Елена Грицак - Кусково и Останкино Страница 5

По замечанию поэта Жуковского, правнук первого русского фельдмаршала являлся «примером добрых дел для современников и памятью добрых дел для потомков». Знаменитый писатель Карамзин вспоминал, как «всегда с неизменным удовольствием» смотрел и слушал своего ученика Дмитрия Шереметева.

Согласно старинной традиции мужчины семейства Шереметевых начинали карьеру в Кавалергардском полку, куда Дмитрий поступил в 1823 году. Его молодость прошла в кругу шумных гвардейцев, по обыкновению проводивших вечера на балах, пирушках, волочившихся за дамами полусвета, к которым, помимо легкомысленных кокеток, относили актрис Императорских театров. Одно время граф увлекался балериной Истоминой настолько сильно, что товарищам пришлось удерживать его от женитьбы. Единственный наследник огромного состояния, красивый и статный юноша, он мог бы составить счастье дочери Александра I, но, выслушав лестные предложения, «решительно уклонился».

Предложение о замужестве получила фрейлина императрицы Александры Фёдоровны, очаровавшая Ф. И. Тютчева красотой и отменными музыкальными способностями. Поклонников привлекала не только прекрасная внешность девушки, но и совершенные человеческие качества, определившие ей репутацию «лучшего из существ; безусловно правдивой и так же искренне приветливой». После венчания супруге Дмитрия Николаевича не пришлось менять фамилию, так как она приходилась ему дальней родственницей. Следуя родовым традициям, Анна Сергеевна Шереметева долго жила за границей, получила хорошее образование, исконно склонявшееся в сторону театра. Доподлинно известно, что она училась музыке у Шопена и великий композитор посвятил ей «Листок из альбома».

После женитьбы граф оставил военную службу, заняв должность коллежского советника в Министерстве внутренних дел. Повторяя судьбу предков, Д. Шереметев обрел чин камергера при Николае I, приступив к обязанностям гофмейстера при Александре II. Граф Шереметев посвятил свою жизнь служению родине в качестве благодетеля и мецената.

Начиная с 1824 года и до самой смерти граф Дмитрий являлся попечителем Странноприимного дома, жертвуя огромные суммы в дополнение к средствам, оговоренным при открытии учреждения. Во времена его деятельности прижилась поговорка «жить на шереметевский счет». В середине XIX века на сей счет существовали московские храмы, обители, гимназии, приюты и отчасти Петербургский университет.

Помощь графа сыграла решительную роль в преображении Лазаревской церкви в Александро-Невской лавре. С 1852 года 20 лучших воспитанниц московских училищ содержались на проценты со 100 тысяч рублей серебром, отчисленных специально на нужды женского образования. Этот достойный поступок отмечен благодарственным рескриптом императрицы Александры Фёдоровны.

Оправдывая утвердившееся мнение о том, что «у Шереметевых музы ходят хороводом», граф Дмитрий Николаевич заботился о людях искусства, оказывая материальную помощь художникам, певцам, музыкантам. Просторные залы Фонтанного дома часто превращались в мастерскую как знаменитых, так и безызвестных живописцев. Так, в 1827 году Орест Кипренский писал портрет Пушкина на фоне анфилады парадных комнат.

Тремя годами ранее здесь же художнику позировал граф Шереметев в кавалергардском мундире. Обладая природным слухом и привитым матерью музыкальным вкусом, Дмитрий Николаевич испытывал к музыке настоящую страсть. Начав посещать оперные и балетные спектакли еще подростком, в 1820–1840-х годах он считался постоянным посетителем петербургских Императорских театров.

Музыкальные вечера в Фонтанном доме привлекали весь столичный свет, регулярно съезжавшийся посмотреть на местных и приезжих знаменитостей. Шереметевских гостей развлекали композиторы Гектор Берлиоз, Ференц Лист, родоначальник русской классической музыки Михаил Иванович Глинка, композитор Франц Шуберт и виолончелист Матвей Юрьевич Виельгорский. В залах дворца звучали колоратурное сопрано немецкой певицы Генриетты Зонтаг и чарующее меццо-сопрано француженки Полины Виардо. Здесь исполнял свои лучшие героические партии итальянский тенор Джованни Батиста Рубини.

Вечера в честь пианиста и композитора Делера завершились его женитьбой на сестре хозяйки дома Е. С. Шереметевой. В 1846 году граф и графиня стали почетными членами Санкт-Петербургского филармонического общества, изъявившего меценатам «уважение свое» весьма неоригинальным образом.

Многократные бракосочетания являлись своеобразной семейной традицией. Не желая отставать от предков, Дмитрий Шереметев женился два раза и в обоих браках имел потомство. Его первая супруга Анна Алмазова подарила мужу двух сыновей. Один из них, граф Николай Дмитриевич, умер в возрасте пяти лет, а младший сын, впоследствии придворный егермейстер Сергей Шереметев, продолжил родовую линию сыновьями Дмитрием, Павлом и Борисом. Потомки последнего – Анна, Пётр, графиня Екатерина, Мария и граф Василий Сергеевич – не прославили и не посрамили рода, оставшись в истории как рядовые представители необыкновенной семьи. Похоронив первую жену, Дмитрий Шереметев сделал предложение Александре Григорьевне Мельниковой, получил согласие и в положенное время был награжден сыном Александром Дмитриевичем. Последнему знаменитому Шереметеву довелось увидеть освобождение народа. В результате Крестьянской реформы 1861 года крепостные получили статус «свободных обывателей», но многие из дворовых графа Дмитрия покинуть хозяина не пожелали. Его лояльность распространилась столь широко, что вызвала почти фантастическую ситуацию: бывший помещик получил приглашение возглавить депутацию освобожденных крестьян для официального выражения благодарности Александру III.

Дмитрий Николаевич умер в Кускове. В дневнике его сына, Сергея Шереметева, описано трогательное прощание слуг с «добрым барином»: «Крестьяне перенесли его на руках через всю Москву к пути следования в Александро-Невскую лавру, где, согласно завещанию родителя, погребен он рядом с отцом и с графиней Прасковьей Ивановной. Когда он лежал в гробу, черты лица его выпрямились, и меня поразило сходство его с матерью!».

Последующие поколения Шереметевых хотя и старались продолжать семейные традиции, но не смогли заслужить столь громкой славы, как дети и внуки фельдмаршала. Величественное здание Странноприимного дома, оставшегося единственным в России сооружением подобного рода, выходило фасадом на Сухаревскую площадь. Возведенный в форме полуподковы белоснежный приют-дворец являл собой образец русского классицизма начала XIX века. Поправки в первоначальный проект вносил великий итальянский архитектор Д. Кварнеги. Строительством и отделкой огромного здания в разное время занимались талантливые крепостные художники П. И. Аргунов, А. Ф. Миронов, Г. Е. Дикушин.

Своеобразие сооружению придавал резко выделявшийся купол домашней церкви Живоначальной Троицы. Торжественная роскошь ее интерьеров являлась заслугой итальянского живописца Д. Скотти. Лепные украшения и два горельефа на библейские сюжеты выполнил русский скульптор Г. Замараев. Парадный вход украшала открытая колоннада, придававшая зданию сходство с античным храмом. Вплоть до Октябрьского переворота здесь находили приют сотни обездоленных, престарелых и увечных. В настоящее время в залах роскошной шереметевской богадельни располагается медицинский музей.

Летний увеселительный дом

Первые упоминания о Кускове относятся к 1510 году, когда боярин Василий Андреевич Шереметев приобрел у боярина Пушкина подмосковную деревню в семи верстах от столицы. Предок знаменитого рода, казалось, совершил невыгодную сделку, обменяв обширную вотчину Алифинцево с хорошей землей на 30 десятин неважной пашни. В Кускове даже в лучшие времена собирали «сена меж полей не более семи копен». Небольшая усадьба с почвой, малопригодной для обработки, тем не менее оказалась удобна для «охотных забав», потому как скрывалась в густых подмосковных лесах. Судя по тому, что Кусково навечно осталось у семьи, его владельцы не жалели о невыгодном обмене. В первые годы затерянное в дубравах поместье служило для охоты, отдыха после военных походов. Здесь при случае «пересиживали» царский гнев, нередко избегая опалы. О житье Василия Андреевича и состоянии первых построек сведений не сохранилось, как не осталось документов, свидетельствующих о деятельности его сына Ивана Васильевича. Возможно, усадьба сгорела или была разорена в 1611 году, когда неподалеку от Кускова состоялась битва между ратниками русского ополчения во главе с Прокопием Ляпуновым и войсками польского гетмана Яна Сапеги.

Кусково. Вид на дворец со стороны регулярного парка

По окончании Смутного времени царский писарь Лаврентий Кологривов проводил межевание подмосковных вотчин, между делом составив описание возрожденного поместья. В описи 1622 года упомянуты два пруда и многочисленные постройки двух дворов: боярского и «животинного». Последний представлял собой участок, отведенный для проживания «деловых людей», как тогда называли вольнонаемных работников. На берегу большего водоема уже стоял деревянный храм с двумя приделами и колокольней. Государев писец назвал Кусково не деревней, а селом, хотя и без «деловых людей», то есть без крестьян, коих там никогда не имелось. В условиях безлюдья боярина обслуживали дворовые, немалый штат которых был необходим для приема царей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича, считавших усадьбу Шереметева удобным местом для «охотных забав».