Наконец-то упокоить прах грозного льва из колена Иудина, царя царей, прямого потомка Соломона и царицы Савской, единственного нового бога современной эпохи – значит погасить один из последних важнейших долгов двадцатого века.