Борис Носик - Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2 Страница 7

Замок разрастается при последних королях династии Валуа и приближается к нынешним своим очертаниям при короле Генрихе IV. Новая плеяда художников (называемая иногда Второй школой Фонтенбло) без устали трудится над украшением замка.

До самой Французской революции (и конца, как тут выражаются, Старого режима) двор ежегодно выезжает в Фонтенбло на сезон охоты. Свита и королевская администрация становятся здесь все более многолюдными, однако расширение и умножение помещений (даже при Людовике XV) не ведет к обновлению замка и к перестройкам, на которые решается только Мария-Антуанетта.

Понятно, что в пору Революции замок был разграблен, так что при Наполеоне I было потрачено немало усилий для его восстановления, а также для устройства так называемых Малых апартаментов. Восстановление продолжалось и при Луи-Филиппе, и при Наполеоне III. Так что нынешнему посетителю замка есть на что посмотреть. И он глядит ошалело, слушая скороговорку гидов:

– Обратите внимание: со стороны сада Дианы – галерея Дианы, малый салон королевы или салон фрейлин, живопись XVII века, резьба по дереву, салон Марии-Антуанетты, комната королевы – сперва Марии Медичи, потом Марии-Антуанетты, комната Марии Лещинской… На этой кровати Мария-Антуанетта никогда не спала, высочайшие особы пользовались ею только с XIX века, а вот еще одна спальная – отметьте, помпейский стиль, архитектор Марии-Антуанетты, маленький кабинет с потолком работы Буше, стенопись Менша… Вот здесь Наполеон снова пытался себя отравить после отречения, в ночь с 12 на 13 апреля (бедняжка, все его попытки отравиться отчего-то кончались неудачей. – Б.Н.). Здесь Кабинет Отречения от Престола, полотно Реньо, комната адъютантов, прихожая императора… А вот здесь купался Людовик XVI. Обратите внимание на живопись XVIII века, на Овальный вестибюль… Налево – покои мадам де Помпадур, здесь покои мадам дю Барри, а это малые покои императрицы…

По соседству гид-конкурент столь же энергично и монотонно повествует о великолепных празднествах Людовика XIV, украсившего замковый сад фонтанами и водопадами, и о дворцовых событиях:

– Во время веселой королевской охоты 1683 года, происходившей всего через несколько дней после грустной кончины Ее Величества королевы, случилось новое несчастье: Его Величество король упали с лошади и сломали руку. Зато Его Величество нашли весьма умелую и нежную сиделку в лице мадам де Ментенон, вдовы сочинителя Скаррона. Для мадам де Ментенон были оборудованы особые покои… А это Генрих II. Он неустанно на протяжении 12 лет украшал замок, посвящая сады, дворы и гостиные богине Диане, понятное дело – во славу своей божественной возлюбленной Дианы де Пуатье. Впрочем, после смерти короля Диану сильно потеснила королева Екатерина Медичи, заменившая архитектора Дианы Филибера Делорма своим соотечественником-итальянцем… Да, кстати, вы, наверно, заметили, что при короле Генрихе IV итальянские влияния в Фонтенбло уступают место фламандским…

Ошалелый экскурсант пытается запомнить эти бесконечные перечни архитекторов, художников, скульпторов, названия шедевров и, отчаявшись, восклицает: «Боже, что за огромный музей этот замок Фонтенбло!»

Вместе с группой мы выходим в сад, минуем партер Ле Нотра, стоим над бассейном Тибра… Как вода, утекает время нашей бесценной жизни. Но веками стоит прекрасный замок Фонтенбло.

Близ огромного замка, требовавшего обслуги, с неизбежностью разрасталась среди леса деревенька Фонтенбло, которая достигла размеров вполне приличного (по здешним скромным масштабам) города. Знать тянулась к королевскому замку. Уже и триста, и четыреста лет назад в городке появились свои дворцы и виллы, в которых жили французская знать и высокие гости Франции – скажем, датский король, польский король, русский император Петр Великий, английский король и шведская королева, папа римский. С течением времени иные из дворцов стали обыкновенными гостиницами. Во второй половине XX века в городке Фонтенбло разместились многие международные институты и научные центры, штаб НАТО, международные коллежи и школы. Несколько старинных особняков можно и ныне увидеть на знаменитой улице Сент-Оноре, а также на бульваре Мажента. Кроме необъятного замкового музея в городе есть еще Наполеоновский музей искусств и военной истории, Музей фигуративного искусства, а также знаменитый Ипподром, где проходят скаковые соревнования на Большой приз Фонтенбло и еще не меньше дюжины других состязаний ежегодно. Скачки здесь проходят аж с 1776 года. В Фонтенбло есть чем занять самого ненасытного туриста…

На восточной и южной окраине леса Фонтенбло – прогулка по берегу реки Луэн

Деревня Авон Сказочный Море́-сюр-Луэн • Англичанин Сислей • Марина Цветаева у стен пламенеющей готики • Ренуар и Коро • Гре-сюр-Луэн • Городок Немур в краю Гатинэ

Если пойти пешком через парк к востоку от Фонтенбло, то очень скоро войдешь в деревню Авон (Avon), с которой связано много старинных историй и легенд (в том числе и легенда о норманнском нашествии VII века). Авонская церковь Сен-Пьер до 1663 года была приходской церковью королевского замка. Ныне в этой церкви близ алтаря, как и на местном кладбище, можно отыскать на старинных надгробных плитах весьма известные имена. Скажем, имя маркиза Мональдески, фаворита прославленной королевы Кристины Шведской, убитого в 1657 году в Оленьей галерее замка. Или имя художника Амбруаза Дюбуа, который умер в 1615 году.

Авон на протяжении веков снабжал замок овощами и прочей провизией. В Авоне размещалась фарфоровая фабрика, на которой трудились художники Второй, барбизонской, школы Фонтенбло. К Авону относятся и две знаменитые усадьбы, о которых следует сказать несколько слов. В имении «Парк Бель-Эба» некогда была обширная псарня короля Генриха IV. В конце XIX века, когда псовой охоты здесь больше не было, имение принадлежало известному издателю музыкальных произведений Огюсту Дюрану, у которого перебывали в гостях многие музыкальные знаменитости. Сын Дюрана, продолжая отцовские традиции, открыл здесь «Американскую музыкальную консерваторию Фонтенбло».

Второе знаменитое имение – «Аббатство Бас-Лож». В Средние века здесь был монастырь кармелитов. Одним из поздних владельцев имения стал некто месье Карреар, который был знаменит тем, что спасся на плоту (он был одним из пятнадцати счастливцев) после гибели французского судна «Медуза» в 1816 году. А в начале 20-х годов XX века в поместье водворился со своими поклонниками и, главным образом, поклонницами таинственный «русский маг», армянин с Кавказа Георгий Гурджиев. Это знаменитое имя встречается в справочниках и энциклопедиях, где Гурджиева называют то философом, то эзотеристом, имевшим во Франции и в других странах много последователей. Мне довелось читать разрекламированное произведение позднего Гурджиева «Вестник грядущего добра», и чтение этого неудобоваримого и безграмотного текста напомнило мне мемуарные записки вдовы Н.Н. Евреинова, которая писала (со ссылками на мнение своего знаменитого мужа), что тифлисский маг был просто гипнотизер, шарлатан и бабник. Но может, чтобы постигнуть величие Гурджиева и его невыразимых теорий (как постигли их его взрослые, богатые и весьма влиятельные ученики-иностранцы), мне, как и А. Кашиной-Евреиновой, не хватило веры в магов и в магию. Как и прочие маги, Гурджиев брался за исцеление всех болезней. Новозеландская писательница Кэтрин Мэнсфилд, страдавшая от туберкулеза, приехала в надежде на исцеление в гурджиевское поместье близ Авона в 1923 году и очень скоро там умерла. (Возможно, именно тот факт, что писательница жила в этом имении, и навел автора одного солидного французского путеводителя на мысль, что Кэтрин Мэнсфилд его купила. Сдается мне, что у писательницы уже давно не было денег, так что имение, скорее всего, купил сам Гурджиев или кто-нибудь из его богатых адептов.) Георгий Гурджиев умер в 1949 году и был похоронен на местном кладбище в Авоне.

Продвигаясь от Авона на восток, мы вскоре выйдем на берег реки Луэн неподалеку от ее впадения в Сену. Здесь, у края леса Фонтенбло, у берега Луэна стоит Море́-сюр-Луэн (Moret-sur-Loing), прелестный городок, который обожают истинные ценители Франции. Крошечный городок-крепость, многократно увековеченный на полотнах художника Сислея, похороненного на здешнем кладбище. Впрочем, городок этот известен был еще и до Сислея, и до развития туризма. И главным образом (как это ни смешно нынче) благодаря своему важному стратегическому положению. Ибо здесь как раз и проходила граница между владениями французских королей и владениями герцога Бургундского. Городок, который в XV веке звался еще Море́-сюр-Гастинуа, был окружен почти полуторакилометровой длины крепостной стеной, укрепленной вдобавок двадцатью массивными сторожевыми башнями. Со стороны Парижа и сегодня в город входишь (самые ленивые въезжают) через великолепные крепостные Парижские ворота XII века, которые называют также воротами Самуа (Самуа, если помните, та самая деревушка на Сене, где похоронены князь Трубецкой и князь Орлов). Неленивый турист непременно остановится перед редкостными средневековыми воротами и полюбуется на Божью Матерь с младенцем (1550 год), разберет, хотя бы по слогам, старинную латинскую надпись – «Уни стат спес беати…», что значит: «Вся надежда на небесную благодать». На нее одну и уповаем, на что еще уповать – не на крепостные же ворота…