Рыжий Орм. Путь викинга - Бенгтссон Франц Гуннар Страница 3

Когда она ушла распорядиться насчет пива, Одд сказал, что, видно, Свейн Крысиный Нос сам выбрал свою участь, если все женщины у них в роду такие же сварливые; и Тосте отвечал, что о таком деле не станет с ним спорить, но что женщина она хорошая во многих отношениях и не стоит злить ее больше, чем нужно, и Одду тоже этого делать не след.

Этой зимой все заметили, что Оса сделалась бледной и удрученной, и язык ее словно утратил обычное проворство; она нянчилась с Ормом еще больше прежнего и порой стояла, глядя на него, будто ей было видение. Орм теперь подрос и мог уже помериться силой со сверстниками и даже со многими старше его. Был он рыжеволосым и белокожим, с широко посаженными глазами, курносым носом и большим ртом, длиннорукий и чуть сутулый; ловкий и проворный, с копьем и луком управлялся он вернее иных прочих. Он легко впадал в ярость и тогда в ослеплении набрасывался на обидчика; даже Одд, прежде находивший удовольствие в том, чтобы доводить брата до исступления, стал осторожнее на язык, потому что сила того уже сделалась опасной. Но в остальном Орм был тих и смирен и привык во всем слушаться Осу, хоть порой и огрызался, когда она уж слишком допекала его заботами.

Тосте вручил ему теперь оружие взрослого мужчины, меч и секиру и добрый шлем, а щит Орм смастерил себе сам; с кольчугой дело было хуже, поскольку ни одна из имевшихся в доме не пришлась ему впору, а хороших бронников в тех краях не хватало, потому что изрядная их часть подалась на сторону, в Англию или к ярлу в Руан, где больше платили. Тосте полагал, что для Орма сгодится и бахтерец, покуда сам он не добудет себе кольчужной рубахи в Ирландии; доспехи убитых там всегда можно дешево купить в любой гавани.

Когда они сидели за столом и толковали об этом, Оса закрыла лицо руками и заплакала. Все замолчали и поглядели на нее; и Орм спросил, уж не заболели ли у нее зубы. Оса вытерла глаза и повернулась к Тосте; она сказала, что разговор о доспехах мертвецов кажется ей дурной приметой и что теперь она почти уверена, что Орм погибнет, едва только выйдет в море; ибо уже трижды она видела во сне, как лежит он весь в крови у корабельной скамьи, а всем известно, что ее снам можно верить. Потому она и умоляет Тосте сжалиться и не обрывать жизни Орма без нужды, а позволить ему остаться дома и на это лето, потому что, она уверена, ему грозит опасность, а буде сейчас он избежит ее, то потом, быть может, и обойдется.

Орм спросил, не удалось ли ей заметить во сне, куда именно он был ранен. Оса сказала, что всякий раз в этот миг в страхе просыпалась; и заметила только, что волосы его были в крови и лицо очень бледное; и этот сон гнетет ее, с каждым разом все больше, хоть она и не хотела до сих пор ничего рассказывать.

Тосте сидел в раздумье, а потом сказал, что не слишком разбирается в сновидениях, да и побаивается таких вещей.

– Хотя старики говорят, как норны напрядут, так и будет. Но ежели ты, Оса, видела один и тот же сон трижды, то он, пожалуй, предупреждение; а сыновей мы уже теряли. Так что перечить тебе не стану; пусть Орм остается на лето дома, если сам хочет. Что до меня, я смогу сходить еще в один поход; так что оно и для всех лучше.

Одд поддержал Тосте, потому что много раз убеждался, что сны Осы сбываются. Орм не был доволен тем, как все решилось, но привык во всех важных делах слушаться матери; и больше о том не говорили.

Когда настала весна и немалое количество людей из поселений в глубине страны заплатили Тосте за место на его корабле, они с Оддом отплыли как обычно, а Орм остался дома. Он досадовал на Осу и однажды прикинулся больным, чтобы попугать ее; но она так рьяно взялась опекать и лечить его, что он и сам поверил в собственную выдумку и не рад был своей затее. У Осы не шел из головы ее сон, и несмотря на все причиненные сыном огорчения, она радовалась, что он остался дома.

Но этим летом он все же пустился в свое первое путешествие, не спросясь у матери.

Глава 2. Об отплытии Крока и о том, как Орм отправился в свое первое путешествие

На сороковом году правления короля Харальда Синезубого, за шесть лет до нападения викингов из Йомсборга на Норвегию, три корабля с новыми парусами и многими людьми на борту вышли из окрестностей Листера и двинулись на юг грабить вендов. Их предводителя звали Крок. Это был смуглый человек, долговязый и нескладный и очень сильный; его хорошо знали в округе, потому что он был горазд выдумывать дерзкие затеи и играть с людьми шутки, которые для тех плохо кончались, а после растолковывать им, как он сам бы управился на их месте. Сам он мало что совершил, предпочитая рассказывать, что собирается сделать; но тут он так разжег окрестных парней своими речами о добыче, которую удалым людям легко захватить, ненадолго наведавшись к вендам, что подобралась команда, были снаряжены корабли, а самого Крока выбрали хёвдингом этого похода. У вендов найдется чего пограбить, говорил он; главное, можно не сомневаться, что им достанется много серебра, янтаря и рабов.

Крок и его люди подошли к побережью вендов, нашли устье реки и выгребали по ней против сильного течения, пока не достигли деревянной крепости с частоколом через всю реку. Тут они на рассвете высадились и двинулись прямо на вендов в обход их деревянных укреплений. Но венды оказались многочисленны и хорошо стреляли из луков; а люди Крока сильно устали, поскольку всю ночь шли на веслах; и битва была жестокая, прежде чем венды бежали. Крок потерял тогда хороших людей; а когда подсчитали добычу, та состояла из нескольких корчаг да пары овчин. Они немного спустились по реке и попытали удачу в другом селении, чуть западнее; и после яростного боя, снова понеся потери, люди Крока захватили два копченых свиных бока, проломленный панцирь и ожерелье из мелких истертых серебряных монет.

Они похоронили своих павших на берегу и держали совет; и Кроку пришлось потрудиться, объясняя, отчего поход вышел совсем не такой, как он обещал. Но ему удалось успокоить людей разумными словами. К случайностям и неудаче, говорил он, следует быть готовым всегда; истинному викингу негоже отчаиваться из-за подобных пустяков; грабить вендов теперь стало труднее, чем раньше; а кстати, он хотел бы предложить кое-что еще, к вящей пользе их всех. Надо было попробовать наведаться на Борнхольм, ведь о тамошних богатствах всякий знает, а с годными для боя людьми на острове плохо, поскольку многие уехали оттуда за последнее время в Англию. В таком набеге они без большого труда захватят изрядную добычу, и золота, и драгоценных тканей, и богатого оружия.

Люди Крока решили, что это хорошо сказано, и вновь обрели уверенность; они поставили паруса и поплыли к Борнхольму и прибыли туда рано утром и шли на веслах вдоль его восточного побережья в полном безветрии и сгустившемся тумане, ища подходящее место для высадки. Они шли борт к борту, бодрые духом, но молчали, желая подойти к берегу незамеченными. И вдруг услыхали впереди скрип уключин и мерные удары весел и разглядели в тумане одинокий боевой корабль: он обогнул мыс и шел прямо на них, не сбавляя хода. Все стали вглядываться в этот драккар, очень большой и красивый, с красной драконьей головой и двенадцатью парами весел, и радовались, что он только один; и Крок приказал, чтобы все его люди, не занятые на веслах, взяли свое оружие и изготовились, потому что тут будет чем поживиться. Но одинокий корабль подходил все ближе, словно ничего не замечая; и плотный человек, стоящий у форштевня, с окладистой бородой и в измятом шлеме, приставил ладони ко рту, едва суда поравнялись, и крикнул хриплым голосом:

– Расступитесь или сражайтесь!

Крок расхохотался, а с ним и его люди, и прокричал в ответ:

– Ты видел, чтобы три корабля расступались перед одним?

– Я видел и больше, – крикнул толстяк, – потому что мало таких, кто не уступит дорогу Стюрбьёрну. Но выбирайте сами, только быстрее!

На это Крок не сказал ничего, только повернул свой корабль и велел опустить весла, покуда незнакомое судно прошло мимо; ни один клинок не был обнажен на борту у Крока. И все видели, как высокий молодой человек в синем плаще, со светлым пушком на подбородке, поднявшись со своего места возле кормчего, стоял, сжав в руке копье и прищурясь глядел на них, а после широко зевнул; а потом отставил в сторону копье и уселся снова; и люди Крока поняли, что это Бьёрн Олофссон, по прозвищу Стюрбьёрн, изгнанный племянник конунга в Упсале, тот, что редко уклоняется от бури и никогда от боя и кого немногие хотели бы встретить на море. Его корабль продолжил свой путь к югу и наконец исчез в тумане; но Кроку и его людям непросто было снова обрести бодрость духа.