Николай Вершинин - Город возможностей Страница 6

Времени на разъезды по Москве уходило непомерно много. В два места на метро – и уже большая часть рабочего дня прошла. Или в одно место на машине – обратно поздно вечером. Я постоянно ощущал нетерпение и недовольство, что все складывается наихудшим образом.

Если я шел в банк, то находил там огромную очередь, давку – и терял часа три (тогда еще не ввели электронные очереди в некоторых известных банках). Помню, добирался с Ленинградского проспекта к себе на «Рязанку» пять часов, все время останавливаясь, чтобы спросить, как дальше ехать (тогда еще не было автомобильных навигаторов), терзая на коленях карту Москвы. Когда затемно добирался до постели, было ощущение, что долго били палками, и чувство восторга от того, что сильная боль прошла.

Будто злобная фея вдруг наколдовала – на все, что бы ни делал, я тратил в четыре раза больше времени и сил. Описывая это сейчас, попивая крепкий кофе и спокойно размышляя над своими ошибками, можно, как футбольный болельщик, орать и возмущаться тупости и слепоте главного игрока. Действительно. Он играл на стадионе размером с детский и вдруг попал на взрослый, на поле, в десять раз большее. И не может привыкнуть к тому, что играть нужно совсем по-другому. Он по привычке несется за мячом на другой конец поля. Но так как поле огромное, он выдыхается и никак не может отдышаться. Уровень претензий к себе огромный, и даже обдумать некогда, как проложить путь.

С одной стороны, я считал, что в Москве можно заняться чем-то более солидным, чем в регионах. Но никак не мог найти времени для того, чтобы спокойно обдумать новые направления развития. Эта неразбериха в собственных желаниях и целях может длиться всю жизнь или внезапно прекратиться. Но прекратится она, когда игрок вдруг получает такой силы удар, после которого уже себе дороже не размышлять. Привычка суетиться и что-то все время делать иногда может быть крайне вредной. То, что я делал, давало результат, которому надо было радоваться. Но я почему-то полагал, что у меня в первый же год дела должны идти в гору. Все иллюзии и мечты выдалбливались из меня отбойным молотком жестокой реальности. А ведь еще недавно я ожидал, что все будет здорово, как в кино. И уже был не рад своему приезду. Появились первые мысли отчалить обратно. Естественно, мое восприятие Москвы, особенно первых лет, было достаточно мрачным.

Если я приезжал на окраинную станцию метро, то ощущал лишь запахи биотуалетов и неопрятной толпы. Если ехал в метро – видел бомжей и каких-то бедолаг.

Аналогичное моему восприятие я увидел в описании Москвы Гиляровским. Начинается оно с мрачных Хитровских трущоб, каких-то бедняков, воришек, пьяниц, картин, пронизанных нуждой и бедностью. Такое ощущение, что описывается не московский быт конца девятнадцатого века, а жизнь ссыльных на каторге. Например, после описания Хитровки «дядя Гиляй» дает смачное описание сточных тайн Неглинки. Это ж надо залезть ради этого в канализационный люк! После описания питейных притонов и пьянчужек повествование теплеет. Вот промелькнуло общество художников, начинается описание ресторанов, купцов и всяческого старинного «гламура». От черного и скверного – к светлому и радостному. Заканчивается повествование подлинным восхищением Москвой, описанием смачных трапез в шикарном трактире. Здесь я могу предположить: как любой провинциал, Гиляровский видит вначале только самую темную сторону московской жизни. Не приспособившись к ней и прикладывая огромные усилия, чтобы найти здесь достойное место. В этот период Москва кажется мрачной и поворачивается самой темной своей стороной: Хитровкой, Сточной канавой, трактиром «Каторга». Гиляровский показывает все ее недостатки, стоки. Но по мере приспособления и достижения успехов восприятие Москвы все теплеет. Потом уже идет повествование исключительно о радостной стороне жизни в Москве.

С женой мы постоянно спорили. Она мне твердила, что народ в метро одет весьма прилично: «Где ты увидел неряшливых и безвкусно одетых людей?» Тогда как я видел большую шевелящуюся массу слишком «по-разному» одетых людей. Нет, это понятно, что метро не требует вечерних платьев, да и средний класс в основном на машинах. Но это сейчас понятно. Впоследствии я много встречал семейных пар наподобие нашей. Где один из супругов видит Москву с темной стороны, а другой с непримиримо светлой. Здесь, как в анекдоте: «Мужская логика: ну и что, что в ушанке, телогрейке и валенках, зато тепло! Женская логика: подумаешь – мозги и попу отморозила, зато красиво!»

Ситуация осложнялась тем, что мы жили в однокомнатной квартире и в первый же год у нас родился второй ребенок. Пеленки, памперсы, крик по ночам. Возвратившись из центра Москвы, измученный пробками, я ставил машину на стоянку и еще минут двадцать топал к своему дому. (Опять провинциальная слепота. Привычка, чтобы все было правильно. Машину моего класса можно было оставлять во дворе. В Москве оставляют во дворе машины и в два раза дороже моей.) Иногда водил старшего в подготовительную школу. Чисто физически выматывался страшно по сравнению с провинцией. Было бы ради чего. Я ведь и так все имел у себя дома, а здесь навалились неудачи, да и никак не мог привыкнуть к ритму столицы. На этой стадии, чтобы избежать дальнейших мучений, уже следовало поставить вопрос об отъезде.

(Это я к тому, что прежде, чем переезжать, лучше пожить в Москве полгода или год. Это как жениться. Нужно узнать будущего партнера, а для этого сначала просто пожить вместе.)

Но уральское упрямство и завышенные ожидания (скорее, ожидания жены) толкали к дальнейшим свершениям. Жена насмерть стояла, что все только начинается, мы на грани большого прорыва. Мне сразу вспоминается история, как мы школьной компанией июльским знойным днем двинули в каникулы на рыбалку. Главный агитатор одноклассник Саня наобещал нам, точно Лелик из «Бриллиантовой руки», что клев будет отменный, а идти всего ничего. Мы шли километр за километром, таща свои рюкзаки и обливаясь потом. А Саня нас подбадривал: еще чуть-чуть, и мы придем… еще чуть-чуть. В середине пути мы взмолились. Саня был непреклонен. Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть. Так мы отмахали десять километров, пока не добрались до места.

Моя жена была в роли Сани: «Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть».

Метро

Влез и этот. Уже их шестеро, и так им тесно, что не повернуться! А тут затрещали сучья – вылезает медведь и тоже к рукавичке подходит, ревет:

– Кто, кто в рукавичке живет?

– Мышка-поскребушка, лягушка-попрыгушка, зайчик-по-бегайчик, лисичка-сестричка, волчок – серый бочок да кабан-клыкан. А ты кто?

– А я медведюшка-батюшка. Пустите и меня!

– Как же мы тебя пустим? Ведь и так тесно!

По Москве быстрее только на вертолете или глубокой ночью. И ничего не поделаешь. Если опаздываешь – бросил машину и на метро. Хочешь на встречу вовремя? Придется воспользоваться подземкой. Как в океане, здесь бывают приливы и отливы. Иногда штормит, иногда воцаряется полный штиль. В период шторма (с 8 часов до 10 утром, с 18 часов до 22 вечером) я получаю свою порцию стресса, давки и суеты. В вагоны протискиваешься, с легкой одышкой работая локтями. При поездке мерно раздвигаешь людские массы в такт дыханию. Перед отправкой вагона последним в него обычно протискивается этакий бодрячок с улыбкой сумасшедшего, который невероятным усилием уплотняет толпу и кое-как помещается в вагоне, оставив снаружи кусок куртки. У метро «Бауманская» опять невероятная людская масса, заполонившая все вокруг. И бесполезно говорить себе, как их много, людей вокруг! Да, очень много. А ты приспособься, подумай, найди выход и не езди в это время – пульсирует в голове мысль. Точнее, составь график, когда людей не много! Тогда нормально. Мне в этом плане повезло, так как всегда выбирал деятельность со свободным графиком. А вот каково тем, кто вынужден ездить в метро каждый день? (Мышцы игроков в регби тоже когда-то были дряблые, а потом окрепли. Сами игроки возмужали и перестали болезненно воспринимать столкновения друг с другом.)

В метро шум от скоростного движения режет слух. Многие своевременно залепили уши МРЗ-плеерами и наслаждаются музыкой (более продвинутая молодежь использует большие накладные или глубокие наушники, заглушая шумы практически полностью).

Для себя я сразу отметил, что народ в московском метро ведет себя сдержанно, вежливо, предупредительно. Всегда придержат стеклянную дверь входа-выхода, уступят проход, даже при легком толчке искренне извинятся, уступят место ребенку, посадят бабушку! Вначале это непривычно, как вежливый гибэдэдэшник, не берущий взяток. Но можно провести аналогию и с Севером. Там в небольших городах народ необычайно отзывчив и добр. Тебе всегда помогут, как дружные соседи, с которыми прожил не один десяток лет. Общие трудности сближают. Люди в метро абсолютно разные. Этакий большой народный винегрет. Инженер, сантехник, узбек, пенсионерка, менеджер среднего звена, студентка, представитель регионов, хлопец из дальнего Подмосковья, таджик, китаец, два гогочущих развязных отрока, бомж, алкоголик. В глаза бросается разнообразие людей по стилю одежды и чертам лица. Мало внешне красивых людей. Я представлял себе граждан Москвы этакой элитной прослойкой хорошо одетых интеллигентных людей с налетом светского глянца. (Вот они, провинциальные стереотипы, навеянные телевидением.) Большинство же москвичей, передвигающихся в метро, одеты все-таки по-народно-крестьянски в повседневные бренды открытых рынков. Ухоженно одетых тоже можно разглядеть, но не в основной массе. В Екатеринбурге, например, так как метро не является таким резким разделителем социального и материального статуса, народная масса выглядит как-то аккуратнее и красивее, что ли. Здесь труднее затеряться в толпе, поэтому надо лучше выглядеть. Хотя стиль одежды более однообразный. Народ кажется более однородным, с налетом какой-то правильности. А вот бесшабашность, некоторая «панковость» и легкость более присущи стилю одеяний в московском метро, особенно у молодежи. Метрополитен по-своему красив. Иногда из-за темной шевелящейся массы взгляд выхватит красивую люстру или красивую мраморную колонну. Из-за постоянной спешки и обилия народа наслаждаться этой красотой, живя в Москве, мне не приходилось. (Вернее, я стал наслаждаться ровно через шесть лет, когда уехал из Москвы и бывал наездами.) Дух сталинской эпохи будто парит в воздухе. Не очень комфортно ездить в метро слишком рано и слишком поздно (с 6 до 7 утром и с 23 до часа ночи). Как тараканы, выползают граждане алкогольно-разухабистой и бомжевой формации, которые как-то незаметны днем. Отсутствие милиции дает им повод стать очень заметными. Иногда выбросы самых гнусных эмоций они могут себе позволить именно в это время. После десяти утра в метро устанавливается относительный «штиль», когда спокойно садишься, а не спешишь успеть занять сиденье. Можно читать книгу, слушать музыку, в общем, не думать о поездке. Приспосабливаешься к метрополитену постепенно и незаметно. Быстро становишься начитанным (обогащая бульварно-газетные и детективные издательства). Можно за несколько лет регулярных поездок получить второе высшее образование, прочитать тонну детективов, выучить английский язык и получить еще кучу образовательных преимуществ, а можно уткнуться в карманный компьютер и с умным видом развлекать себя. Есть и неоспоримое преимущество для интровертов – погрузиться в себя. А еще получаешь неимоверное наслаждение, когда после 30-40-минутного стояния в неудобной позе вдруг освободится место рядом с тобой. Вот где истинная радость бытия и наслаждение жизнью в Москве! В общем, преимущества тоже можно найти. Проблема (если Вы полный человек) – ноги сильно устают. И за день иногда выматываешься не столько от работы, сколько от длительных переездов в метро. Да и в целом толпа каким-то образом вытягивает силы. Через два года поездок перед глазами вырастает невидимая стена, и людей начинаешь воспринимать как перемещающиеся объекты.