Улица Горького, 18 - Римма Евгеньевна Крупнова Страница 3

Приступив к строительству типографии на Тверской, Эрихсон одновременно, в конце 1904 года, начал разрабатывать проект перестройки главного дома. На первом этаже сохранились торговые залы; на втором и третьем разместились конторские помещения, а верхний и мезонин стали апартаментами владельца фирмы.

Зодчий сохранил основной объем и композицию дома и, не нарушая пропорций, надстроил его двумя этажами с мезонином. Он использовал новинку техники - железобетонные перекрытия, опирающиеся на металлические балки и несущие конструкции. Такое конструктивное решение, очень близкое современному, определило и единство внутренней планировки всех этажей нового здания. Просматривавшиеся только в планах две параллельные линии больших помещений второго, третьего и четвертого этажей отдаленно напоминали о переставших существовать анфиладах. В проекте Эрихсона не было столь обычных в ту пору коридоров. Их заменили просторные холлы, связывающие между собой непривычно огромные, но в то же время уютные, полные света комнаты и три лестничные клетки.

Не только в этом была новизна проекта. Использовавшиеся в качестве несущих конструкций металлические и железобетонные столбы позволили облегчить наружные стены, резко увеличить величину окон, придать им изысканную форму и тем самым превратить в средства декоративного оформления. Это помогло зодчему впервые для него освоить и применить на практике принципы стиля модерн, создававшего оригинальные, сразу же и надолго запоминавшиеся архитектурные образы.

В первом варианте проекта решение Эрихсона было ближе не к московской архитектурной школе модерна, лучшим представителем которой стал Ф. О. Шехтель, а к петербургской и рижской, тесно связанным с практикой, господствовавшей в Германии и Скандинавии. Последняя реже применяла подчеркнутую асимметрию, высоко и круто поднимала кровлю, врезая в нее мансарды, сохраняла фасад как главную зрительную плоскость, пользовалась разнофигурными окнами как подчас единственным средством декора.

Эрихсон при строительстве отказался от некоторых из этих приемов и сблизил абрис здания с традиционными московскими ампирными особняками первой половины XIX века. Мансарда превратилась в мезонин. К мезонину сместились и декоративный и зрительный акценты, ранее связанные с балконом третьего этажа. Игра формой окон, венецианских, прямоугольных, круглых, почти сплошь закрывавших фасад, сохранилась, подчеркивая устремленность ввысь. Эти разнообразные окна как бы вытеснили остальной декор. Нарядны изразцовый фриз между вторым и третьим этажами, лепные женские маски, завершающие трехэтажные боковые части здания, лепнина под карнизом.

Изящные, пластичные металлические решетки балкона и парапета, повторяя затейливую игру разнообразных, сложных по рисунку оконных переплетов, сливались, образуя своеобразный флер, наброшенный мастерством художника на фасад и смягчавший контраст белого глазурованного кирпича, золота и кармина фриза, черного чугуна решеток. Вместе с тем эти же окна своей величиной, формой как бы раскрывали дом изнутри, обнажали его внутреннее пространство, демонстрировали простор комнат и кабинетов.

Строительство здания, начатое весной 1905 года, шло быстро и завершилось в канун 1907 года; почти за год до того, 14 января 1906 года, И. Д. Сытин, став из арендатора лукутинского домовладения его владельцем, подписал купчую на «дворовое место с жилыми и нежилыми строениями, состоящее в Москве Арбатской части, 2 участка по Тверской улицы…».

Иван Дмитриевич обосновался на четвертом этаже. За правым круглым окном находился его рабочий кабинет - единственное место в квартире, где имелись книги, да и то лишь «своего» издания. За левым - спальня. Среднюю комнату занимала большая, просторная столовая с огромным столом мореного дуба, буфетом во всю стену и «готическими», с высокими спинками стульями, скрытыми от пыли и света полотняными белыми чехлами. Здесь же, на четвертом этаже, жили его младший сын - Дмитрий, две взрослые дочери - Анна и Ольга и жена Евдокия Ивановна, женщина властная, подлинная хозяйка дома. Она зорко следила за порядком не только в собственной квартире, но и в мезонине, который отвели Василию Дмитриевичу, единственному из сыновей Сытина состоявшему пайщиком фирмы. Уважал Евдокию Ивановну и даже несколько опасался ее решительный, громогласный, не терпевший возражений редактор «Русского слова» Влас Дорошевич. Евдокия Ивановна, несмотря на миллионное состояние мужа, вела хозяйство скромно, отвергая любой намек на роскошь и попытку следовать моде. Простая одежда, мебель; столь же простая, непритязательная еда. Скромный завтрак, повторяющийся изо дня в день обед из трех блюд - щей, жаркого и компота, наконец, ужин, состоящий из того, что осталось от обеда, - таково было меню. Лишь по большим праздникам, когда за общим столом собирались десять детей и четырнадцать внуков, считалось возможным подать холодные закуски, фрукты в немного вина. Сам Иван Дмитриевич, перенявший у москвичей привычку в свободное время «гонять чаи», дабы не нарушать заведенного в доме порядка, вынужден был ходить в ближайший трактир, чтобы посидеть у самовара.

Прямую противоположность излишней скромности и бережливости обитателей верхних этажей представляли показная роскошь и богатство первого этажа, где два торговых зала из трех сдавали в аренду ювелирной фирме «Реномэ». Здесь в застекленных витринах, освещенных электрическими лампами, искрились лежащие на черном бархате фермуары, колье, диадемы, кольца, броши, браслеты, серьги, усыпанные бриллиантами, изумрудами, рубинами; горели золотыми и серебряными корпусами портсигары и часы лучших марок.

А рядом с «Реномэ» в большом зале с отдельным входом царил мир книги. Тут был открыт четвертый по счету московский магазин «Т-ва печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина». На длинных полках, охватывающих все стены, закрывая их до самого потолка, стояли чуть ли не все сытинские издания, добраться до которых можно было только с помощью специальных приставных деревянных лесенок. Хотя покупателю должны были немедленно дать любую книгу издательства, здесь торговлю вели в основном художественной литературой.

Самое почетное место было отведено отечественной классике, и прежде всего произведениям Л. Н. Толстого. Помимо его брошюр серий «Посредник» и «Круг чтения» И. Д. Сытин выпустил в 1913 году первое полное Собрание сочинений гениального писателя как приложение к журналу «Вокруг света» с иллюстрациями Л. О. Пастернака. Здесь же стояли повести, романы и сборники рассказов Д. Н. Мамина-Сибиряка, А. П. Чехова, Н. Д. Телешова, «Русские народные сказки» А. П. Афанасьева в пяти томах, сочинения Вальтера Скотта, Эдгара По, Герберта Уэллса, Редьярда Киплинга, Джерома К. Джерома, Гюстава Эмара, Генрика Сенкевича, Брет-Гарта, Майна Рида, Жюля Верна, Фе-пимора Купера, Сервантеса, Диккенса…

Тесно соседствуя с этими хотя и хорошо иллюстрированными, но дешевыми книгами, стояли, поблескивая золотом тиснения на кожаных и коленкоровых переплетах, многотомные энциклопедии - «Народная», «Детская», «Военная», юбилейные издания, посвященные историческим событиям минувшего века, - «Отечественная война и русское общество», «Великая реформа».

В магазине можно было купить и учебники, и научную литературу, и сытинский журнал «Вокруг