Моя неприличная Майорка (СИ) - "Katou Youji" Страница 13

К бабульке мы пришли уже в более или менее нормальном расположении духа, хотя Костюня и был подавлен. Я прекрасно понимал, что ему потребуется еще много времени, и вопросы ко мне будут, но уже более деликатные.

Бабка заулыбалась нам еще издалека, пока мы брели к кафе по улице, а испанец неожиданно радушно метнулся за меню.

— Рашас гуд. Много кушать. Чаевые, — прорезался в нем русский. — Но паэля. Кебаб, картошка, будешь? Вкусно.

В легком ступоре мы приземлились на стулья во внутренней части кафе, а на столе тут же возникла сангрия — легкое красное полусладкое вино, которое принято подавать с фруктами. Испанец под пристальным взглядом дражайшей половины трудился теперь как заведенный. Еще через пять минут он припер на стол... соленые огурцы, домашнюю икру из баклажанов, квашенную с клюквой капусту и буженину.

— Май презент фор йу, — похвастался дед, наблюдая за тем, как наши с Костюней челюсти намертво вцементировались в пол. — Kebab for you.

— Молчать, Слава, и жрать, что дают, — рявкнул армейским шепотом Костик, наворачивая еду себе в тарелку. Потом на столе появилось сливочное масло и только что сваренная картошка, от которой еще шел пар.

Секрет испанца оказался прост, как веник, которым его накануне охаживала супруга. Когда хозяин уже присел за наш столик со стопочкой «беленькой», заныканной на кухне, и которую он совсем по-русски закусывал капустой, выяснилось, что бабулька взяла его в ежовые рукавицы и пообещала готовить только те блюда, которые заказывают клиенты. И тем же самым кормить мужа.

А сам испанец уже успел пристраститься к русской кухне и ее богатому содержимому. Потому он так обрадовался, завидев нас, хоть и не перестал навязывать блюда, но делал это уже втихаря, пока бабка не видит. Потом довольный и счастливый испанец исчез на кухне, а к нам за стол присоединилась хозяйка.

— А ви що такі тихі сьогодні, хлопці? — поинтересовалась она. — Або накоїли чого? (Вы что такие тихие сегодня? Или натворили чего?)

— Есть немного, — вяло отозвался с набитым ртом Костюня, заглатывая очередную порцию баранины. — Очень вкусно, спасибо Вам.

Я же по его совету упорно молчал.

— Ось чоловіки, як діти. Якщо мовчать, значить напакостили де, або чимось поганим займаються, — метнула она проницательный взгляд на кольцо на безыменном пальце Костика. — Дружину зрадив, касатик? Так, діло молоде, тіло молоде. Всяке на курортах-то буває, тільки далі це ніколи не йде. Не вбивайся так, а дружині не кажи. Нічого про таке знати. (Вот мужчины, как дети. Если молчат, значит, где-нибудь нагадили, или чем-то плохим занимаются. Жене, что ли изменил? Дело молодое, тело молодое. Всякое на курортах бывает, только дальше не заходит. Не убивайся и жене не рассказывай. Нечего ей о таком знать).

Теперь замолчал и Костюня. А бабуська расцветала на глазах. Как и всем пожилым людям, ей очень хотелось поговорить, а тем более на родном языке. Делать все равно в этот день было нечего, и мы зависли в кафе надолго, почти до заката. Бабулька притащила нам свои старые фотографии, а также умудрилась рассказать почти все о своей родне.

Когда мы уже собрались уходить, она вновь окинула хитрым взглядом Костюню:

— Не кажи дружині. Сама молодою була. У твоєї жінки теж є таємниці від тебе. За життя всяке буває. Ось дочка моя, знімала квартиру с подругою. Йшли вони якось разом, бачать, сидить на лавці чоловік. Пьяненький на перший погляд. И прохає він їх: «Дівчата, допоможіть. Погано мені, сам до хати не дійду».

А подруга у дочки, ох, і красива була, паскуда. Всі чоловіки на неї задивлялися. Глянула вона на нього так гидливо і каже: «Якщо хочешь, Олесю, сама с ним возися». Та пішла далі.

А дочка його до свого дому привела, допомогла в себе прийти, а чоловік їй каже: «Ти, гадала, мабуть, що я пьяниця, і тхнуло алкоголем від мене. А мене побили, а потім я ліки від сердца випив, ось запах звідки».

Ласкавим і заможнім він виявився, одружилися вони с дочкою. А та паскуда-подружка, як дізналася, все собі лікті кусала. Відбити чоловіка хотіла, тільки він їй: «Пам’ятаю, ти на мене як на лайно дивилася. Гарна ти, але не потрібна мені така жінка».

(Не говори жене. Сама молодой была. У твоей тоже есть от тебя секреты. В жизни всякое бывает. Вот дочка моя, снимала с подругой квартиру. Шли они как-то вместе, видят, сидит на лавочке мужчина. Пьяненький на первый взгляд. И просит он их: «Девушки, помогите. Плохо мне, сам до дома не дойду.

А подруга у дочери ох и красивая была, стерва, все мужчины на нее засматривались. Посмотрела она на него так брезгливо и говорит: «Если хочешь, Олеся, сама с ним возись», и пошла дальше.

А дочка его к себе домой привела, помогла в себя прийти, и мужчина ей сказал: "Ты, наверное, думала, что я пьяница, и воняло от меня алкоголем. А меня просто побили, а потом я лекарство от сердца выпил, вот откуда и запах.

Ласковым и богатым он оказался. Поженились они с дочкой. А та паскуда-подружка, как узнала — все локти себе кусала. Отбить мужа хотела, только он ей: «Помню, ты на меня, как на дерьмо, смотрела. Красивая ты, но не нужна мне такая жена.)

Когда мы вернулись в отель, уже начало темнеть.

— Слав, — замялся Костюня, — у тебя же где-то был мобильный Васи? Наверное, все-таки надо поговорить. А то не по-людски как-то.

Я быстро нашел номер и удалился на балкон, не желая мешать другу. Спортсмен у бассейна все продолжал «загорать», а внизу под лежанкой валялись уже три пустые бутылки. Потом от комплекса отделились уже не хрупкие медсестречки, а три крепких медбрата. Тело категорически отказывалось поддаваться транспортировке. Каждый раз, когда его пытались уложить на носилки, чувак, как будто намазанный мылом, выскальзывал у них из рук и вновь забирался на лежак.

— Пусть всегда будет Sonne,

Пусть всегда будет Himmel,

Пусть всегда будет Mutter,

Пусть всегда буду Ich, — понеслось с площадки, и я понял, что советский спорт невозможно убить ничем, даже дружбой народов на курорте.

Как раз в этот момент Костюня закончил разговаривать по телефону и заглянул на балкон.

— Пшли! — кратко приказал он тоном «деда».