Полет сокола - Смит Уилбур Страница 22

— Я точно не помню, — поджав губы, ответила Робин. — Не забывай, что это было в пылу сражения.

Они сидели на увитой виноградными лозами террасе бунгало. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь листву, золотом блестя на обеденном столе.

Накануне редактор «Кейп таймс», выискивая возможность извлечь выгоду из скандальной славы Робин Баллантайн, пригласил ее на экскурсию в военный госпиталь возле Обсерватории. Искренне полагая, что визит совершается по приглашению администрации, Робин с радостью ухватилась за возможность расширить свои профессиональные познания.

Визит превзошел все самые радужные надежды редактора, совпав по времени с инспекторской поездкой главного хирурга колонии. Сопровождаемый свитой, он вошел в операционную в тот самый момент, когда Робин высказывала сестре‑хозяйке свое мнение по поводу использования хирургических тампонов. Их держали в бадьях с чистой водой из оцинкованных чанов для сбора дождевой влаги, установленных под крышей госпиталя. Бадьи ставили под операционный стол, чтобы хирург мог легко дотянуться. Промокнув гной и кровь, он бросал тампон на специальный поднос, потом их стирали и возвращали в бадью с чистой водой.

— Уверяю вас, доктор, что мои медсестры отстирывают тампоны самым тщательным образом.

Сестра‑хозяйка, величественная матрона с грозным бульдожьим лицом, наклонилась, запустила руку в бадью и протянула Робин одну из тряпок.

— Вот, взгляните, какие они белые и мягкие.

— Такие же белые и мягкие, как микробы, что кишат на них! — Робин распалилась, на щеках выступили красные пятна. — Неужели никто из вас не слышал о Джозефе Листере?

В дверях раздался голос главного хирурга:

— Ответ на ваш вопрос, доктор Баллантайн, — нет! Мы никогда не слышали о нем, кем бы он ни был. У нас нет времени прислушиваться к мнению каждого досужего болтуна… равно как и женщины, выдающей себя за мужчину.

Главный хирург прекрасно знал, кто стоит перед ним. До него доходили все сплетни, служившие колонистам главным развлечением, и он никак не одобрял поведения мисс Баллантайн.

Робин, напротив, понятия не имела, что это за пожилой джентльмен с кустистыми седыми бакенбардами и нависающими бровями, хотя по пятнам засохшей крови на сюртуке догадывалась, что это один из хирургов старой школы, которые оперировали в уличной одежде и выставляли эти пятна напоказ как отличительный признак профессии. Обнаружив куда более достойного противника, чем сестра‑хозяйка, она повернулась к нему с воинственным огнем в глазах:

— А меня, сэр, удивляет, с какой готовностью вы демонстрируете окружающим свое невежество и снобизм.

Хирург задохнулся от возмущения.

— Ей‑богу, мадам, по‑вашему, я должен подозревать смертельный яд в каждой пылинке, в каждой капле воды, даже на собственных пальцах? — воскликнул он, потрясая руками у самого лица Робин.

Под ногтями у хирурга застыли темные полумесяцы засохшей крови — утром он оперировал. Врач наклонился к ней, яростно брызжа слюной, и Робин слегка отстранилась.

— Да, сэр, — парировала она. — Поищите также в каждом вашем выдохе и на грязной одежде.

Редактор упоенно строчил в блокноте. Реплики становились все острее, все чаще слышались личные оскорбления. Он и не мечтал о таком скандале. Кульминация настала, когда Робин настолько разозлила противника, что он, не удержавшись, подкрепил свою ярость непристойным ругательством.

— Ваш лексикон столь же отвратителен, как эти ваши грязные белые тряпки, — сказала она и запустила тампоном хирургу в лицо с такой силой, что вода окатила его бакенбарды и сюртук. Робин торжествующим шагом вышла из операционной.

— Так прямо и швырнула? — Опустив газету, Зуга изумленно взглянул на сестру. — Да, сестренка, иногда ты совсем не похожа на леди.

— Пожалуй, — без тени раскаяния согласилась Робин. — А для тебя это новость? Кроме того, я понятия не имела, что он главный хирург.

Зуга с шутливым неодобрением покачал головой.

— Его окончательное мнение, высказанное редактору, таково: «Мисс Робин Баллантайн — начинающий врач сомнительной квалификации, полученной в малоизвестной медицинской школе не слишком достойным способом».

— Сильно сказано! — Робин захлопала в ладоши. — Оратор из него лучше, чем хирург.

— Далее он говорит, что намеревается требовать возмещения морального ущерба.

— За вооруженное нападение с тампоном, — весело рассмеялась Робин и встала из‑за стола. — Чушь какая! Поторопимся, а то не успеем на встречу с Кодрингтоном.

Стоя рядом с Зугой на корме водяного лихтера, причаливающего к стальному борту канонерской лодки, она все еще радовалась жизни.

Юго‑восточный ветер избороздил поверхность Столовой бухты, превратив ее в хлопковое поле, усыпанное белоснежной ватой, и накрыл облачной скатертью плоскую вершину Столовой горы. Колонисты называли этот ветер «капским доктором» — без него летняя жара была бы невыносимой. Однако он представлял собой постоянную опасность для мореплавания — дно бухты было усеяно обломками потерпевших крушение кораблей. «Черная шутка» раскачивалась на якоре, и два матроса несли вахту, следя за тем, чтобы цепь не порвалась.

Лихтер подошел к борту, сверху спустили толстые брезентовые шланги, и двенадцать человек встали на насосы, перекачивая груз в водяные баки бойлерной. Только потом гостей взяли на борт.

Поднявшись через бортовой люк на верхнюю палубу, Робин взглянула на ют, где стоял Кодрингтон. Он был в одной рубашке, без кителя, выше на голову окружавших его мичманов. Выгоревшие светлые волосы сверкали на солнце, как огонь маяка. Офицеры занимались разгрузкой лихтера с углем, пришвартованного к левому борту.

— Получше крепите брезент! — крикнул капитан боцману, командовавшему разгрузкой. — А то будем все как трубочисты.

На палубе царила суматоха, но каждый был занят своим делом. Робин и Зуга с трудом пробирались по палубе, заваленной мусором. Наконец Кодрингтон оглянулся.

Он выглядел моложе, чем запомнила Робин, движения стали менее скованными, лицо — безмятежнее. Рядом с видавшими виды, побитыми всеми штормами матросами капитан казался почти мальчишкой, однако это впечатление развеялось, едва он заметил гостей. Внезапно черты его лица посуровели, губы сжались, глаза сверкнули холодом, превратившись в бледные сапфиры.

— Капитан Кодрингтон, — приветствовал его Зуга с тщательно отрепетированной вежливой улыбкой, — я майор Баллантайн.

— Мы уже встречались, сэр, — ответил Кодрингтон, даже не попытавшись улыбнуться в ответ.

Зуга невозмутимо продолжал:

— Разрешите представить вам мою сестру, доктора Баллантайн.

Кодрингтон бросил беглый взгляд на Робин.

— Ваш покорный слуга, мэм. — Он скорее кивнул, чем поклонился. — Сегодня в утренней газете я кое‑что читал о ваших последних подвигах. — На миг суровое выражение исчезло, в синих глазах мелькнула озорная искра. — У вас сильные убеждения, мэм, и еще более сильная правая рука.

Он повернулся к Зуге:

— Я получил приказ адмирала Кемпа доставить вас и вашу экспедицию в Келимане. Не сомневаюсь, что по сравнению с вашей прежней компанией вы найдете мое общество скучным. — Капитан демонстративно отвернулся и посмотрел туда, где в полумиле отсюда на вспененных ветром волнах покачивался на якоре «Гурон».

Зуга проследил за его взглядом и внутренне сжался. Кодрингтон продолжал:

— Так или иначе, буду весьма признателен, если вы подниметесь на борт послезавтра утром. В полдень я с приливом покину бухту. А теперь прошу прощения, мне надо заниматься кораблем.

Коротко кивнув и не подав руки, Кодрингтон отвернулся к ожидавшим его мичманам. Обворожительная улыбка Зуги растаяла, лицо потемнело от гнева.

— Каков наглец! — прорычал он, но через секунду отрывисто бросил сестре: — Пошли, нам пора.

Зуга повернулся, пересек палубу и спустился на лихтер.

Робин не двинулась с места, дожидаясь, пока капитан закончит разговор с боцманом. Кодрингтон оглянулся и с деланным удивлением поднял брови.