Юлия Антонова - Амстердам. Город любви, каналов и велосипедов Страница 11

Одновременно город постоянно страдал от народных волнений, хотя они едва ли носили характер грабежей: люди становились неуправляемыми и совершали необъяснимые порой вещи. Найдя, к примеру, мешок с деньгами, его вспарывали и выбрасывали содержимое в канал. Один из самых известных хроникёров Амстердама Якоб Бикер Раэйе (1703–1777) рассказывал, что нередко он видел группы по 30–40 человек, нёсших железные сундуки с деньгами к мосту и сбрасывавших их в воду. Картины вырывали из рам и резали на куски или топили, не стремясь извлечь из награбленного добра выгоду.

Апогея мародёрство достигло в доме одного из торговцев вином, проживавшего на канале Сингел. В своём погребе купец хранил 32 000 бутылок отменного вина, которые обезумевшая толпа в порыве ярости разбила. «В одной комнате было пролито столько вина, что повстанцы плавали в нём, словно животные. Некоторые потеряли сознание от сильного дурманящего запаха алкоголя, кто-то напился до смерти, а часть просто-напросто захлебнулась», – писали хроникёры.

Упадок Амстердама становился всё заметнее к концу столетия. С 1795 по 1815 г. население столицы уменьшилось с 221 000 до 190 000 человек. Дома пустовали; некоторые даже уничтожили, дабы не платить за них налоги. Из 3000 работников на раскинувшихся вдоль Эя верфях к 1811 г. осталось лишь 350. Из 50 фабрик, производивших шёлк и бархат, уцелело только две. Что же привело к такому быстрому угасанию?

Дело в том, что амстердамская пристань была не слишком удобной. Сюда прибывали корабли из Зёйдерзе и Эя, однако ветер мог смещать суда к искусственным островам и оставлять там на несколько дней. Своим успехом в XVII в. город был во многом обязан удобному для международной торговли расположению, служа своего рода перевалочным пунктом. Когда же Лондон и Гамбург расширили свои гавани, суда предпочли направляться именно в них, поскольку добраться туда было значительно легче, чем в Амстердам. Более того, товары всё чаще везли напрямую, и транзитный порт голландской столицы потерял свою привлекательность. К тому же всё больше стран основывали производство пользовавшейся спросом экспортной продукции в непосредственной близости от портового города, чего никогда не делалось в Амстердаме. Ко всему прочему, многие страны закрыли свои границы для иностранных поставщиков того, что могло быть изготовлено на родине, и это отразилось на развитии сельского хозяйства и рыболовства в стране. Франция, Южные Нидерланды, Пруссия и Дания перестали импортировать голландскую сельдь, в результате чего работы лишились не только рыбаки, но и упаковщики, кораблестроители, верёвочники и др.

Между тем в 1795 г. Республика Соединённых Провинций – а вместе с ней и Амстердам – превратилась в Батавскую республику, утратив самостоятельность и перейдя в полную зависимость от Франции. Ещё недавно контролировавшие многочисленные колонии по всему миру, Нидерланды вдруг сами оказались на положении эксплуатируемых: французы прошли по стране, словно саранча, отобрав в пересчёте на сегодняшние деньги около 50 млн евро: 25 000 французских солдат должны были быть накормлены, размещены и обмундированы в Голландии. Республиканские идеалы, изначально поддерживаемые многими жителями, оказались ложными, когда Наполеон Бонапарт в 1806 г. объявил новым королём Нидерландов своего младшего брата Людовика. Символ амстердамской гордости и независимости, Ратуша, отныне назначалась королевским дворцом.

Людовик был искренне обеспокоен обнищанием самой богатой нации Европы и всячески стремился отстаивать интересы голландцев, что, разумеется, пришлось не по вкусу его брату. В итоге Людовик был вынужден отречься от престола, и Нидерланды на несколько лет вновь стали частью Французской империи.

Людовик Бонапарт, ставший королём Нидерландов в 1806 г.

Для Голландии подобный поворот не обернулся полной катастрофой: даже из этой ситуации предприимчивые голландцы сумели извлечь пользу. В стране открыли Королевский институт науки, литературы и изящных искусств, были заложены основы современного государства, здесь появился гражданский кодекс, а также обогатилась весьма простая голландская кухня. Правда, оборотной стороной «сотрудничества» с Францией явилось прекращение торговли с Британией, а расходы на войны, сильно ударившие по карману амстердамцев, вынудили население воспротивиться Наполеону, относившемуся к городу как к третьему по значимости в Европе после Парижа и Рима. По окончании наполеоновских войн новым королём был выбран принц Вильгельм[3] Фредерик Оранский, получивший при коронации имя Вильгельм I. Амстердам стал столицей нового независимого государства.

После поражения Наполеона Амстердам переживал не лучшие времена. Колонии сократились до нынешних Индонезии, Суринама и одного из Карибских островов. Страна по-прежнему пыталась делать ставку на водные пути, не торопясь присоединяться к шагавшей по Европе индустриальной революции. В 1825 г. был прорыт 75-километровый Северо-Голландский канал, соединивший Амстердам с самой северной точкой на побережье Северной Голландии – городом Ден-Хелдер. Очень скоро, однако, выяснилось, что новый водный путь чрезвычайно узок и мелок для постоянно растущих кораблей. Огромное количество мостов и шлюзов на извилистой реке (к тому же замерзающей зимой) также не способствовало навигации, а потому вскоре было решено построить новый канал – 27-километровый Северный морской (Нордзе-канал) – между Амстердамом и Эймёйденом, через который сегодня ежегодно проходит более 100 000 судов.

Необычным элементом Северо-Голландского канала, сегодня по большей части использующегося для коммерческих перевозок, является наличие так называемых наплывных мостов, пролётные строения которых опираются на плавучие опоры, закреплённые якорями. Такие мосты появились здесь потому, что инженеры в 1820-х гг. не были ещё в состоянии построить соединяющие берега канала переправы нужной длины. Эти мосты открывались с помощью выводных звеньев, спускающихся вниз по течению. Кстати, самый длинный наплавной мост находится в Сиэтле, США: его общая длина составляет 3839 м.

При всём том не всё в Амстердаме держалось исключительно на воде: в 1839 г. между Амстердамом и Харлемом была проведена первая в Голландии железная дорога, при строительстве которой была снесена средневековая городская стена, и Амстердам вновь начал расти. К концу XIX в. здесь появились работавшие на электричестве трамваи, порой приводившие в ужас местных жителей, уверенных, что садившиеся на провода воробьи мгновенно получали разряд тока. На Калверстрат открылись настоящие «гламурные» магазины, однако благопристойным дамам не подобало появляться в них с 12 до 16 часов: в это время их мужья были на бирже, и по центру разгуливали только женщины лёгкого поведения.

Процветание вернулось в город после того, как в 1869 г. в Южной Африке были найдены алмазы, и главная в тот период отрасль Амстердама – огранка бриллиантов – пережила второе рождение. Заработная плата работников поднялась до невиданных прежде высот. Для бедного еврейского пролетариата, треть которого была занята в этой области, подобное было настоящим чудом: за какие-то несколько месяцев евреи превратились в элиту рабочего класса. Правда, счастье оказалось недолгим: уже через 6 лет спрос на амстердамские бриллианты упал, и всё вернулось на круги своя.

Новый виток в развитии города привёл к очередному увеличению населения: с 1850 до 1900 г. количество жителей Амстердама удвоилось. Потребность в рабочей силе повлекла за собой извечную проблему: нехватку жилья. Невероятно живописный сегодня район Иордан, где на рубеже XIX–XX вв. регулярно вспыхивали восстания, приютил самых низкооплачиваемых рабочих. Местные каналы скорее походили на выгребные ямы, смертность здесь была чуть ли не самой высокой в городе. Жить в центре Амстердама также не считалось престижным, и зажиточные горожане потянулись в окрестности парка Вондела (Vondelpark), к югу от сердца столицы. Для рабочего класса появились кварталы Пейп, Даппер (Dapper), Статслиден (Staatslieden), Сваммердам (Swammerdam), Остерпарк (Oosterpark); их едва ли можно было назвать роскошными, но в них, по крайней мере, соблюдались элементарные правила гигиены. Среднему классу предоставили первый «современный» жилой район Амстердама XIX в.: Плантаж (Plantage). Одним словом, столица Нидерландов XIX в. – это несколько городов, живущих своей собственной, независимой друг от друга жизнью.

Надо сказать, городская планировка совсем не интересовала муниципальные власти. Желание строительной компании провести новую улицу через бывшие задние дворы домов не вызывала никаких возражений – так появились такие странные переулки, как Ван Свинденстрат (Van Swindenstraat). Другие застройщики даже не пытались класть столь необходимый слой песка под фундамент, плачевные последствия чего сегодня отчётливо видны в районах Белламистрат (Bellamystraat) и Кинкер (Kinker).