Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу Страница 5

20 ноября 1864 года. Судебная реформа. Появление независимого суда. Мировые судьи выбирались уездными земскими собраниями и городскими судами, но утверждались Сенатом: судьбы же высших судебных инстанций решал министр юстиции. Оплата судей была чрезвычайно высокой – от 2,2 до 9 тысяч рублей в год. Больше судьи получали тогда только в Англии. Следствие было отделено от полиции.

В том же духе проводилась и университетская реформа. Возросла автономия, административная и хозяйственная самостоятельность университетов. Студенты и преподаватели получили право самостоятельно решать научные проблемы, объединяться в кружки и ассоциации; были отменены вступительные экзамены, но несколько повышена плата за обучение; стали обязательными занятия по богословию; были увеличены права министров и попечителей вмешиваться в университетскую жизнь.

6 апреля 1865 года. Реформа печати. Старая цензура, проверявшая все тексты до напечатания, стала облегченной. Цензоры читали перед выходом только массовые издания, значительная же часть книг и периодических изданий подвергалась цензуре лишь после выхода.

А в ответ?

В ответ на эти благодетельные реформы произошло нечто невероятное, до сих пор небывалое: 4 апреля 1866 года у Летнего сада, во время прогулки Александра II, прогремел выстрел Каракозова. Однако стоявший неподалеку костромской крестьянин Осип Комиссаров успел ударить террориста по руке, и пуля пролетела мимо царя. Чрезвычайно символичен уже сам расклад…

Неудавшийся цареубийца Дмитрий Каракозов был дворянином, а спаситель царя, Осип Комиссаров, – крестьянином.

Вырвав террориста из рук разъяренной толпы, полицейские доставили его в III Отделение.

На вопросы Каракозов отвечать отказался, но при личном досмотре у него были отобраны: фунт пороха и пять пуль; стеклянный пузырек с синильной кислотой, порошок стрихнина и восемь порошков морфия; две прокламации «Друзьям рабочим»; письмо к неизвестному Николаю Андреевичу, – и установить личность террориста оказалось не сложно. Более того, выяснилось, что Каракозов входит в подпольный кружок своего двоюродного брата Николая Ишутина.

Ишутинцы активно боролись с царской властью, в частности, помогли польским сепаратистам организовать выезд за границу бежавшего из московской пересыльной тюрьмы Ярослава Домбровского, а также устраивали кружки и школы, в которые набирали детей бедняков, чтобы вырастить из них пехоту предстоящей революции.

Через год, 25 мая 1867 года, на императора было совершено второе покушение, теперь уже в Париже. Стрелял польский шляхтич Антон Березовский. К счастью, пистолет разорвало в руке террориста, и пуля, отклонившись от цели, попала в лошадь сопровождавшего экипаж шталмейстера.

«Я не знаю, что со мною произошло, но таким, как теперь, я не был никогда и чувствую, что изменился, – сказал тогда Александр II. – Ничто меня не радует».

И все-таки он не прервал реформ. В 1874 году была проведена военная: многолетнюю рекрутчину заменили всеобщей воинской повинностью с краткими сроками службы.

И снова началось нечто непостижимое…

24 января 1878 года обедневшая польская дворянка Вера Засулич, чтобы отомстить за выпоротого заговорщика Емельянова (Боголюбова), явилась в приемную петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова и выстрелила в него из револьвера. Но страшнее было другое: 31 марта петербургский окружной суд вердиктом присяжных заседателей оправдал террористку, и такой приговор был с ликованием встречен передовой дворянской публикой.

Это уже не вмещалось в нормальное понимание и об этом не мог не думать 17 апреля 1878 года, в день своего шестидесятилетия, император Александр II. Вместо праздника он вынужден был провести совещание с министрами «о принятии решительных мер против проявлений революционных замыслов, все более и более принимающих дерзкий характер».

Между тем, поощряемые передовой общественностью, состоящей из вчерашних крепостников, террористы объявили «сезон большой охоты» на Александра II.

Императора, «заслужившего благодарность всех русских людей, любящих свое отечество, – писали тогда, – травили как дикого зверя»… Но ведь потому и травили, что император Александр II действительно делал то, что было необходимо для России.

«Жизнь его была подвигом, угодным Богу», – скажут потом про него. Но мы не всегда отчетливо представляем себе, что совершалась эта жизнь-подвиг под треск выстрелов и грохот разрывающихся бомб…

2 апреля 1879 года участник «хождения в народ», неудавшийся сельский учитель Александр Соловьев выстрелил близ Зимнего дворца в гулявшего без охраны по Дворцовой площади Александра II. Он был почти рядом, но промахнулся8.

Прошло полгода, и в члены организации «Народная воля» взорвали железнодорожное полотно под Москвой, по которому должен был проследовать поезд с императором. И снова чудо спасло государя: царский поезд прошел на полчаса раньше графика и избежал крушения.

Еще три месяца спустя народоволец С. Халтурин организовал 5 февраля 1880 года взрыв в Зимнем дворце. Бомба была заложена в помещении гауптвахты под парадной столовой, в которой в это время должны были находиться Александр II и его семья. Но снова произошла счастливая для императора и для всей России случайность. Принц Александр Гессенский, в честь которого давался праздничный обед, задержался, и когда прогремел взрыв, в столовой никого не было.

Во дворце погас свет, комнаты заполнились густым едким дымом. В помещении главного караула стонали раненые солдаты. Всего пострадало 67 человек, 11 из них погибли.

Ф. М. Достоевский сказал тогда, что у нас гораздо легче бросить бомбу в государя, чем пойти в церковь и заказать молебен о его здравии.

Скажем сразу, что бомбы и пули, которыми ответили дворяне-террористы на русские реформы Александра II, недоразумением не назовешь. Это вполне осознанный ответ сословия, потерявшего возможности для дальнейшего паразитирования за счет народа.

Но была, была возможность вопреки этой злобе и ненависти быть лучшими, не ненавидеть вперед друг друга, а любить! И пример этому показывал сам император Александр II.

Вопреки сатанинской охоте, устроенной на него превратившимися в народовольцев крепостниками, вопреки сопротивлению сторонников крепостничества, государь одобрил проект реформы государственного управления и назначил на 4 марта 1881 года заседание Совета министров для окончательного утверждения этого проекта. Это и была долгожданная Конституция!

Но такая Конституция, предназначенная для всего народа, вчерашним рабовладельцам ни в России, ни в Польше была не нужна…

Утром 1 марта 1881 года, когда император стоял в дворцовой церкви у обедни – была Неделя торжества православи, Николай Кибальчич передал жестяные коробки с гремучим студнем четырем бомбометателям: Гриневицкому, Михайлову, Рысакову и Емельянову.

Случайный прохожий показал на следствии, что неизвестный мужчина маленького роста, в осеннем драповом пальто и шапке из меха выдры (это был Рысаков), который, не оборачиваясь по сторонам, медленно шел по набережной, а едва только карета царя поравнялась с ним, швырнул вдогонку ей свой сверток.

Раздался взрыв, карету приподняло над землей, и все заволокло густым облаком белого дыма. Потом, когда осматривали место взрыва, оказалось, что на набережной образовалась воронка около метра в диаметре и двадцати сантиметров глубиной.

Сам Рысаков попытался убежать, но рабочий, скалывавший лед на набережной, бросил ему свой лом под ноги, Рысаков споткнулся, и тут его настигли городовой Несговоров и военфельдшер Горохов.

– Скажите отцу, что меня схватили! – крикнул Рысаков, подавая сигнал подельникам.

То, что происходило далее, с трудом поддается объяснению.

Государь, хотя в карете и были выбиты все стекла, а нижние части филенок кузова отделились, почти не пострадал. Перекрестившись, он подошел к восемнадцатилетнему Рысакову и внимательно оглянул его.

– Хорош! – сказал он. – Что тебе нужно от меня, безбожник?

Рысаков молчал.

– Ваше Величество, вы не ранены? – обеспокоено спросил начальник конвоя Кулебякин.

– Слава Богу, нет… – ответил император.

– Слава Богу?! – зло улыбаясь, сказал Рысаков. – Смотрите, не ошиблись ли 9…

Царь, не слушая его, медленно пошел вдоль ограды набережной в сторону Театрального мостика. За ним двинулся полицмейстер Дворжицкий.

В этот момент Игнатий Гриневицкий, что стоял, прислонясь к решетке, ограждавшей канал, бросил под ноги императора вторую бомбу. Вновь прогремел взрыв, на высоте человеческого роста образовался клубящийся шар дыма, вверх взметнулся столб из снега.

Когда дым рассеялся, по свидетельству очевидцев, место происшествия напоминало собой поле боя: более двадцати человек, истекая кровью, лежали на мостовой. Некоторые пытались ползти, другие выкарабкивались из-под лежавших на них тел. На снегу краснели пятна крови, валялись куски человеческих тел. Слышались крики и стоны…