Ольга Афанасьева - Мюнхен: кирхи, пиво» заговоры и безумные короли Страница 11

Большая часть представительных помещений, которые во многом сохранили свое неоготическое убранство, находится на третьем этаже здания со стороны Мариенплац. Большой зал заседаний — самое большое помещение в Новой ратуше. Главная достопримечательность зала — монументальное полотно Карла Пилотиса «Мунихен» полностью занимает торцевую стену помещения. На противоположной стороне расположена галерея, с которой горожане могут наблюдать публичные заседания городского совета. Малый зал заседаний украшен резным дубовым потолком и бронзовой люстрой с 24 рожками.

На втором этаже в библиотечном павильоне находится Юридическая библиотека. Почти под самой крышей ратуши расположен самый большой глокеншпиль (ударный музыкальный инструмент) в Германии. Глокеншпиль звучит ежедневно в 11 и 12 часов, а с марта по октябрь еще и в 17 часов. Оконные проемы на всех этажах выполнены в виде витражей с изображением крупных городов Баварии.

Через центральный вход Турмхалле можно попасть во внутренний дворик (Прункхоф) Новой ратуши. Его пол выложен огромной мозаикой в виде лабиринта. На западной стороне двора находится «лестница возраста», богато украшенная скульптурами. Фигуры в полный рост и бюсты изображают различные этапы жизни с детства и до глубокой старости. Фасад ратуши, обращенный к Мариенплац, помимо богатого орнамента, украшен целым циклом скульптур, представляющих всех правителей из рода Вельфов и Виттельсбахов. С герцогами и курфюрстами соседствуют мифологические персонажи и множество водостоков-горгулий, отпугивающих нечистую силу.

Вход в здание Новой ратуши свободный. Во время заседаний в Большом и Малом залах допускается присутствие горожан и туристов города.

На углу Новой ратуши видна выразительная скульптура дракона. С ней связана одна из легенд, рожденных в очередную эпидемию чумы в Средние века.

Мор начался внезапно: нигде поблизости вспышек заразы не наблюдалось. Жители внезапно начали умирать один за другим, дома опустели, смерть выкашивала целые кварталы. Вскоре от жителей Мюнхена осталась только треть. Одна из эпидемий чумы в Средние века унесла жизни двух третей населения города. Юная девушка по имени Элиза из квартала ремесленников потеряла всю свою семью — отца, мать и сестер с братьями. Убитая горем, она рано утром вышла на улицу, чтобы зараза поскорее забрала и ее — ведь она была совсем одинока, и жизнь без близких была ей не мила. На улице не было ни души — только тела мертвецов виднелись тут и там в первых лучах рассвета. Вдруг и без того сумрачное небо закрыла гигантская черная тень. Элиза в ужасе, забыв, что собиралась умереть, отпрянула обратно в дом. Но любопытство пересилило, и она осторожно выглянула наружу.

Каково же было ее удивление, когда она увидела огромного дракона! Он сел на крышу соседнего дома, тяжело сложил перепончатые крылья, вытянул длинную шею так, что голова его дотянулась до дымовой трубы — и выдохнул в нее огнем. Огонь исчез в трубе, а Элиза с ужасом ждала, что дом вот-вот загорится. Однако ничего подобного не случилось.

Дракон перелетел на три дома дальше, снова опустился на крышу и проделал то же самое. Сделав так несколько раз, он взлетел и, набрав высоту, скрылся в западном направлении. Девушка была так напугана, что не поняла, было ли это видение или настоящий дракон. А может, она спит и ей снится сон?

Днем Элиза увидела из окна, как к домам, на которые садился дракон, приходил врач в защитной птичьей маске. А на следующий день к ним подъехала повозка, увозящая мертвых. Еще одни жертвы чумы… Уж не дракон ли вдыхал заразу в дома? Забыв о том, что еще недавно собиралась умереть, она пришла в ратушу и все рассказала бургомистру и его помощникам. Ее выслушали и пожали плечами.

— Девчонка или врет, или помешалась от горя, оставшись круглой сиротой, — услышала она чей-то шепот. Ей не поверили!

Но один человек, рыцарь по имени Каспар, был другого мнения. Он побывал в Крестовом походе, многое знал и видел, и вернулся домой после долгого отсутствия, чтобы наконец осесть на своей прекрасной цветущей родине, вдруг превратившейся в сплошное кладбище. В долгих странствиях он не раз сталкивался с чумой и не собирался с ней мириться.

— Куда полетел дракон, дитя? — спросил Каспар.

— На запад, — ответила Элиза, — в сторону гор.

Каспар оглядел присутствующих и попросил их собрать всех здоровых мужчин на площади перед ратушей.

— Мы должны уничтожить дракона, вдыхающего в дома чуму! — объявил он. — Найдутся добровольцы, готовые мне помочь? Я хочу идти на запад, в горы, и отыскать логово чудовища. А потом я его убью.

Мужчины отводили глаза. Наконец один сказал:

— Одно дело — устроить здесь засаду, и совсем другое — сразиться с чудовищем в его логове. Разве нельзя приготовить пушки и прочее оружие, спрятаться в укрытии и ждать, когда эта тварь опять прилетит?

— Да и есть ли она? — спросил другой. — Никто, кроме девчонки, ее не видел. Надо сначала удостовериться, что она говорит правду.

Другие одобрительно зашумели.

Первое же дежурство в предрассветное время подтвердило, что рассказ Элизы был правдой: дракон снова уселся на дом и выдохнул в трубу, и на следующий же день к вечеру обитатели дома умерли от чумы. Наблюдатели были в ужасе. Понятно, что именно дракон был причиной чумы, но как его убить? Гигантское чудовище двигалось с удивительной легкостью и улетало быстрее ветра. Ясно, что и градом стрел его не убьешь, а стрелять из пушки — значит разрушить дома. Остается одно — идти в логово.

Несколько смельчаков вызвались идти с Каспаром.

— Я буду молиться за тебя, рыцарь, — сказала ему Элиза. — Возвращайся с победой!

— Я вернусь с победой и женюсь на тебе, — ответил Каспар.

Долго он искал в горах логово дракона, пока не увидел пещеру с обугленным входом. Засев за большим камнем, Каспар увидел, как дракон, проснувшись, выдохнул пламя наружу — как будто зевнул. Камни у входа почернели еще больше.

Вернувшись, Каспар взял помощника и поделился с ним своим планом. Перед рассветом в сопровождении помощника смельчак отправился к страшной пещере. К концу своего копья он приделал небольшой деревянный круг, к которому приклеил варом полоски торфа.

На рассвете, когда дракон выполз из норы, слуга поджег торф, и дракон тут же дохнул на него пламенем. Не теряя ни секунды, Каспар бросился вперед, и не успел дракон сомкнуть пасть, как он вонзил в нее горящее копье. Дракон испустил дух.

А Каспар вернулся в Мюнхен за подмогой: нашлось множество добровольцев, чтобы внести чудовище на городскую площадь. На следующий день никто не заболел и не умер, и еще через день, и еще… И тогда благодарный бургомистр Мюнхена выделил Каспару надел земли и замок, а он привел в свой новый дом молодую жену — Элизу. А еще в честь этого подвига мюнхенцы прикрепили статую поверженного дракона на углу Новой ратуши. Пока в народе помнят эту легенду, чума не вернется в Мюнхен.

Когда раздается звон глокеншпиля, фигуры верхнего вращающегося яруса звонницы Новой ратуши представляют рыцарский турнир, состоявшийся в 1568 году в честь бракосочетания будущего герцога Вильгельма V с Ренатой Лотарингской. Свадебное торжество и турнир проходили на площади Мариенплац и запомнились как одно из ярчайших событий того времени. В нижнем ярусе кружатся в цеховом танце фигурки бондарей, празднующих окончание эпидемии чумы, поразившей город в 1515-1517 годах. Танец должен был вернуть людям радость жизни. Человечки кружатся под звуки мелодии, которую отзванивают 43 колокола башенных часов. Всего в 15-минутном спектакле участвуют 32 фигуры. Ежедневный спектакль проходит в 11 и 12 часов. Мюнхенские ратушные часы с боем и движущимися фигурками занимают пятое место по величине и красоте среди подобных им в Европе.

У Мюнхена есть собственный герб: монах на серебряном щите, в черной рясе с золотой каймой и красных ботинках, с красной книгой в левой руке и поднятой для клятвы правой, два пальца которой куда-то указывают. Красная книга, понятно, не та, в которую занесены исчезающие виды флоры и фауны, а Евангелие или, по некоторым данным, сборник городских установлений. Со временем фигура мюнхенского монаха на гербе стала претерпевать изменения. Примерно с XVI века монах на гербе начал стремительно молодеть под кистью разных художников, пока не превратился в маленького мальчика — Мюнхенского киндла. На этом творческий поиск не закончился, и киндл на некоторых изображениях превратился в девушку. Неисчерпаемая фантазия мюнхенских художников второй половины XIX века добавляла к образу ребенка то лавровый венок, то пенную пивную кружку, редьку и крендели. Эти забавные дополнения сделали Мюнхенского киндла хорошо узнаваемым символом, духом-хранителем города и неизбежным атрибутом праздничных мероприятий.