Михаил Талалай - Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках Страница 18

Рассказывал о. Афанасий и о скудном и опасном карулиотском быте. Жил он в маленькой пещерке, над самым обрывом. Лазил к себе по веревкам. Пятачок земли был совсем крохотным, и приходилось в буквальном смысле изворачиваться, чтобы не упасть в море. Поведал монах и одну колоритную деталь: дабы содержать в чистоте пещерку, приходилось, будучи занятым нуждою, подвешиваться на веревке: «Висишь над морем и молишься – Господи, не возьми меня в сей момент: ведь в чем застанешь, в том и осудишь!»

Мы смотрели в другую сторону – в бездонное элладское небо. «Где-то там радуется, – после долгой паузы сказал инок, – ублажаемый нынче нами преподобный Афанасий, он же мой новый покровитель, спасший меня и от полиции, и от мира».

Я поздравил бывшего сибиряка с именинами – первыми в его монашеской жизни.

Всех святогорцев можно разделить на два преобладающих типа – монастырцев, что спасаются в 20 больших обителях, почти на виду у мира, и пустынников, предпочитающих места поукромнее. Отец Кукша – случай особенный. Начать с того, что к его имени, в отличие от остальных афонцев, нельзя приложить название какой-либо обители: как я его ни встречу, живет он в новом месте. Но он и не сиромаха, не афонский бомж какой-нибудь, а почтенный инок, хотя и «без определенного места жительства». Его можно смело назвать подвижником, имея в виду не «подвиг», а «подвижность».

Первый раз мы с ним познакомились в месте весьма динамичном – в Стамбуле, на Пантелеимоновом подворье. Вероятно, я стал одним из первых принятых там паломников – после долгого перерыва. Пантелеимоновцам только что удалось, в результате многих усилий, выселить из части подворья турок и сделать там ремонт. В одну из таких комнат, свежевыкрашенную и без какой-либо обстановки, я и вселился, с матрасом, заботливо выделенным о. Кукшей, на полу. Каждое утро, вместе с пением муэдзина, он деликатно, но твердо стучался ко мне и будил – никогда при этом, как и в святогорских странноприимницах, не заходя внутрь.

Отец Кукша. Фотография 2000 г.

Монах производил впечатление того русского человека, о котором (в пассаже об Алеше Карамазове) писал Достоевский – что, мол, забрось его в самый дальний чужеземный край, да и там вокруг него все быстро образуется и наладится.

Отец Кукша выполнял свое константинопольское послушание точь-в-точь как его выполняли подворские иноки век назад: разъяснял мне, как проехать ко Влахернскому источнику, как повстречать старых русских стамбульцев, как без ущерба поменять валюту. Сам он жил на берегах Босфора не так уж давно, но владел бытовым турецким, а главное – хорошо изучил менталитет местных граждан. Основные свои силы он отдавал восстановлению русских подворий, и не только Пантелеимоновского, но и двух других, Андреевского и Ильинского.

Сумбурная Турция придавала о. Кукше дополнительное ускорение – ему разрешалось, как и всем гражданам СНГ, жить там лишь месяц: по истечении оного инок отправлялся в ближайшую заграничную страну, Болгарию или Грецию, и тут же возвращался.

Прошло несколько лет. Однажды, зимуя во Флоренции, услышал новость – на берега Арно с особой миссией едут два святогорца. Одним из них оказался, конечно, о. Кукша, который теперь жил на самом Афоне, на землях Симонопетрова монастыря и под началом русского старца Венедикта. Этот старец получил от монастыря благословение жить в полуразрушенной келлии и взялся за ее восстановление. Отец Кукша, с его опытом реставрационных работ в турецкой столице, оказался к месту. В Италию же святогорцы прибыли с двумя задачами – поклониться православным святыням, туда по неисповедимости путей Господних попавшим, и купить автомашину. Как известно, Эллада машины не производит, и посему цены там на эти средства передвижения завышены.

В либеральном флорентийском приходе афониты произвели сильное впечатление. Как выяснилось, о. Венедикт был ученым монахом, специалистом по сектам. К сектам он причислял и Римско-католическую Церковь, чему и посвятил свою пассионарную воскресную проповедь. Особенно страстно он обличал Франциска Ассизского, пребывавшего, по его мнению, в явной прелести. Досталось также нашим флорентийским дамам, явившимся в церковь в брюках.

Отец Кукша, как всегда, был немногословен и сосредоточен. У него возникло новое, краткое послушание – купить в Италии машину. О себе он лишь обмолвился, что итальянской визы у него нет и не было, а греческая истекла, но на въезде его не остановили. Бог даст того же и на выезде. Флорентийские прихожане в сомнении качали головами. Я же не сомневался: тому, что делает о. Кукша, никто помешать не в силах. Так и вышло: машину иноки купили и границу с трудом, но пересекли. Потом автомобиль окажется не годным к афонским условиям, и его с большим убытком продадут. Но итальянское послушание было выполнено.

И вот – третья встреча. И опять в новом месте. Теперь о. Кукша трудился на восстановлении скита Новая Фиваида, у старца Рафаила. Он так же хлопотал с перевозкой цемента и приемом богомольцев, как на берегах Босфора. Где мы повстречаемся в следующий раз?

Святогорские подворья в Турции

Русский народ всегда помнит, что именно из Царь-града, от стен Софийского собора, на нашу землю был излит свет новой веры. Поколения православных богомольцев стремились припасть к святыням этого великого города, с XV века оказавшегося, увы, в руках мусульманских завоевателей.

С начала XIX века, в годы, когда не велись очередные русско-турецкие войны, город наводняли толпы паломников из России. Богомольцы, прибывавшие обычно морем из Одессы, ждали здесь отправки пароходов в Палестину или на Святую Гору Афон и тем временем посещали древние цареградские святыни.

Именно нужды паломников подвигли афонские русские обители на устройство в Константинополе странноприимных домов. Конечно, и самим святогорцам было удобно иметь собственные подворья на перевале пути на Афон из России, где они имели свои представительства и закупали продовольствие.

В 1880-x годах, почти одновременно, три самые большие русские обители – Пантелеимонов монастырь, Андреевский и Ильинский скиты – приобрели земельные участки в европейской части Стамбула, в портовом квартале Галата, куда причаливали корабли из Одессы с паломниками. Вскоре тут возникли монументальные многоэтажные здания странноприимниц, с домовыми храмами.

Планы зданий, похожие между собой, обычно составлялись самими святогорцами, имевшими большой строительный опыт, а их возведение осуществлялось под надзором местных греческих техников-строителей. По сути дела, это крупные жилые дома, на всех этажах которых располагались комнаты для паломников, с общими кухнями. На самом верху устраивались церкви, имевшие такое же посвящение, как и афонская «материнская» обитель – во имя святых Пантелеимона Целителя, Андрея Первозванного и Илии Пророка. Все они снаружи отмечены типовыми барабанами с низкими куполами византийской формы, увенчаны «русскими» восьмиконечными крестами и даже покрашены зеленой краской в стиле Пантелеимонова монастыря. Подворья расположены в непосредственной близости друг от друга и составляют единый городской ансамбль. Будучи святогорскими учреждениями, храмы изначально входили в юрисдикцию Константинопольского Патриарха.

Афониты не сразу смогли вступить во владение подворьями: строения сперва приобретались на имя частных лиц, так как монахи опасались противодействия мусульман. Любопытно, что, когда Андреевский скит решил, с помощью опытных стамбульских адвокатов, войти во владение своим филиалом, оказалось, что в турецком языке, на котором оформлялся фирман, нет слова «скит». «Султан увидит неизвестное ему слово, задумается и бумагу в сторону отложит», – заявили монахам адвокаты. В конце концов настоятель скита благословил толмачей на слово «монастырь»: султану задумываться не пришлось, фирман был подписан.

Кроме этих больших подворий с храмами, в Стамбуле на рубеже XIX–XX веков возникло еще пять малых странноприимниц (без церквей), также устроенных русскими афонскими обителями. Они представляли собою скромные жилые строения и назывались по-афонски конаками (большие подворья именовались метохами). Это подворья келлии Положения Пояса Богородицы; келлии Св. Николая Чудотворца, именуемой Белозеркой; келлии Честного Креста Господня; келлии Св. Иоанна Златоуста; келлии Пресвятой Троицы. Впоследствии, с упадком русского Святогорья, сами эти келлии перешли в греческие руки, а их цареградские подворья попали, разными путями, в собственность турок.

На подворьях проживали постоянно иноки, посланные на константинопольское послушание афонскими обителями: они вели богослужения, помогали пилигримам, занимались большим подворским хозяйством. Богомольцы из России находили тут все необходимое для своего паломничества: ежедневные церковные службы на славянском, организацию посещений святых мест, оформление различного рода документов, а также дешевое жилье и пропитание (за пребывание на подворьях платы никакой не полагалось: все зависело от доброй воли богомольцев).